Страница 196 из 199
Мышелов указал прямо на Хасьярла – к которому уже были прикованы глаза маски – и скомандовал своим самым глубоким голосом:
– Приведи ко мне вот этого, о Мать-Ведьма!
Ививис быстро выступила вперед.
Хасьярл сделал шаг назад и, скованный ужасом, уставился на приближающуюся немезиду – воплощение материнского каннибализма сверху, изящная, как эльф, снизу; глаза его отца, взгляд которых обескураживал Хасьярла, и жуткий нож, который, казалось, выносил ему приговор за всех тех девушек, которых он с наслаждением довел до смерти или искалечил на всю жизнь.
Мышелов понял, что успех уже у него в руках, и остается только сжать пальцы.
В этот миг с другого конца комнаты раздался мощный, глухой удар гонга – настолько же глубокий, насколько высоким был звук гонга Гваэя, сотрясающий кости своей вибрацией. Потом по обе стороны узкого темного сводчатого проема, расположенного на противоположной от Гваэевых носилок стороне зала, с глухим ревом поднялись к потолку два столба белого огня, приковывая к себе все взгляды и разрушая чары Мышелова.
Первой реакцией Мышелова было выругать про себя такие великолепные сценические эффекты.
Дым заклубился, скрывая огромные черные квадраты потолка, столбы опали и превратились в бьющие на высоту человеческого роста белые струи, и между ними выступила вперед фигура Флиндаха в богато вышитых одеждах и с Золотым Символом Власти у пояса; но Капюшон Смерти был отброшен назад, открывая покрытое пятнами и бородавками лицо и глаза, похожие на те, что сверкали на маске Ививис. Верховный Управитель широко раскинул руки жестом, выражающим гордую мольбу, и глубоким, звучным голосом, заполняющим Зал Призраков, произнес следующее:
– О Гваэй! О Хасьярл! Во имя вашего отца, сгоревшего и ушедшего по ту сторону звезд, и во имя матери вашего отца, чьи глаза унаследовал и я, прошу: подумайте о Квармалле! Подумайте о безопасности вашего королевства и о том, как раздирают его ваши войны. Забудьте о своей вражде, откажитесь от ненависти и вытащите сейчас жребий, чтобы определить порядок престолонаследия – выигравший будет здесь Верховным Владыкой, проигравший немедленно отправится с большой свитой и сундуками, полными сокровищ, в путешествие через Горы Голода, пустыню и Море Востока, и проживет свою жизнь в Землях Востока с полным комфортом и достоинством. Или, если вы не хотите тянуть обычный жребий, то пусть ваши воители бьются насмерть, чтобы решить это; а все остальное – как было предложено раньше. О Хасьярл, о Гваэй, я сказал.
И он сложил руки на груди, стоя между двумя столбами бледного пламени, все еще пылающими вровень с его головой.
Фафхрд воспользовался тем преимуществом, которое давало ему всеобщее потрясение, чтобы выхватить меч и топор у вяло держащих оружие стражников и протолкнуться вперед мимо Хасьярла, словно для того, чтобы лучше защитить его, стоящего одиноким и безоружным перед своим воинством. Теперь Фафхрд слегка подтолкнул Хасьярла локтем и прошептал сквозь свою маску-мешок:
– Тебе лучше всего поймать его на слове. Я выиграю тебе твое душное, мерзкое подземное королевство – да; а после того, как ты меня вознаградишь, я исчезну отсюда еще быстрее, чем Гваэй!
Хасьярл скорчил сердитую гримасу и, повернувшись к Флиндаху, прокричал:
– Верховный Владыка здесь – я, и нет никакой нужды тянуть жребий, чтобы определить это! Да – и у меня есть мои архимаги, которые повергнут в прах любого, кто осмелится угрожать мне волшебством! И есть мой великий воитель, который изрубит в фарш всякого, кто бросит мне вызов мечом!
Фафхрд выпятил грудь и свирепо оглядел зал сквозь окаймленные красным прорези для глаз, чтобы поддержать Хасьярла.
Тишина, которая последовала за похвальбой принца, была разрезана словно острейшим ножом, когда пронзительно-сладкий голос донесся со стороны неподвижной низкой кучи на носилках, окруженной четырьмя бесстрастными рабами-боннами, – или из точки, находящейся прямо над этой кучей.
