Страница 50 из 82
рубашке? И он, - она дернула воротник рубашки, - сидит со мной за каждым приемом
пищи. Будто…
- Будто что?
Она покачала головой.
- Не важно. Я веду себя глупо.
Они пару минут стреляли в тишине, он надеялся, что с этой темой закончено. Но она
повернулась и вдруг сказала:
- Он обо мне ничего не говорил?
Каэл пожал плечами.
- Не знаю. Откуда мне знать?
Она издала разочарованный звук.
- Разве парни не говорят о девушках? Мы с Килэй говорим о парнях.
- Да? И какие парни нравятся Килэй?
Ее щеки покраснели.
- Не важно, - быстро сказала она.
- Но ей кто-то нравится?
- Нет… потому и не важно.
Слабость Аэрилин закончилась. Она скрестила руки и вскинула голову. Он знал, что
не откроет ее рот руками, не получит от нее ни слова. Жаль, ведь ему было интересно,
какие парни интересовали Килэй. Наверное, какой-нибудь красивый рыцарь с каменным
лицом, которого она встретила в армии короля. Того, кто был с мечом так же опасен, как
она.
Почему-то от этой мысли ему стало больно.
- Лисандр вчера спрашивал о твоем любимом цвете, - признался он.
Аэрилин склонилась, сцепив перед собой руки.
- И?
- Что?
Она игриво шлепнула его по руке.
- Что ты ему сказал?
- Сказал ему, что не уверен, но вроде голубой.
Она обвила руками его шею и сдавила так, что он чуть не упал.
- О, ты так хорошо меня знаешь! Интересно, почему… думаешь, он?..
Каэл не знал, ждала ли она, чтобы он закончил за нее предложения.
- Что?
Она сморщила носик и попыталась выглядеть строго, но ее улыбка пробилась.
- Хорошо, не говори. Я знаю, что джентльмены молчат о таком. Но я скажу тебе кое-
что, а ты не расскажешь Лисандру. Клянешься?
- Конечно.
Она ударила его снова, улыбаясь.
- Серьезно. Обещай, что не расскажешь Лисандру.
Он вздохнул.
- Хорошо, обещаю.
- Хорошо, - она склонилась, глаза хитро блестели. – Думаю, хоть это идет против
всего во мне, что Лисандр вполне… красив, - она захихикала, порозовев. – Разве не
ужасно торговке видеть таким пирата? Ты слышал о таком когда-нибудь?
Каэл пытался улыбнуться, но понимал, что в королевстве были вещи страшнее, чем
пара из торговки и пирата.
* * *
Каждый день дел становилось все больше. И только доев опасный ужин, пираты
могли задрать ноги и отдохнуть. Так они и делали на палубе в прохладе ночи под
сверкающими звездами.
Джонатан был неугомонным, и Лисандр дал ему больше всех заданий. Пока все
говорили или играли в карты, он играл на скрипке и развлекал их песней. Лисандр
приказал, чтобы мелодии были историческими, а в куплетах описывались их дни на борту
«Грохочущего якоря».
Но Джонатан умудрялся сделать грубой любую песню. И людям нравилось, так что
Лисандр делал вид, что не замечал грубости. Этим вечером Джонатан был вдохновлен
ужином:
Миски супа с ножками,
Пираты машут ложками.
Бочки чешуи и рыбьих глаз,
С пирогами мамы не сравнить мне вас.
Есть с закрытыми глазами,
Что в тарелке перед нами.
Кок сказал, там был тритон,
Так добавьте мне бульон!
О, ура! Живот дрожит,
Словно рыба в нем кишит.
Живот крутит, вот беда –
Изо рта летит еда!
Пираты вопили и стукались кружками, Джонатан низко, преувеличенно поклонился.
И только один человек недовольно топал: кок.
Слухи быстро разлетались по кораблю, и вскоре все узнали о секрете Килэй. Как
только Джонатан закончил, пираты начали просить ее исполнить любимую песню.
