Страница 151 из 182
Фафхрд сжал здоровую ладонь в кулак и уже замахнулся было, чтобы выместить свое отчаяние на ни в чем не повинной кровати, но вовремя вспомнил о спящих девочках. Он думал, что соседняя кровать пустует, но, приглядевшись, увидел выглядывающую из-под темно-зеленого одеяла ярко-рыжую шевелюру самозваной илтхмарской принцессы, на деле корабельной проститутки Пальчики, чей укоризненный взгляд преследовал его всю ночь: почему, дескать, ты не спас своего друга или, по крайней мере, не последовал за ним, как и подобает преданному товарищу. Неожиданно его охватила злость – какое право она имела критиковать его?
И все же она была права, как ни крути: много раз они с Мышеловом рисковали головой вместе – и в тот раз, когда, в немом молчании поставив парус, отплыли они на запад к берегу смерти, называемому также Черным Берегом; и когда, соблазненные блуждающими морскими огнями, направили свой корабль в Великое Экваториальное Течение, пройти которое до тех пор не удавалось ни одному кораблю; и когда взобрались на Стардок, высочайшую гору Невона, или спускались в пещеры Квармалла, и когда дважды встречались со Смертью в его собственном замке в Царстве Теней. Но на этот раз, когда земля Невона поглотила Мышелова, он, Фафхрд, сплоховал.
Серебристый звон бубенцов собачьей упряжки прозвучал уже рядом и замер у костра. Скаллик, не успев еще соскочить с кучерского сиденья, уже сыпал новостями: оказывается, Большой Мальстрем стал закручиваться быстрее, ревя и завывая в холодном лунном свете. Сиф и Пшаури поднялись ему навстречу.
Шум отвлек Фафхрда от его размышлений как раз настолько, чтобы осознать, куда уже так давно направлен его взгляд. Пальчики повернулась во сне на другой бок и выпростала руку поверх одеяла. Кого же напоминало ее бледное лицо?.. Когда-то он любил эти черты. Что же за женщина это была?..
Пристальнее вглядевшись в ее лицо, он понял, что она не спит, а губы ее разошлись в сонной улыбке. Кончик языка показался между ними, и она облизнулась. Фафхрд почувствовал, как гнев вновь закипает в нем. Наглая девчонка! Какое право имеет она смотреть на него так, будто у них есть общий секрет? Чего она шпионит за ним? Что она затеяла? Ему вспомнилось – что. Как раз перед тем, как он увидел ее впервые, они с Мышеловом говорили о вампирах, преследующих свою жертву под землей, и о самой земле, которая находит приговоренного к смерти, как бы высоко он ни забрался. Почему так случилось? Что предвещало это совпадение? Неужели это порочное дитя из крысиного Илтхмара имело какое-то отношение к исчезновению Мышелова? Он быстро и бесшумно поднялся на ноги, одним прыжком пересек палатку и склонился над кроватью, вглядываясь в лицо девочки, точно надеясь силой своего взгляда вырвать у нее все секреты. Рука его нерешительно поднялась, словно он и сам еще не решил, что делать, а она между тем продолжала улыбаться, самоуверенно глядя на него снизу вверх.
– Капитан! – Округа огласилась зычным ревом Скора. Позабыв обо всем, Фафхрд пулей вылетел из палатки и подбежал к отверстию в земле, над которым возвышалась железная тренога с укрепленным на ней воротом, предназначенная для подъема ведер с землей на поверхность.
Ухватившись за металлические распорки, Северянин наклонился так глубоко, как только мог, и заглянул в яму. Доски второго ряда обшивки были уже уложены на свое место и скреплены как между собой, так и с досками верхнего ряда поперечными брусьями. Раскопки шли уже примерно на фут ниже второго ряда. С ворота свисала веревка, другой конец которой соединялся с ручкой наполовину заполненного землей ведра, находившегося на дне ямы. По обе стороны ведра были видны два обращенных вверх лица: большое и маленькое, одно окруженное редеющими рыжими прядями, другое обрамленное копной льняных локонов, – лица Скора и Гейл. Стоявшая на дне лампа заливала всю картину ярким холодным светом, в котором особенно отчетливо был виден удлиненный предмет, лежавший на земле. Фафхрд узнал бы его где угодно.
– Это кинжал капитана Мышелова, – сказал Скор. – Мы его не трогали, лежит так, как мы и нашли.
