Страница 7 из 147
Капитан Паюст в последнее время как-то отстранился от всего, что непосредственно не касалось строевой службы. Внезапное исчезновение в Вярскаских лагерях многих старших офицеров из дивизии, давнишних сослуживцев, явно напугало его. Говорили, будто их отозвали на учения. Скептики усмехались этому.
Эрвин отправился в строевую часть, представился ее командиру и через полчаса отобрал себе двадцать парней. Если даже из каждого второго выйдет толк, и то будет неплохо. Подбирал людей, которые раньше занимались кузнечным ремеслом или просто имели какое-то отношение к тискам да гайкам, легче будет обучить. В висках стучало: война! Война! Теперь все приходилось мерить другой меркой. Но какой?
А еще через полчаса он со своими двадцатью бойцами, маленьким старым «фордом» и озадаченным сержантом Куслапуу собрались на краю спортивной площадки, там, где начиналось сосновое редколесье.
— Ни хрена из этого не выйдет, — уже в который раз твердил Куслапуу. — Только и всего, что машину разделаем!
— Взять с места и остановить машину, повороты направо и налево, простейшие маневры, ну и, наконец, езда задним ходом, — бесстрастно перечислил Эрвин сержанту Куслапуу пункты учебной программы. — Каждому за один прием по десять минут за рулем, когда все проедут, начинай с ходу по новому кругу, чтобы не успели остыть. Погоняете до обеда, тогда я приду посмотрю, будет ли на вас еще живое место.
— Ну и подперло в святая святых! — пробурчал себе под нос Куслапуу и принялся инструктировать солдат.
Эрвин задержался, чтобы понаблюдать, как пойдет дело. Куслапуу завел мотор, отодвинулся вправо и позвал первого бойца. Белобрысый неуклюжий парень намертво зажал в огромных ручищах руль, словно собирался удерживать понесшего коня. Машина дернулась с места, тут же съехала с дорожки стадиона и помчалась к соснам. Куслапуу что-то кричал в кабине, боец с испугу явно поступил наоборот, прибавил газу. Теперь, чтобы избежать наезда на дерево, шофер должен был повернуть налево, а повернул так, что угрожающе надвигавшаяся сосна должна была врезаться прямо в середину радиатора. У Эрвина мгновенно вспотели ладони. Первый курсант — и сразу разбить машину! В последний момент Куслапуу схватился за руль и еще резче вывернул его вправо. Совсем проскочить дерево они все же не смогли. Донесся скрежет железа, затем заглох мотор. Сержант Куслапуу вылез из кабины, задумчиво, с грустью посмотрел на передок и стал отдирать от колеса смятое крыло.
Виновник случившегося, склонив голову набок, опустив руки, стоял возле него. Он и понять не успел, как же это все произошло.
— И как это она так резво рванулась? — протянул он.
— Только бы железо выдержало, пока эти бараньи головы начнут немного соображать, — покорившись судьбе, вздохнул сержант.
Поняв, что на этот раз все, в общем, обошлось, Эрвин оставил свою сводную команду продолжать обучение и ушел.
В дивизионе шел митинг. В это время Эрвин выдавал командирам батарей оружие. Через открытое окно в оружейный склад долетали обрывки речей с учебного плаца. Слов разобрать было нельзя, но голоса ораторов звенели от натуги. С продолжительными перерывами раздавались аплодисменты. Это были обыденные звуки, привычные еще с прошлого лета, когда выбирали солдатские комитеты и часто проводились митинги. Одно время собраний стало столько, что они вконец надоели. Эрвин удивлялся, что находятся люди, обладающие охотой без конца говорить. Лично он предпочитал действие.
Он почти автоматически проверял совпадения номеров оружия на бирках, прикрепленных к каждой винтовке, и в карточках на торце ящика; когда он задерживал какую-нибудь винтовку в руках подольше, внутри у него как-то странно посасывало. Эрвин подумал; из нее теперь будут стрелять в людей. Один солдат будет стараться убить другого! Винтовка, которой наяву идут убивать людей, все же нечто совсем иное, чем все газетные сообщения о ведущихся тут и там военных действиях.