- Ладно! – сказала она, ведь они не собирались отставать. Она вскочил на ноги и
крикнула. – Эй, пройдохи!
Они заревели и подняли в приветствии грог.
- Вынимайте водоросли их ушей и слушайте. Я расскажу вам самую печальную
историю, - Джонатан заиграл несчастную мелодию, присоединившись. – Она о мужчине.
По имени Сэм Взятка…
Все радостно шумели.
- О том, как он потерял истинную любовь в море…
Мелодия Джонатана стала такой, чтобы пираты могли топать ногами в такт, и Килэй
запела:
О смелости ведает этот рассказ,
О том, кто сильнее был многих из нас.
Его звали Сэм, эта песня о нем,
О том, как любовь на волнах он нашел.
Он плыл по морям с любовью своей,
И ветер паруса наполнял ей.
Они миновали пустыни с песками,
Такой любви вы не видали веками!
Она ему пела,
И он был ей верен,
В нем не было тени сомненья.
Под ее парусами
Мир они покоряли,
Его сердце всегда будет с нею.
Однажды из моря волн выбрался враг,
Беспощадно на судно его змей напал.
Сэм через силу корабль развернул,
В сердце змеи он бросил гарпун.
Змей заревел, и хвост он поднял,
В последний раз он его опускал,
И корабль его, любовь, гордость его,
На сушу унес своей силой поток.
Корабль его
Стал в песках заточен,
А Сэм клялся, что не мог он разбиться,
Любимое судно
Домой не придет,
Ведь сердце его теперь в море.
Да, сердце его теперь в море.
История была ужасно печальной, но Каэл наслаждался пением Килэй. Она так
красиво и без усилий доносила ноты, что ему тоже хотелось петь. Но они лишь думал о
пении, его уши грозились спрыгнуть с головы и улететь в океан.
Он ушел, когда начались танцы. Не было смысла сидеть и смотреть, как все танцуют.
Его ждала книга про драконов под гамаком, он еще толком не читал ее. Он всегда хотел
прочитать ее, но падал в гамак, его веки становились тяжелыми, и предложения уплывали
от него:
«Давно люди воевали с драконом, давно завидовали ему. Хотя король носит его
изображение на груди, он не знает силу дракона. Он – первое дитя Судьбы, самый древний
из всех зверей. Его жизнь тянется на тысячи лет, ни меч, ни стрела не могут пронзить его
кожу… огонь в его животе опасен… пылает в его сердце, зажигая каждую каплю крови.
Дракон любит яростно… защищает… лишь раз…».
* * *
Он резко проснулся.
Ему снова снился Амос, но в этот раз он держал его за руку, пытался вытащить из
бездонной ямы.
«Пусти меня, - сказал Амос, его голос был необычно низким. – Пусти, дитя. Пора».
Он не хотел. Он пытался сказать это, но губы не двигались. Медленно у него иссякли
силы, Амос выскользнул из его хватки. Он полетел, тысячи лет падая вниз, пока тьма не
поглотила его. Каэл собирался прыгнуть за ним, но сильная рука схватила его за плечо.
Мужчина удержал его. Он был в белой тунике и штанах, Каэлу показалось знакомым
его лицо. Он хотел спросить у мужчины, кто он, низкое рычание разбудило его.
Холодный пот был вокруг его шеи, Джонатан храпел слишком громко и мешал спать.
Давным-давно Роланд научил его разгадывать значение снова. И здесь все было ясно:
Амос все еще был жив, и яма могла означать, что тревога ничему не поможет, это его
страх утянет его на дно, если он позволит.
Второй сон тревожил сильнее. Роланд предупреждал, что мужчиной в белом часто
притворяется Смерть, и когда он появляется, это значит, что опасность близко.
Каэл в тревоге обулся и выбрался на палубу, чтобы убедиться, что корабль в порядке.
Ночной воздух был жарким. Он не думал, что привыкнет к такой погоде, его словно
все время окружало покрывало из пара. Он хотел быстро пройтись и вернуться в гамак, но