Страница 31 из 433
— Да? — заинтригованно замер муж. — И что же еще такое? Ты выиграла эту бутылку в лотерею?
— Лучше!
— В карты?
Жаклин засмеялась
— Еще лучше!
— Ты купила завод по производству виски?
— Гораздо лучше!
— Детка, ты меня пугаешь. Ты…
— Посмотри открытку на бутылке.
Чарльза не нужно было просить дважды. Он развернул открытку, лицо его вытянулось, а потом сразу нахмурилось, он сдвинул брови.
— Не понял. Что это? Что это такое, а?
— Ты ни разу в жизни не видел тесты на беременность?
— Что? – муж сказал это коротко, как будто пискнул, но только басом.
— Я беременна, — подчеркнуто скромно сказала Жаклин и инстинктивно приготовилась отражать натиск объятий счастливого мужа.
Но Чарльз просто поставил бутылку на столик и замер.
— Что?
— Я беременна.
— Да? – он усиленно моргал.
— Да.
Оба молчали. Мужчина так и не зашевелился, а женщина продолжала что-то теребить. Потом она не выдержала:
— Ты так спрашиваешь, как будто этого не может быть. — Её уже всё это начинало слегка напрягать.
— Да нет, почему, может быть, конечно. Вернее, да – ты беременна, — мужчина зашевелился, оглядывая пол вокруг себя, и усмехнулся. — Вот так новость. — Он подошел к дивану и плюхнулся на него.
— Ты, что, не рад? — Жаклин сделалось не до смеха.
— Да, нет, почему, рад, конечно. Иди сюда. — Мистер Рочестер протянул к ней руку и, когда жена подошла к нему, посадил её к себе на колени. — Подожди. Ты меня просто огорошила. Дай чуть привыкну к мысли. — Он смотрел на нее извиняющимся взглядом.
— Привыкай. Я подожду. — Беременная опять повеселела.
Муж смотрел на пол и что-то думал. Опять молчание.
— Это точно? — вскинул он голову.
— Девяносто восемь процентов.
— Угу... — пауза, — ну что же, беременна, так беременна. — Он одной рукой хлопнул по своему бедру, другой – по бедру жены в жесте «ничего не поделаешь».
— Это всё? — Жак замерла в его руках.
— В смысле «всё»?
— У нас, у тебя будет ребёнок, твой ребёнок, а это всё, что ты хочешь сказать? «Беременна, так беременна»? — Жаклин вырвалась и подскочила на ноги.
«Да что же это со мной такое? Одному я не нужна, другому – ребёнок не нужен!»
— Жаклин, детка, ну а что ты еще хочешь от меня услышать? Его же еще нет, ребёнка, он ведь не сегодня и не завтра появится. Вот появится, тогда я буду действительно рад. А пока… — Чарльз говорил с полным сознанием правоты в голосе. — Да и вообще, ты в курсе, сколько мне лет? Мне тридцать два года. Я уже не в том возрасте, когда мужчины скачут от радости при мысли об отцовстве. Такие, как я, сразу думают, как им придётся теперь менять квартиру, потому что нужна будет детская, изменить своим привычкам, которые формировались тридцать два года кряду, распределять траты, внимание и прочие важные мелочи. Я уже не питаю иллюзий по поводу отцовства. Я…
— Ну хватит! Довольно! — она бросилась к окну, просто чтобы быть подальше от него. Слёзы не заставили себя ждать. Много слёз. Полные глаза.
Потом, почувствовав, что этого расстояния ей мало, рванула на второй этаж. Девушка очень надеялась, что Чарльз поймёт, как больно ей сделал, и бросится за ней вдогонку.
Но никто за ней не бросился. Ни сразу, ни потом. Она пролежала в кровати до темна с ощущением какого-то внутреннего астматического спазма. С ним и заснула.
А когда проснулась утром от звука захлопывающейся двери, видимо, Чарльз ушел или на работу, или в библиотеку, ей стало просто невыносимо больно. Остро. Боль была повсюду: в груди, в голове, в ногах, в руках, в глазах. Жак не знала, куда от неё деться, от этой боли – хоть на стену лезь. Но тут, к счастью, её отвлекли позывы к рвоте. Жаклин опять, как и в Глазго, стремглав бросилась в ванную, и, когда рвота успокоилась, из неё с такой силой начали рваться наружу рыдания, что она думала, что еще чуть-чуть – и её просто разорвёт изнутри, она лопнет, как воздушный шарик.
Девушка работала доктором и отлично знала, чем ей это грозит, но в ней в тот момент было столько боли и столько злости на… на всё: на свою жизнь; на то, что осталась рано без родителей; на то, что меняла школы как перчатки и везде ей приходилось вливаться в коллективы, приспосабливаться; что вместо весёлых подруг в детстве общалась со скучными археологами; что вышла замуж за такого же скучного, но удобного Чарльза, который оказался не очень удобен; за то, что лишена счастья разделить свою радость по поводу своего будущего материнства; что её угораздило так влюбиться в мальчишку, которому она нужна как прошлогодний снег; за то… да за всё.
Рыдала она долго, рыдания не сдерживала, давая себе волю.
«Могу я хоть в чем-то себе не отказывать? Хоть в слезах». Успокоившись, вытряхнув из себя всё, что имелось, что накипело, она впала в состояние, граничащее с анабиозом – даже если бы сейчас здесь оказался Александр или даже её покойные родители, вряд ли бы девушка смогла найти в себе должный отклик.