Страница 74 из 102
Стальные мускулы бесконтрольно сократились под натянутой кожей, когда мужчина переставил руки на металлическом парапете.
– Только без ругани, Аравин, – предупредила Стася неожиданно твердым голосом, придерживая полы темно-фиолетового плаща.
Егор сцепил руки на поручне с такой силой, что костяшки побелели. Мрачно глядел на девушку сверху вниз, с пристрастием оценивая ее наряд. Позволил эмоциям взять над собой верх. Подавился ими.
Из-под довольно короткого плаща девушки никакой другой одежды не выбивалось. Следовательно, то, что находилось под ним, было еще «скромнее». Поджав губы, Аравин созерцал выставленные на всеобщее обозрение затянутые в темный капрон стройные ноги. Не ускользнули от его внимания и черные туфли на высоком каблуке, благодаря которым, вероятно, и появилось в движении Стаси тонкое изящество. Ненамеренная игривость и плавность.
Пока он преследовал ее вниманием, Сладкова дошла до ступенек и поднялась к нему на крыльцо. Остановилась перед Аравиным, сохраняя многозначительную дистанцию. Приоткрыв алые губы в слабом вдохе, опустила веки вниз. Густые волосы, не обремененные какими-либо аксессуарами, рассыпались по плечам девушки тяжелыми прядями, слегка прикрывая порозовевшие щеки.
Егор словно физически ощутил, как неизъяснимо-мрачное напряжение массивной бесформенной грудой легло между ними. Сердце застучало непоследовательными рывками, будто раздумывая, и никак не определяясь с ритмом. А может, оно и вовсе стремилось остановиться от удушающей муторности, скользнувшей за пазуху.
– Давай потом поговорим. Не сегодня, – безо всякого выражения предложила Стася.
Спину Аравина полоснуло огнем. Словно обжигающий пар прошелся по коже.
– Нет, – выказал категоричный протест, изучая неестественно отстраненную девушку тяжелым взглядом. – Сейчас. Поехали.
Эмоции Егора бушевали прямо на выдаче. Не перегорали внутри. Прорывались наружу. Ему нестерпимо хотелось хорошенько встряхнуть внезапно хладнокровную Стасю.
– Я не поеду, – решительно встретилась с ним глазами.
Рассматривал ее, и ничего не видел. Пазлы наискось ложились. Не совпадали. Впервые, со дня их знакомства, Стася закрылась. Спрятала эмоции. Ушла в глухую оборону.
Ее бесчувственное выражение лица тупым ножом сдирало с него кожу.
– Новую игру затеяла? – грубый тон его голоса резанул сомнительную тишину.
Сладкова тяжело выдохнула, но промолчала. Поджимая губы, глазами никаких эмоций не выдавала.
– Настя?
– Что?
– Разомкни свой прекрасный рот и объяснись!
– Не сегодня.
Он знал Стасю два с половиной года. Давно научился предсказывать все ее реакции на любое возможное действие. Но с такой Сладковой Аравин столкнулся впервые. Его раздражало то, что она контролировала свои слова, свои эмоции, ситуацию в целом. Повторяла его собственные схожие приемы.
– Что значит: не сегодня? Суббота – мой день, Сладкая, – голос Егора неосознанно стал резче и требовательней. Послышались в нем и нотки собственничества, голого эгоизма. Ощутив сопротивление, пошел нахрапом. – Мой.
– Что же ты, Егорушка, вспомнил об этом почти в воскресенье утром? – сбиваясь со своего беспристрастного тона, спросила Стася. Уловив, наконец, ее эмоции, ощутил мрачное и сочное удовлетворение. – В костюме, я смотрю. Весь из себя... Очередной вечер благотворительности?
Ситуация прояснилась с поразительной четкостью. Сошлись пазлы. Обозначилась картинка. И первым делом Аравин испытал не что иное, как малодушное облегчение, понимая истинную причину Стасиной демонстрации независимости. Но, невзирая на это, заложенная ею внутри него ярость продолжала модулировать и разрастаться.
Смотрел на девушку со звериным прищуром.
– Так ты обиделась? Скажи прямо. Какого хр*на ходишь по нервам?