Разговоры о войне ходили и раньше. Хозяин их квартиры, умудренный жизнью учитель Альтман, вечерами в разговорах со своими жильцами по разным поводам повторял: имейте в виду, ребята, Гитлер силен и очень опасен, теперь у него в руках пол-Европы, но на этом он не успокоится. Поверьте мне, вам еще придется воевать с немцами. Но от этих предсказаний до действительности было необъятное расстояние, ведь оставался в силе недавний пакт. Говорить о приближении войны казалось таким же абсурдным, как и предостерегать их, молодых и сильных парней: знайте, ребята, однажды и вы станете старыми да дряхлыми!
Теперь вдруг это расстояние улетучилось. Возникло ощущение некой обнаженности. Неожиданно между тобой и войной не оказывалось уже ничего — ни лесов, ни гор, ни полков неведомых армий.
За свои двадцать восемь лет Эрвин пока всерьез не задумывался о смерти. Всегда у него находились более насущные проблемы. Теперь в груди защемило. Назвать это страхом смерти было бы явным преувеличением. Но перед глазами Эрвина вставали газетные снимки с полей сражения в Польше и Франции после прорыва там немецких войск: оружие, ранцы и каски, остовы сгоревших машин, большие вздувшиеся трупы лошадей и маленькие скрюченные тела солдат…
Створки окна оружейного склада были распахнуты настежь, голоса доходили внутрь, но через решетки не проникало даже дуновение ветерка. Эрвин еще вначале сбросил френч, и все же рубашка взмокла от пота. Все подхлестывало сознание, что он куда-то опаздывает.
Раздав оружие и заперев в шкаф бумаги, Эрвин пошел посмотреть на свою автошколу.
Подходя к спортивной площадке, он еще издали услышал удар и треск, к которым примешался жалобный вскрик сигнала. Когда он подошел, бойцы, как пчелиный рой, обступили машину. Один из обучающихся ударился кузовом о дерево, боковой борт повис. У «форда» не осталось ни одного крыла, машина в своей оголенности походила на человека, который появился полураздетым на улице.
— Ну, как дела, ребята? — спросил Эрвин, силясь сохранить бодрость в голосе. — Колеса еще не отлетели?
В ответ донеслось невнятное бормотание, кое-кто отводил глаза. Лишь сержант Куслапуу, несмотря ни на что, старался держать марку.
— С пятью ребятами скоро можно будет выезжать на шоссе, — отозвался он с известной долей неуверенности. — У других пока не очень получается. Да ведь лиха беда начало, кто это сразу вот так сел и поехал? Вот пообедаем, тогда другое дело.
— Со свежими силами они у тебя и вовсе машину в щепки разнесут, — заметил Эрвин.
— Да, уж что верно, то верно, кто знает, на сколько ее еще хватит, — пожал Куслапуу плечами. — Выучка что надо. Так не нарочно же мы ее бьем, здесь просто вон сколько сосен понаставлено.
— Послушай, Куслапуу, я ведь тебе не Форд, — слегка в сердцах сказал Эрвин. Уж ты как хочешь, а на сегодня этой колымаги должно хватить. В крайнем случае, подыщем на завтра другую, поновее.
Бойцы построились и отправились обедать. Эрвин взглядом проводил их припотевшие спины. Было похоже на рабочую команду.
С этого дня вводилось казарменное положение, и вечером уже ни один офицер и сверхсрочник на свои городские квартиры не попал. Эрвин в воротах перебросился с Вирве несколькими словами. Они договорились, что он заскочит к ней днем, если у него будут служебные дела в городе. Конечно, досадно, что Астрид прождет напрасно. Но она поймет, в чем дело, когда узнает о войне.
Первый день войны застал зенитно-артиллерийский дивизион в весьма неблагоприятном состоянии. Неделей раньше, 14 июня, основное вооружение дивизиона — новые зенитные; пушки Бофорса — было отправлено в Ригу в распоряжение Прибалтийского Особого военного округа. Пушки эти попали в противовоздушную артиллерийскую группу армии бывшей буржуазной Эстонии в 1938 году, когда власти конфисковали груз, находившийся на укрывшемся от шторма в порту Палдиски судне, шедшем под панамским флагом и везшем из Швеции, с заводов Бофорса, оружие для войск республиканской Испании. К пушкам был приложен всего один боекомплект снарядов, и в условиях военной обстановки в Европе пополнить его в дальнейшем не представилось возможным.