Страница 3 из 10
Большая часть жилья, построенного для пострадавших, разбазаривается.
Только по фактам 1992–1993 годов из 190 заселенных квартир около 90 получили семьи, не имеющие на это никакого права. Между тем свыше 11 тысяч семей-переселенцев из зон радиоактивного загрязнения живут в аварийных деревянных щитовых домах постройки 1956–1958 годов.
Надо бы, как следует, известковать почвы, менять, культивировать сенокосы и пастбища, но и это делается через пень колоду, а в результате немало мяса, молока и овощей и поныне заражены радиацией.
Такова печальная явь, но мало кого тревожит, что она чревата поистине трагической перспективой. Последствия аварии на ПО «Маяк» Минатома России по сложности и совокупности проблем не имеет аналогов в мире. «Маяк» накопил более 500 тысяч тонн твердых и свыше 400 миллионов кубов жидких радиоактивных отходов, а они-то и являются наиболее опасными в хранении. Их общая активность уже превышает миллиард кюри – в 20 раз больше радиоактивного выброса на Чернобыльской АЭС, а отходов, не доведенных до безопасного состояния, становится все больше.
Всемирно известное своей зараженностью нуклидами озеро Карачай было решено ликвидировать, но денег на это выделено было в пять раз меньше, чем необходимо.
Большинство научных разработок не доведено до логического завершения. Так, не был изготовлен головной образец установки по захоронению радиоактивных отходов, не испытана установка по захоронению органических отходов. До сих пор не сдана установка, позволяющая в 2–3 раза увеличить объемы переработки и захоронения жидких радиоактивных отходов. Нет обещанного проекта комплекса переработки и захоронения твердых радиоактивных отходов. Ученые тоже «держали нос по ветру».
Вполне в духе времени Екатеринбургский институт промышленной экологии из 1 миллиарда бюджетных рублей только 397 миллионов израсходовал на научные разработки. Остальное шло на малоактуальные темы, не относящиеся к компетенции Госкомчернобыля Российской Федерации. Подкармливались посреднические организации, не имеющие опыта работы по исполняемым темам. Теперь уже бывший Госкомчернобыль Российской Федерации знал об убогой эффективности, принимал от института научные разработки безо всякого анализа их целевого использования и перечислял ему бюджетные рубли.
Воистину бесстрашные мы люди, до странности бесстрашные…
Оскудение совести
Идем воскресным днем с дочкой по Ботаническому саду. С неба льются ласковые лучи солнца, от них и стволы деревьев на полянке разогрелись, и с крыш киосков капает, а верба, что склонилась над прудом, осеребрила свои голые почки. В поднебесье парусами полощутся первые кучевые облака, овсянки, такие не приметные зимой птички, выводят бодрые трели. Хорошо.
И не верится как-то, что сейчас, когда вернулись перелетные птицы на свои «родовые гнездовья», многие из пернатых, движимые инстинктом самосохранения, облетают столицу стороной. И не только столицу обходят, а, как было заявлено на симпозиуме «За экологическое возрождение России», и границы бывшего СССР. Не хочется верить. Хотя за воротами того же Ботанического сада – этого крошечного оазиса в захламленной, загрязненной, захлебнувшейся от грязи и дыма Москве все подтверждает то, что среди четырехсот городов России, где доперестроечный человек и выжить не смог бы, белокаменная – в первых рядах черного списка.
О проблемах экологии сказано много. Поначалу о них толковали с позиций нравственных, затем – экономических, теперь, похоже и политических. Даже распад СССР кое-кто объясняет уже экологическими потрясениями. Так ли, не так ли это – спорить не хочу. Но уверен: все, что с нами происходит, в том числе и растущая социальная напряженность, имеет одну причину, один первоисточник – ПРИРОДУ. И чего нам ждать, если в стране разрушены экосистемы, ослаблены лучшие в мире черноземы, отравлены почвы, смертность превышает рождаемость. Юг и север, восток и запад – куда ни брось взгляд, куда ни ступи, всюду видишь одну картину, наблюдаешь одно деяние, имя которому – разор.
