Тихолюбка

- Не хочешь с Тихолюбкой биться, мы сами ее убьем, - заявил он на репетиции сражения, которое они устроили накануне в его квартире. Верман, действительно, раздобыл кол и не раз убедительно проткнул им кусок говяжьей вырезки, украденной с кухни. - Хотя, сдается мне, все это сказки, и никакой Тихолюбки нет.

Тит был бы и сам рад в это поверить. Но слушая, как бабуля бормочет в комнате каждый раз, когда мимо окон с грохотом проносился автомобиль, он понимал: бездействие будет хуже.

Кстати, волшебной песенке его все-таки обучили. Песня оказалось простой, в два куплета, и, если бы Тит услышал ее со стороны, ни за что бы не поверил, что она предназначена для усмирения чудовища. В ней пелось о каких-то ромашках, радуге, ручье, грибах... Детская такая, невинная песенка.

- Тихолюбка, как услышит ее, сразу засыпает. Но при этом нужно обязательно звереныша гладить, иначе заклятие будет недолгим, - говорила бабуля, вылавливая вареники из кастрюли. - Не думаю, что тебе эта песня пригодится. Я чемодан с Тихолюбкой в шкаф спрятала и одеялами обложила. Там тихо-тихо, ничего не слышно. К тому же, как помру я, а мне ведь недолго осталось, так и Тихолюбка со мной уйдет, будем вам всем покой. Ну а ты, надеюсь, простишь меня, старую. Знаешь, я ведь к ней даже привязалась. Меня колдушка предупреждала - связь эта прочная, с одной стороны, проклятие, а с другой - любовь крепкая. Так мне и сказала: стоит один раз песенку спеть, и все: полюбишь Тихолюбку, как дочь родную. Так и случилось. Ведь Текла насильно перенесла ее в наш мир, здесь она сиротинушка. Иной раз взгляну в это младенческое личико, а у самой слезы от умиления наворачиваются.

Тит бабкиного умиления не понял. При одном воспоминании о мерзком червяке с детским лицом его начинало тошнить и мелко потряхивать от внезапного озноба. Теперь он был уверен: ему, непременно, нужно было увидеть Тихолюбку, чтобы избавиться от этого кошмара на всю жизнь.

В ту субботу родители отпустили его на вечеринку неохотно. Так получилось, что они оба работали, сдавали какие-то проекты, и мать хотела, чтобы Тит побыл с бабулей, которая в последние дни чувствовала себя неважно. Ему пришлось выдумывать целую историю о тайной любви к Руте, которую, к слову, с трудом терпел, так как на химии они сидели за одной партой, и она постоянно у него списывала. В конце концов, мать его отпустила, но к девяти велела быть дома. Тит врал легко и согласился, не моргнув глазом.

Все шло по плану. Верман пришел на вечеринку в костюме охотника за вампирами, и его осиновый кол привел всех в восторг. Друг еще никогда не пользовался такой популярностью среди одноклассниц. С ним фотографировались, звали танцевать и даже доверили разрезать именинный пирог. Тит, который пришел в пиджаке и футляре со шприцом в потайном кармане, чувствовал себя преданным.

Он занял позицию у окна и, спрятавшись за тюль, принялся наблюдать за бабулиной комнатой, которая хорошо просматривалась из рутиной квартиры. Стоял бесснежный, но ветреный февраль, и прохожих на улицах почти не было. На город давно опустились сумерки, но свет старушка не зажигала, и это немного тревожило Тита. Зато он разглядел полуоткрытую створку окна - видимо, бабуле было жарко. В феврале батареи грели на полную мощность, и иногда в квартире стояла страшная духота.

Тем временем, перешли к танцам, но как-то вяло и без энтузиазма. Выручил Верман, который, наконец-то, вспомнил, что они пришли сюда не с девчонками обниматься.

- Давайте откроем окна! Пусть будем жарко всему району! - закричал он и крутанул на полную мощность регулятор громкости. У Руты был хороший музыкальный центр, с басами и шестью колонками.

