Страница 35 из 43
Франсуа залпом выпил вторую чашку кофе и вопросительно взглянул на меня. Я лишь кивнул.
- Предлагаю вам последовать этому совету и немедленно отправиться в вашу новую квартиру в компании мадам Лево. Все обустроится, вот увидите! И не забудьте поблагодарить нашу славную секретаршу...
Глава 24. "Прости" от Селин Бошоле
После двух ясных солнечных дней Париж вновь вернулся в серые сумерки зимы. С полуночи двадцать второго декабря начался дождь - мелкий, неслышный, он словно из гигантского невидимого кувшина наполнил весь город ледяною влагой, сделав неясными и расплывчатыми контуры домов и улиц, деревьев и автомобилей.
Не слыша стука дождя по подоконнику, я вышел мрачным утром из отеля без зонта и с первых же шагов точно нырнул в ледяную изморозь - дождь почти беззвучно шелестел вокруг, погружая все и всех в сонную тягучую атмосферу меланхоличной акварели домов и улиц.
Это был последний рабочий день в салонах и офисе "Садов" перед традиционными Рождественскими каникулами. Отрешенно глядя на залитое дождем стекло кафе, я плотно позавтракал, после чего отправился на свое рабочее место, где до обеда изучал бухгалтерские отчеты за прошедший год, то и дело отчаянно зевая, вновь и вновь заряжая кофейный агрегат новыми порциями бодрящего напитка.
Столкнувшись ближе к обеду в коридоре офиса с Франсуа Шюни, я отметил, что парень побрился, привел себя в полный порядок и, судя по всему, что называется, вполне пришел в себя.
- Прекрасно выглядите! Все в порядке, квартира удобная?
- Да, все хорошо, спасибо.
На том мы и расстались. Я отправился обедать в "Бейрут", и на этот раз Рафик порадовал меня знатными расстегаями. Словно поймав общее сонное настроение с немного печальным оттенком, он не стал заводить разговора по публикациям прессы о неком стопоре в ходе следствия по делу о трех волхвах, отметив лишь, что полиция в унынии, а вопрос "Кто убил волхвов и Розу Брютель?" до сих пор остается открытым. Конечно, я мог тет-а-тет поделиться с приятелем всеми своими подозрениями и версиями, но к чему перемывать чужие кости? Наш сотрудник освобожден из-под ареста, все вернулось в норму, а искать преступника - задача полиции. Я лишь молча улыбнулся славному Рафику, и на том тема была закрыта.
Возвращаясь после обеда в офис, я неожиданно столкнулся с Селин - или, вернее будет сказать, что изрядно продрогшая девушка поджидала меня, нарезая круги у центрального входа в наш офис.
- Добрый день, мсье Муар! - ее голос звучал непривычно смиренно, а ясные глазки она упорно опускала, разглядывая носки своих сапожек. - Я специально пришла, чтобы попросить у вас прощения.
Я весело расхохотался - во всяком случае, постарался, чтобы мой хохот звучал уверенно и непринужденно, несмотря на то, что с самого утра постоянно мерз, ощущая ледяное дыхание неласкового Парижа.
- Селин, я так понимаю, это - христианский обычай: просить прощения перед большими праздниками, в данном случае, перед Рождеством. Разумеется, я вам все прощаю и прошу прощения у вас, если что не так... Но, если честно, никогда бы не подумал, что вы - рьяная католичка.
Она все так же смиренно опускала глазки.
- Вполне понимаю ваш сарказм. И все-таки, попробуйте поверить мне на слово: я искренне прошу у вас прощения. Простите меня за все - за то, что пыталась вас охмурить, за то, что набалтывала вам при встречах разные глупости и особенно за наш последний обед - от всей души надеюсь, что я вас не разорила... Да, пожалуй, вы правы, и я действительно не рьяная католичка, но все-таки и не совсем пропащая личность. К тому же, если помните, я посещаю занятия в центре реабилитации, где с нами регулярно проводит беседы и службы кюре Дидье.