– Я ни на волосок его не сдвинула, пока сметала землю, – тоненьким голоском подтвердила Гейл.
– Умница, девочка, – отозвался Фафхрд. – Пусть так и лежит. И не трогайтесь с места, вы оба. Я спускаюсь.
И он залез в яму, цепляясь попеременно то рукой, то крюком за толстые деревянные штыри, специально для этой цели вбитые в обшивку. Достигнув дна, он немедленно склонился над Кошачьим Когтем, точно желая тщательно его рассмотреть.
– А ножен мы нигде не нашли, – пояснила Гейл, хотя это и так было очевидно. Фафхрд кивнул.
– Почва здесь перемешана с мелом, – заметил он. – Вам, случайно, большой кусок не попадался?
– Нет, – ответила Гейл, – но у меня есть кусок желтой охры.
– Сгодится, – сказал он и протянул руку. Когда она вытащила золотистый комочек из кармана и передала ему, он, тщательно примерившись к направлению, которое указывал кинжал, нарисовал большую желтую стрелку на деревянной обшивке.
– Может, пригодится, – коротко пояснил он. Затем поднял кинжал и принялся поворачивать его то так, то эдак в поисках какого-нибудь знака, способного пролить свет на судьбу его владельца. Но все его усилия ни к чему не привели.
– Что ты нашел, Фафхрд? – раздался сверху голос Сиф.
– Кошачий Коготь. Сейчас увидишь, – отозвался тот и передал нож Скору. – Я тут пока покопаю, а ты отдохни. – С этими словами он взял из рук своего лейтенанта небольшую лопатку с короткой ручкой, заменившую его топор в "качестве основного землеройного орудия. – Хороший ты мужик, Скор.
Тот лишь кивнул в ответ и проворно, как белка, взобрался наверх по деревянным штырям обшивки.
– Я спускаюсь, Фафхрд. Моя очередь помогать, – объявила сверху Афрейт.
Фафхрд взглянул на Гейл. Вблизи было видно, что светлые локоны девочки слиплись от пота, а бледное личико все в разводах грязи. Бескровная кожа и залегшие под глазами круги выдавали всю глубину усталости девочки, как она ни старалась спрятать ее под напускной бодростью.
– Тебе тоже нужно отдохнуть и выспаться, но только после того, как поешь. – Он забрал у нее совок и щетку. – Ты хорошо поработала, девочка.
Пока она устало карабкалась наверх, а ее тетка, стоя у края ямы, призывала ее шевелиться побыстрее, Фафхрд вонзил лопату в землю у края обшивки, намереваясь продолжать копать прямо вниз.
После того как Афрейт спустилась в яму помогать Фафхрду, проститутка Рилл повела совершенно измученную девочку к костру. Сиф шла за ней словно во сне, не отрывая глаз от кинжала, переданного ей Скором. Она была так погружена в созерцание, что даже отправившиеся было спать зеваки, которым надоело следить за методичным, лишенным какого-либо разнообразия углублением ямы, собрались вокруг нее, надеясь услышать новости.
Рилл кормила Гейл горячим супом:
– Ешь его скорей, пока не остыл! Вот умница. Ах ты господи, да ты вся точно ледышка! Немедленно марш под одеяло! И спать, ты же с ног валишься. Марш, марш, никаких разговоров. – И она увела не слишком-то сопротивлявшуюся девочку в палатку.
Сиф все еще в каком-то недоумении рассматривала кинжал, беспрестанно крутя его в руках, так что его лезвие время от времени ярко вспыхивало в свете костра.
Старый Урф задумчиво произнес:
– Когда Кхакхта-завоевателя похоронили заживо, связанного и в полном вооружении, за предательство, а потом оказалось, что его обвинили напрасно, и труп его был отрыт, оказалось, что все его кинжалы лежат в разных местах, далеко от тела, – вот как сильна была его ненависть.
Пшаури сказал:
– А я думал, что Кхакхт – это ледяной дьявол островитян, а не верховный вождь минголов.
Некоторое время спустя последовал ответ Урфа:
– Великие воины после смерти становятся дьяволами для своих врагов.
– А иногда и для собственного народа, – ввернул Гронигер.
Скаллик спросил:
– Но если Кхакхт смог заставить свои кинжалы двигаться под землей, да еще так далеко, почему же он тогда не велел им перерезать свои путы?