Все в восторге завизжали, потому что от музыкальных волн, проходивших сквозь тело, кружилась голова и хотелось взорваться от счастья. Опьянели все. Тит с трудом заставил себя остаться у окна, так как был уверен, что Тихолюбка заберется именно отсюда. Он был готов. Кроме шприца у него имелся пульверизатор с соляным раствором, а еще мешочек соли и пневматический пистолет, взятый у отца без спроса. В отличие от Вермана, Тит на один осиновый кол не полагался. Мало ли каких размеров достигнет Тихолюбка, когда доберется до их вечеринки? А стрелял он неплохо, так как пропадал в тирах каждые выходные.

Пока что кроме разгневанных соседей под окном никого не наблюдалось.

Тита толкнули, и на подоконник рядом навалился широкоплечий Феликс, двоечник и вожак местной гопоты, с которым Тит не особо ладил.

- Эй, люди! Гуляем вместе! - закричал Феликс, высовываясь из окна. - Что вы там бормочете, вас не слышно! Что? Громкая музыка? До одиннадцати имеем право, так что заткнитесь и валите отсюда!

Вообще-то шуметь можно было до десяти. Тит, который тоже любил слушать музыку по вечерам, знал это правило наизусть и часто терзал соседа сверху, выжидая до последней секунды десятого часа и выключая колонки в последний момент, предварительно сделав громкость максимальной.

- А ты что не веселишься? - прицепился к нему Феликс. - Че не танцуешь? Не рад, что моя девочка родилась?

Рута на празднике официально объявила Феликса своим парнем, и теперь у пацана явно сносило крышу. Тит хмыкнул и достал из кармана пару сигарет, тоже позаимствованных у отца.

- Сейчас перекурю вот. Хочешь?

Курить было модно и круто, поэтому Феликс взял сигаретку, заткнул ее за ухо и отвалил от окна к танцующим. Тит перевел дух. Ему только драки с Феликсом не хватало.

- Где тебя носит? - набросился он на Вермана, который явился взлохмаченным и с глупой улыбкой на лице. - Нас на весь район слышно, сейчас полицию вызывать будут, а Тихолюбки нет! Бабка говорила, что в шкафу ее спрятала и одеялами обложила, неужели там не слышно?

- Не паникуй, - хмыкнул Верман и, достав из кармана бинокль, принялся разглядывать квартиру Тита. - В жизни правит случай. А у тебя родаки, кстати, когда вернуться должны? Чего-то странно темно у вас в окнах. Может, Тихолюбка сначала с твоей семьи решила начать, а потом уже к соседям нагрянуть?

Тита бросило в жар, потом в холод, он вскочил и, забрав у друга бинокль, принялся жадно всматриваться в родные окна. Мысль о том, что Верман может быть прав, настойчиво билась в районе сердца.

Сказать он ничего не успел, потому что в этот момент отключили свет, и все погрузилось в темноту и тишину.

- Вот же, сволочи! - выругался Верман. - Может быть, единственный раз так гуляем и на тебе! Не верю, что это авария! Наверняка, диверсия какая-то! А может, Тихолюбка твоя до электростанции уже добралась, пока мы тут веселимся? Может, мы вообще во всем городе одни остались?

Но это было неправдой, потому что с улицы раздались радостные вопли соседей:

- Ну как, гуляки? Обломился вам кайф? Чтобы вам в аду гореть!

Спокойно, велел себе Тит. Просто родители еще не вернулись, бабушка задремала на диване в гостиной, как она любила в последнее время, а Тихолюбка мирно спит себе в шкафу и ничего не слышит. На миг ему отчаянно захотелось, чтобы так оно и было. Тит знал, что делать. Сейчас он немедленно вернется к себе, а Верману скажет, что Тихолюбка была шуткой, выдумкой.

Когда зазвонил телефон у него в кармане, Тит вздрогнул. Нехорошее предчувствие накатило волной, захлестнуло и тяжело придавило грудь, мешая дышать.

- Сынок, где ты? - у матери никогда не было такого взволнованного голоса. - Я тебе уже весь вечер звоню, разве можно так гулять, чтобы телефон не слышать!

- Ма! Да я иду уже, - попытался оправдаться Тит, впервые радуясь тому, что его зовут домой. - У вас все хорошо?

Он чувствовал, что вопрос лучше не задавать, но все-таки спросил.

- Бабушка умерла, - потухшим голосом сказала мать. - Сердце. Скорая даже до больницы ее довезти не успела. Отец раньше меня вернулся, нашел ее у двери парализованную.