Ощутив легкий озноб при этом имени, я вдохнул. Стало быть, этот визит - итог работы неугомонного кюре. Интересно, что он там внушил девушке? Селин, словно прочитав мои мысли, вздохнула и наконец-то подняла на меня свои непривычно задумчивые серо-голубые глаза.
- Сегодня с утра у нас была исповедь, и я честно рассказала кюре обо всем, что произошло за последнюю неделю. Он меня внимательно выслушал и предложил просто побеседовать по душам. Мы уселись на скамье в совершенно пустом храме - наши голоса так гулко звучали, что меня то и дело пробирала дрожь. Кюре Дидье сказал, что смерть Нико - лишний пример того, как не следует жить: молодой парень умер, и никто его не пожалел, никто не поплакал о нем, наоборот - все только невольно перевели дух. А ведь он был человеком! Кюре Дидье сказал, что следует ценить все хорошее в жизни. "Вы, Селин, были соучастницей в преступлении, но вам дали шанс вернуться в достойную жизнь, - сказал он мне. - Вам предоставили недорогое жилье, помогли с работой, для вас открыли реабилитационный центр, чтобы следить за вашим здоровьем, помогать с пользой проводить досуг. Это ведь замечательно, что о вас не забывают, всячески поддерживают! Цените это! Цените каждую, самую маленькую, услугу окружающих вас людей, каждый, самый простой добрый поступок, каждый лучик света. И, прошу вас, старайтесь поменьше грешить..."
У бедняжки от холода лицо под конец речи приняло синеватый оттенок, а бледные губы мелко задрожали.
- Так вот, вы не пожалели на меня денег в дорогущем ресторане, а конкретно сейчас - выслушали без ухмылки. Поэтому я еще раз прошу у вас прощения и желаю вам счастливого Рождества.
Проговорив свою речь, Селин резко развернулась, почти бегом кинувшись в сторону ближайшей станции метро, а я в очередной раз не бросился ее догонять - напротив, поспешил толкнуть дверь в офис. Поднявшись в свой кабинет, не снимая пальто я рухнул в кресло, уставившись на размытую акварель окна.
Итак, еще один день, еще один урок жизни: неблагополучная девчонка попросила у меня прощения, дав славный пример для подражания.
"Вы не пожалели на меня денег в дорогущем ресторане..."
Елки-палки, мне немедленно припомнилась моя собственная злость после нашего обеда в "Трех коронах" - в кои-то веки накормив бедную золушку, я злобно скрежетал зубами из-за потраченных денег. В таком случае, сегодня впору было мне самому попросить у Селин прощения. За излишнюю жадность и снобизм.
Я прижал руки к груди и вполголоса произнес покаянную речь, после чего резко поднялся и направился в приемную, чтобы по примеру Селин от всей души попросить прощения у мадам Лево. Но все мои заранее заготовленные слова и тирады мгновенно вылетели из головы, когда за столом я увидел на удивление печальную и словно бы только что плакавшую секретаршу.
- Что случилось, мадам Лево? Отчего вы такая грустная?
Ее губы тут же задрожали, а я, отчаянно не желая, чтобы мадам расплакалась, улыбнулся славной женщине и душевно поблагодарил за доброту и сердечность, за ее поистине золотое сердце. От моих речей она не выдержала и расплакалась в голос, так что мне, дабы прекратить рыдания, пришлось строго нахмуриться и попросить созвать в кабинет отца весь штат офиса для мини-собрания перед началом каникул. Мне и в самом деле следовало поздравить работников с Рождеством, объявить о премии и с миром распустить по домам.
Собрание прошло за считанные минуты в сердечной атмосфере: люди улыбались, аплодировали моим словам о премии, а когда я по примеру Селин вдруг попросил у присутствовавших прощения за вольные и невольные обиды, все тут же принялись прощать и сами просить прощения.
Несколько минут - и народ разбежался по домам-магазинам, а офис "Садов" погрузился в полную тишину. Оставшись один, я пару минут постоял перед окном, стараясь по совету кюре Дидье сердцем оценить все благое и доброе в моей молодой жизни, после чего в сотый раз заправил кофейный агрегат - в последний раз в нынешнем году, потому как назавтра с утра пораньше намеревался лететь в Москву.