Тихолюбка

Мать говорила что-то еще, но Тит ее уже не слышал.

На фоне тишины, которая мягко заволокла отключенный от света район, резкие, дробные звуки рэпа, раздавшиеся со двора, должны были быть слышны в каждой квартире.

- Это мой парень! - радостно завизжала Рута, и Тит вдруг понял, что девчонки все-таки дуры.

- Гуляем! - закричал ей в ответ Феликс, выбираясь из новенькой ауди, подаренной ему родителями. Титу нравились внедорожники, но одно он мог признать без колебаний - автозвук в машине Феликса был прокачанный.

- Нет света? Да пофиг! Будем так веселиться! Никто сегодня спать не будет! - надрывался Феликс, не слыша визга и криков, которые подняли гости Руты, столпившиеся за спиной Тита.

Им, а также другим соседям, прильнувшим к окнам, было хорошо видно, как вздыбился горой асфальт позади аудио, как лопнуло дорожное покрытие, являя городу самый страшный из его кошмаров - Тихолюбку.

Тварь не просто выросла. Ее массивное тело раздулось до размеров червей из любимого фильма ужасов Тита "Дрожь земли". Когда-то любимого. Влажная, покрытая защитной слизью шерсть неприятно поблескивала в лунном свете, сильное тело сжималось кольцами, превращая новенькую аудио в гармошку, асфальт, в том месте, где на него навалилась тварь, трещал и лопался. Что в Тихолюбке осталось прежним, так это личико - детское, с умилительно большими глазами и носиком-пуговкой. Только теперь эту младенческую физиономию нелепо растянули в стороны, и Тит твердо знал, что никогда больше не сможет спокойно смотреть в лица малюток.

Феликса сжевали за один раз. Тихолюбка клацнула зубами, оставив на земле две пары армейских ботов, из которых торчали окровавленные обрубки. Подняв невинную мордашку, Тихолюбка оглядела притихший район, и, как показалось Титу, удовлетворенно кивнула.

А потом, неожиданно грациозно подняв тело в воздух, тварь поплыла к луне, красиво растворившись в лунном свете.

Бабушка ошиблась. Потеряв хозяйку, Тихолюбка не исчезла, а снова превратилась в сироту, какой она была до того, как ее в виде проклятия наслали на голову громкоголосой селянке. Только Тит не был уверен в том, что то было проклятие.

Оставив гостей глазеть у окна на пожеванную ауди и ноги Феликса, он оделся и осторожно выбрался из квартиры, стараясь ступать не громко. По дороге он выбросил и шприц, и мешочек с солью, и пульверизатор, испытав огромное облегчение, что едва не совершил самую большую ошибку в жизни.

Напевая под нос бабулину песенку, Тит направлялся к набережной, где в это время года жгли большие костры и устраивали дискотеки под открытым небом. Тихолюбке нужна была его помощь, но еще сильнее в ней нуждался его родной город - яркий, столичный и очень шумный.