– Я, Гваэй, властитель Нижних Уровней, являюсь Верховным Владыкой Квармалла – а вовсе не мой несчастный брат, чью обреченную душу мне искренне жаль. И у меня есть чары, спасшие мою жизнь от самых зловредных его чар, и у меня есть воитель, который сотрет его воителя в порошок!
Все были слегка устрашены этим, как казалось, магическим голосом, – все, кроме Хасьярла, который хихикнул, брызнув слюной, дернул рукой, а потом, словно он и его брат были детьми и один на один в комнате для игр, воскликнул:
– Лгун и лживая пискля! Женоподобный хвастун! Ничтожный шарлатан! Где же этот твой великий воитель?! Пусть он выйдет вперед! Прикажи ему показаться! Или признайся сразу, что он – всего лишь плод твоего скудного воображения! Ах-ха-ха-ха!
При этих словах все начали с любопытством оглядываться по сторонам, кое-кто задумчиво, а кое-кто – с опасением. Но когда ни одна фигура, и, уж конечно, ни одна воинственная фигура не появилась, некоторые из людей Хасьярла начали хихикать вместе с ним. Остальные последовали их примеру.
У Мышелова не было желания рисковать своей шкурой – по крайней мере, не с Хасьярловым воителем, который с каждой минутой выглядел все более страшным врагом, был вооружен топором, как Фафхрд, а теперь, по-видимому, выступал еще и в роли советника своего властелина – возможно, что-то вроде закулисного главнокомандующего, каким сам Мышелов был для Гваэя; однако у Мышелова возникло почти непреодолимое искушение увенчать свою победу главным сюрпризом.
В этот момент снова прозвучал потусторонний голос-колокольчик Гваэя, исходящий не из его голосовых связок, потому что они уже полностью сгнили, но созданный силой его бессмертной воли, выстраивающей в определенном порядке невидимые атомы воздуха:
– Из самых темных глубин, невидимый для всех, в самом центре зала…. Появись, мой воитель!
Это было слишком для Мышелова. Пока Флиндах говорил, Ививис снова натянула свою черную мантию с капюшоном, понимая, что ужас, вызванный ее маской ведьмы и девичьими формами, был мимолетным; теперь она снова стояла рядом с Мышеловом как его помощник.
Одним церемонным жестом, не глядя на нее, он вручил ей свой жезл и, подняв руки к вороту мантии, отбросил ее вместе с капюшоном назад, на пол; после этого он выхватил из ножен свистнувший в воздухе Скальпель и прыгнул вперед, пристукнув каблуками, на верхнюю из трех ступенек; пригнувшийся и свирепо озирающийся по сторонам, с поднятым над головой мечом, в серых шелковых одеждах с серебряными украшениями, он выглядел устрашающе, несмотря на маленький рост и на то, что на его поясе рядом с кинжалом висел еще и мех с вином.
В это время Фафхрд, который стоял раньше лицом к Хасьярлу, чтобы обменяться с ним последними перед боем словами, сорвал с головы свою красную маску-мешок, выхватил лязгнувший Серый Прутик из ножен и прыгнул вперед, так же устрашающе топнув при этом.
Потом приятели увидели и узнали друг друга.
Последовавшая за этим пауза была для зрителей еще одним свидетельством грозности каждого противника: один такой ужасающе высокий, другой – превратившийся в воителя из волшебника. Очевидно, они наводили друг на друга ни с чем не сравнимый страх.
Фафхрд отреагировал первым, возможно, потому, что все это время ему чудилось что-то навязчиво знакомое в манерах и речи Черного Волшебника. Он захохотал было смехом Гаргантюа, но в самый последний момент умудрился превратить этот смех в ревущий вопль:
– Обманщик! Болтун! Маг-недоучка! Вынюхиватель заклинаний! Бородавка! Ничтожная жаба!!!
Мышелов, который, возможно, был больше удивлен как раз потому, что отметил и отбросил сходство замаскированного воителя с Фафхрдом, теперь последовал примеру своего приятеля – и как раз вовремя, потому что он тоже чуть было не расхохотался – и загремел в ответ:
– Хвастун! Неумелый уличный забияка! Неуклюжий обхаживатель девушек! Бревно! Деревенщина! Большеногий!!!
Напрягшимся в ожидании зрителям эти колкости показались слегка слабоватыми, однако энтузиазм, с которым они преподносились, больше чем искупал эту слабость.