Страница 41 из 102
Он знал, где находился этот парк. Несколько раз забирал Стасю оттуда на тренировку.
Нарушая все правила дорожного движения, Егор быстро добрался до упомянутого ею места. Бросил машину на парковке и широким шагом направился в самую глубь, безошибочно отыскивая скамью, где часто сидела Стася.
Неосознанно мелькнул особенный, отложенный эгоистичной частью мозга, образ девушки в черном топе без бретелей и в хлопковых белых шортах. Развевающиеся на ветру волосы, обнаженные плечи. Улыбающиеся влажные и, наверняка, сладкие от мороженого губы. Он, бл*дь, запомнил каждый яркий шарик этого лакомства: зеленый, оранжевый и красный. Ее розовый язычок, невинно слизывающий ледяное мороженое под его воспаленным взглядом. Проступившие сквозь ткань топа твердеющие от шального ветерка соски. Она, не замечая его расплавленного состояния, смеялась и что-то говорила, пока они шли к машине. И, черт возьми, лизала это бесовское мороженое. После она каждую ночь преследовала его во сне.
Но сегодня лавка была пустой. Возвращаясь в действительность, едва не зарычал от дикого разочарования.
Высокие деревья вокруг Егора слились в единую зеленую массу, когда он напряженно пытался разглядеть хоть какой-то знак от Стаськи в этом долбанном месте.
Не сразу, но заметил засунутый между деревянными планками скамейки полностью промокший листок желтой бумаги.
Отрывисто схватил и принялся читать расплывшийся текст: «Если бы мы знали, как влюбляться, тогда, возможно, блокировали бы это так же успешно, как и апперкоты на ринге».
– Бл*дь! Какого х**? Что за... – отрывисто матерился Аравин, сминая в кулаке ее записку и растирая свободной рукой обильно стекающую по лицу дождевую влагу. – Я тебе покажу, нахр*н, любовь! – прохрипел с полной решимостью.
Тем временем в голове уже заработали шестеренки, анализируя ее послание. Потер переносицу. Слово «любовь» сразу же отбросил. Ринг, апперкоты... Только одно решение этой головоломки находил Егор. Стася направляла его в боксерский клуб. Только вот, куда именно? В свой или его? Времени на размышление было мало. По состоянию записки очевидно, что Стася давно оставила парк.
Поколебавшись, решил ехать в свой клуб. Ведь после его возвращения они оба там тренировались.
Крепко стискивая руль, он ехал настолько быстро, насколько это позволял беспрерывно секущий дождь и плотность вечернего движения.
В голове искромсаны все здравые мысли. Бессознательно проносились обрывки каких-то Стасиных фраз. Она то смеялась в его воспаленном сознании, то плакала.
«Боже!!! Егор! Я так соскучилась!!!» – он в который раз выпадал из реальности от этих воспоминаний.
«Ты только что, словно бешеный зверь, растаскал на куски мое сердце. И тебе все равно???»
Нет, бл*дь, как бы Аравину, черт возьми, не хотелось, ему не безразлично! Где сейчас тот жестокий зверь, что это сотворил? Почему он трусливо молчал? Тоскливо выл его безумный соперник.
«Я клянусь тебе, что убегу из дома, если ты не перестанешь давить на меня. И я не шучу!»
В ее решимости он уже не сомневался. Стася на многое способна. И от этого грудь стискивало еще больнее. Дышать с каждым вздохом труднее.
«Наша дружба сложная».
Просто пи*дец, какая сложная! Да и не дружба это вовсе. Необузданное обоюдное помешательство. Никак иначе.
«Я ненавижу тебя! Я так тебя ненавижу!!!»
Изначально он хотел услышать эти слова. Но сейчас они вызывали в нем дикий протест.
«Я нравлюсь тебе?»
Стася даже не представляла, насколько сильно. Она подрывала его самообладание одним взглядом.
«Ты можешь намеренно причинить мне вред?»
Может, черт возьми, может! Он уже сделал это. Уголки губ Егора угнетенно опустились. И только два судорожных глотка воздуха распрямили линию рта.
«Какая же ты бесчувственная сволочь!» – кричало в его мозгу Стасиным звонким голосом. Почему же тогда ему так больно? Почему он словно в бреду от сжигающих дотла переживаний за эту маленькую занозу?
Она играла с ним. Аравин чертовски бесился от этого, но выйти из игры не был способен.
Стася словно привязала его невидимыми цепями. Он злился, матерился, гремел сковывающими оковами, и все равно следовал за ней.
И только ли в ответственности было дело? Что он мог ответить себе, оставаясь честным? Отталкивал эти мысли, не давая определения своей эмоциональности.
Возле спортивного клуба пристально осматривал тротуар, вглядывался в прохожих. Один раз сердце почти остановилось, застыло камнем, когда заметил похожую фигурку. Но затем взгляд поднялся на лицо девушки, и очередное разочарование заполнило Егора.
В этот раз записку ему вручила улыбающаяся девушка со словами:
– Вам передали.
– Где она? – резко спросил Аравин.
Девушка беспечно двинула плечами, раздражая тем самым Егора еще больше.
– Уехала на такси.
– Давно?
– Да минут... тридцать уже прошло.
Не сказав больше ни слова, он развернулся и размашисто зашагал к машине.
Включив свет в салоне, развернул очередное послание: «Всегда не любила Крымский мост7. Но иногда тянет и в нелюбимые места».
Аравина попросту оглушило изнутри сдвоенным звериным криком. Кровь наотмашь ударила в голову. Все его нутро пропиталось ужасающей тревогой.
«Что же ты, бл*дь, творишь, Стася?» – он с силой ударил по рулю. И еще раз. И еще. Еще. Еще...
Затем внутри словно онемело все. Оцепенело. Атрофировалось. Забыло свои функциональные обязанности.
Некоторое время Егор не чувствовал абсолютно ничего. Это могло бы быть здорово, если бы не... Что-то пыталось прорваться.
На автомате завел мотор, выехал на трассу, вливаясь в густые потоки дорожного движения. Бездумно, с леденящей пустотой в душе, ехал к тому мосту.
Он убит эмоциями, что Стася ему навязала. Он просто убит.
Прибыв на место, Егор оставил автомобиль возле парка Горького и стал подниматься на Крымский мост. Он, словно обреченный, медленно шагал по ступеням. Москва-река гнетуще шумела внизу, отдаляясь.
По телу прошел дьявольский холодок, и Аравина снова резко накрыло чувствами.
Невидимая удавка сдавила горло. В голове протяжно загудело от мыслей внутренней необратимости произошедшего. Излишки эмоций тонули в кипящем вареве его души.
Сердце запоздало, но весьма ощутимо ускорилось, напоминая о себе. Оно, на хр*н, существовало. Оно трещало по швам. И, бл*дь, все его содержимое – это девушка, которую он растоптал.
Глаза зажгло, кулаки сжались.
«Боже, если она... Господи?»
Он, на хр*н, не сможет с этим жить!
«Господи?»
Егор отчаянно качнул головой, широким шагом преодолевая последнюю ступеньку. Ему бы молиться. Да только не умел он.
«Господи... Если нужно не дышать, чтобы она дышала – я не задышу».
Одиннадцать широких шагов, со стонущим в грудной клетке зверем. Это, как дорога в ад. Обжигало и обмораживало одновременно. Неизведанный ранее взрыв эмоций. Где ж он так облажался-то? За что Господь Бог наделил этими сумасшедшими переживаниями?