Страница 116 из 433
— Мне подарил её Чарльз. Ему нравятся эти собаки – он историк, а эта порода одна из самых древних, она связана с древним Египтом, с фараонами. — Девушка задрала голову и посмотрела на небо, вспомнив о созвездии Большого Пса. — Египтологи и сейчас о ней спорят, о мифах про неё, про Огненную собаку, которая жила вместе с фараонами в их дворцах. Говорят, это и была прабабка Сулы. — Хозяйка перевела взгляд на свою любимицу и умилительно улыбнулась: — Но мне она тоже нравится – она красивая, интересная и редкая. А тебе? Тебе не нравится эта порода? — она тоже заглянула Алексу в лицо.
— Мне нравится твоя Сула, — не раздумывая, ответил тот, двинувшись дальше за потомком Огненной собаки, которая, видимо, отрыла то, что ей надо и, поняв, что это ей совершенно не надо, пошла дальше. — Но, вообще-то, я больше люблю лохматых собак, таких... которых всё время хочется потискать, зарыться руками в их шерсть, знаешь, типа ньюфаундленда или тибетского мастиффа.
— Или шотландской овчарки. — Девушка кивнула. — Угу. Ясно – чисто шотландский вкус – чтобы не продувало и не мёрзло. — Она с обожанием посмотрела на своего шотландца.
— Именно, — кивнул тот с улыбкой.
Они прошли по мосту через реку Cherwell, а потом, обогнув по краю Christ Church Meadow, который, уже начиная с сумерек, становился почти пустынным, попали к острову с Лодочным домиком и лодочной станцией Lincoln College. Здесь уже протекала Thames или Isis, как её называют в Оксфорде, и в этом месте берега её были на редкость живописны – буквально у самой кромки воды росли роскошные взрослые ивы и не менее красивые и мощные дубы.
— А у тебя никогда не было собаки? — спросила Жаклин.
— У-у, — в отрицании мотнул головой её спутник. — Родители не соглашались. Мать боялась собак. Её в детстве сзади за ногу укусил карликовый пинчер, очень глубоко, у неё даже шрамы остались, с тех пор она с собаками не в ладах. Да и аллергия у неё на шерсть. — Он помолчал. — Но я в детстве не сильно просил собаку, так... поканючил годик и успокоился. А вот Дженни! От Дженн родителям хорошо досталось – она ныла лет пять! Мать с отцом хватались за голову, не знали, чем её отвлечь. Сестра всегда говорит, что как только начнёт жить отдельно, заведёт собаку на второй день.
— И какую? Если не секрет. — Жаклин опять начинала ловить себя на том, что готова его слушать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, только бы он рассказывал хоть что-нибудь и не останавливался.
— Говорит, что хочет далматинца. А лучше – двух.
— Оу, у девушки есть вкус!
— Ну, так! Еще бы! — Алекса распирало от гордости при упоминании о сестре. – Она занимается рисованием, дизайном, архитектурой. Увлекается компоновкой пространства и материала, цвета, формы там... размера и еще много всякой мутотени, в которой я нишиша не разбираюсь, и Дженни, признаться, меня всем этим так достала, что я с удовольствием сбежал от неё сюда, в Оксфорд.
Жаклин захихикала – парень кокетничал! Это было так на него не похоже.
— У многих моих друзей были собаки, — между тем продолжал рассказчик, — у дяди Рональда всегда дома живут собаки. На ферме в хайлэндсе без собак хреново – они и грызунов отпугивают, и крупных животных там… чтоб не вытаптывали, скот пасут – тамошние собаки рабочие и очень умные, самостоятельные. Сейчас у него целая стая бордер колли. Этим летом, в июле, мы с братьями ходили в горы с ночевкой и брали их с собой.
— С ночевкой?! И вас отпустили?– воскликнула Жаклин. — А сколько лет твоим братьям?
— Старшему Бену – девятнадцать, он на полтора года старше меня, а младшему Хэмишу – четырнадцать.
— И как долго вы были в горах?
— Неделю.
— Неделю! — Жаклин даже остановилась. — Ого! — её глаза округлились – удивление буквально распирало изнутри. — Александр, а это точно не опасно? Троих, можно сказать, еще детей отпускать в горы без взрослых на неделю!
Её спутник тоже остановился и застыл, немного откинув голову назад и не поворачиваясь лицом к девушке. Та заволновалась – она уже поняла, что проговорилась, но... скорее всего, было поздно.
Когда «дитя» всё-таки развернулось и вперилось в неё «тюльпанами», которые меньше всего сейчас напоминали что-либо из всей ботаники и не только. Жак показалось, что она смотри в выключенные фары какой-нибудь крутой тачки типа ТТ – на фоне очевидной злости там просматривались открытая воля и скрытая сила.
Но даже сквозь остроту ситуации влюблённая с удовольствием наблюдала, что в молодом человеке не проглядывается и намёка на истеричного, капризного подростка, пытающегося утвердиться тупой обидой и агрессией, а так же, уже в который раз, не могла не залюбоваться его красотой – отрицательные эмоции не обезобразили её любимого лица, а с точностью до наоборот – Александр был прекрасен в этой своей злости, тем более, что, скорее всего, доброта как таковая этому человеку явно не свойственна. Судя по всему, его социализация прошла под «пиратским» флагом с черепом и костями. Причем, сейчас он не вот прямо пришел в бешенство, но «в режим льда» – определённо. От этого «льда» кое-что досталось и ей самой – на спине появился «морозец» и многообещающе пробежался вдоль позвоночника.