Ладно бы люди не понимали, что происходит, не ведали, что творят. Но ведь и видят, и знают, и даже заявляют с трибун: «За последнее время утрачено 22 миллиона гектаров уже освоенной пашни. Плодородие полей катастрофически снижается. В результате внедрения в жизнь непродуманных проектов страна лишилась более 10 миллионов гектаров наиболее ценных продуктивных пойменных лугов и пастбищ, огромные площади подвержены засолению, ветровой и водной эрозии и опустыниванию. Наращиваются массивы закисленных почв». Говорим. Но что делаем, чтобы остановить тотальный вандализм?
Порой кажется бессмысленным взывать в этом плане к властям предержащим, которые как будто в упор не хотят замечать очевидного экологического бедствия и не ведают ни перед чем никакого страха. Я взываю к людям обыкновенного здравого смысла и не пойму, почему простой труженик, неплохой человек – рабочий ли, селянин ли, – не трепещет, сбрасывая в родную речку удобрения, старые масла или навозную жижу?
Кто остановит этого среднего, неплохого человека, убивающего природу? Закон? Член Комитета по экологии Анатолий Грешневиков на этот вопрос ответил кратко:
– Но он же бледная тень закона нравственного, – и поведал историю. В ярославской деревне Опальнево жил некто Чалов. В войну он потерял кисти обеих рук, оглох и едва не ослеп. Однако крестьянствовал, научился косить, держал скотину. На своем огороде он выращивал не только фруктовые деревья, но и сотни саженцев сосны и ели. Ими засадил пустыри и неудобья вокруг деревни. Выкопал своими культями пруд, корзинкой таскал землю, а рядом стояли трактора, маялись от безделья молодые ребята. Никто из них пальцем не шевельнул, чтобы помочь старику.
Все в Опальневе живут под одними законами, а делают разное. Так какой им еще закон нужно изобрести, чтобы «жили по Чалову»? – подвел итог сказанному депутат.
И впрямь, трудно придумать такой закон, хотя свод моральных, духовных ценностей оформлять законодательно тоже, пожалуй, следует. А нам всем необходимо понять: экологическая катастрофа не разбирает ни молодых, ни старых; ни коммунистов, ни демократов. Чтобы не пропасть поодиночке всем надо выполнить свою миссию, каждый из нас должен напрячься, обязан сделать усилие по очистке завалов, накопившихся в нашем доме, в нашем сознании.
Ворон ворону глаз не выклюет
В свободное время, беспечно прогуливаясь в парке ли, в лесочке ли пригородной зоны, мы вряд ли догадываемся, что за нашим передвижением внимательно наблюдают и используют его в своих целях некие существа. Кто бы вы думали? Вороны, коих расплодилось в последнее время огромное количество. А следят они за нами по той простой причине, что во время прогулки мы невольно вспугиваем с гнездовий других пернатых, мелких и беззащитных, и помогаем тем самым серым разбойницам обнаружить их. Обнаружить и уничтожить. И это не мелочь.
Когда-то в Московской области гнездилось 217 видов различных птиц, непосредственно в Москве – 110. Сейчас, кроме воронья, галок, зимующих грачей, уток, синиц и поползней, пожалуй, в парках уже и не увидишь никого. Чижи, щеглы, снегири, чечетки и многие, многие другие птицы, особенно из семейства воробьиных, исчезли в результате вороньего засилья. Не случайно в свое время в городе Дубна Московской области по предложению местного Совета общества охраны природы этих птиц в черте города стали отстреливать. Да что там. Вопросы борьбы с вороньем поднимались и обсуждались даже на заседании Комиссии по охране окружающей среды российского Совмина.
Серая ворона – хитрый, коварный и беспощадный хищник, хотя и не относится к семейству хищных птиц. Она наносит большой вред в заповедниках и охотничьих хозяйствах, ей ничего не стоит, используя присадную полочку, разорить скворечник. А если крышка у него съемная, то ворона легко «откупоривает» его своим клювом, действуя им, как рычагом.
Все, вероятно, слыхали о наличии интеллекта у вороны, умения считать, правда, до… 5. Зоолог Б. Гржишек писал про ручных «разбойниц», зажигающих спички. Горящую спичку они подносили под крылья и нежились в дыму. Перья при этом почти не опалялись.