– Это ты мне по нервам прошелся! Понятно?
Просила Аравина не устраивать ругани, и сама же не сдержалась. Только боль, вразрез всем разумным доводам, прорывалась наружу. Сердце тревожным танцем заходилось в груди. Торопилось вступить в диалог.
– Садись в машину. Поговорим нормально.
Холодный воздух, вгоняемый в легкие неосторожными судорожными вдохами, царапал горло. Глаза малодушно слезились. Но Сладкова не сдавалась.
– Никуда я с тобой не поеду!
– Перестань устраивать сцены. И без того проблем хватает, – жестко сцепляя зубы, попросил Егор. – Ведешь себя... – пронзил девушку порицающим взглядом, – как ребенок.
О, если бы Аравин только знал, как на нее воздействовали подобные замечания. Особенно из его уст. Надавил на нужные рычаги. Спровоцировал оставить далеко позади шаткое самообладание, и бежать без оглядки впереди паровоза.
Скрипнув зубами, прошла мимо Егора к двери. Когда он схватил ее за руку, не давая уйти, раздраженно дернулась:
– Сейчас вернусь, – вложила в это короткое обещание всю свою бессильную ярость. – Бабушку предупрежу и кое-какие вещи соберу.
***
Полусонный город вскрывал в подсознании Аравина незащищенные механизмы памяти. Обрывочными вспышками проносились чувства и эмоции, что возникали в нем, когда искал Стасю после прошлой громкой ссоры.
Их мост. Пульсирующая тревога. Гнев. Соразмерный ему страх. Безжалостный и яркий ассоциативный ряд. Сладкова снова умудрилась отравить ему душу.
Видимо, Егор так до конца и не примирился с тем, что стал абсолютно зависимым. Уязвимым перед Стасей. Она порождала внутри него какие-то необъяснимые болезненные приступы. Грудную клетку распирало от силы эмоций. Коротило. Звенело. Словно подопытный зверь, отравленный антагонистическими препаратами, бился в лютой агонии. Неумолимо приближался к процессу кипения, как взрывоопасная жидкость под закрытой крышкой.
Но, даже вопреки нешуточному внешнему давлению, отпустить Стасю не имел возможности. И мысленно не допускал подобное. Бл*дь, да он элементарно не мог ослабить связывающую их цепь. Держал натянутой. В порыве всецелого обладания, все дальше наматывая сталь на запястье, дергал на себя.
Кнопка торможения давно вышла из строя. Сладкова стала важна, как воздух.
Под воздействием неуемно разрастающейся ярости Аравин безоглядно нарушал скоростной режим. А Стася, сцепив руки на коленях, упрямо молчала, игнорируя его тяжелые взгляды.
Полновесная тишина покорно принимала тягостные думы в свои холодные объятия. Потворствовала мрачному мышлению.
Оба понимали: грядущего взрыва невозможно избежать. Эмоции внутри них тлели с негасимой стойкостью. Насильно спрятанные от внешнего мира, обоснованно подверглись детонации. Таймер неизбежно крутил на убывание. Тут и спичку не нужно будет подносить. Рванет при любом раскладе. Дело времени. Что Аравин, что Сладкова не являлись теми выверенными личностями, что умели во благо ближнего схоронить внутри себя прогоревший шлак. Только не друг с другом.
С подземного паркинга до квартиры шли широким быстрым шагом. Спешили, будто на пожар. Ведь внутри каждого из них, и правда, бушевало пламя. В лифте неотрывно сверлили друг друга жгучими взглядами. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, едва удерживались по разным сторонам сверкающей кабины.
Когда дверь квартиры за ними, наконец, захлопнулась, временный отсчет ускорился. Побежали последние секунды.
Наскоро стянув верхнюю одежду, обменялись чрезвычайно внимательными взглядами.
Егор оценивающе прошелся по короткому однотонному платью Стаси. Яркий пограничный оттенок между красным и малиновым. Кричащая сочность. К счастью, это единственная изюминка Стасиного наряда. Ни глубокого декольте, ни нелепых разрезов, ни раздражающих аксессуаров. Литая ткань, ладно обтекающая точеную фигуру девушки.