Страница 25 из 43
— Поц, — поморщился Шеринг.
Егор тихо засмеялся и скрылся за деревьями сада. Шеринг видел, как присевший на корточки Кремнев что-то достает из чудо-кейса и закапывает в песок на дорожке, ведущей к особняку.
Затем его фигура мелькнула за кустами в другом конце сада. Там он снова наклонился и вновь поколдовал с содержимым чудо-кейса.
В глазах у Шеринга все поплыло, он понял, что вот-вот потеряет сознание. Но этого олигарх допустить не мог, поэтому изо всех сил взял себя в руки. Приступ головокружения прошел, и сознание снова прояснилось. Шеринг улыбнулся своей маленькой победе. О нет, он не будет падать в обморок, как какая-нибудь чувствительная девушка, и не доставит удовольствия этому неандертальцу с железными узлами вместо мускулов и соломой вместо мозгов.
Однако новый приступ боли едва не «выключил» Шеринга. Он даже стал сползать по стене, но тут на крыльцо взбежал Кремнев.
— Куда? — насмешливо сказал он и подхватил падающего Шеринга. — Помирать команды не было. Тем более у ворот лазарета.
Егор сунул электронный ключ в прорезь дверного замка, и дверь с тихим щелчком приоткрылась.
Кремнев и Шеринг ввалились в прохладный викторианского стиля вестибюль. Стены были увешаны портретами и пейзажами конца XVIII века. В основном полотнами Гейнсборо и Хогарта. На малахитовых подставках по бокам широкой каменной лестницы красовались мраморные бюсты Вольтера и Бомарше.
Кремнев втащил олигарха в просторный зал с высоченными потолками, уставленный по периметру высокими книжными стеллажами. На полках ровными рядами выстроились тома в дорогих кожаных переплетах.
В центре комнаты стоял огромный стол красного дерева, а рядом с ним — кресло, обитое бархатом. Шторы на окне были задернуты.
Вдоль левой стены располагался небольшой стеклянный стеллаж с сувенирными безделушками и телефонным справочником. Правую стену занимала огромная копия картины «Переход Бонапарта через перевал Гран-Сен-Бернар». На переднем плане — Наполеон, гарцующий на черном жеребце, на втором плане надрывались артиллеристы, толкающие в гору тяжеленную пушку, а мимо лихо, можно даже сказать легкомысленно, проносилась французская конница.
У зашторенного окна стояли старый кожаный диван и два кресла из того же гарнитура. Напротив — широкоэкранный плазменный телевизор и одежный шкаф-купе, растянувшийся почти на всю стену.
Еще одна открытая дверь вела в ванную.
Шеринг тяжело опустился на диван и, откинувшись на спинку, с тяжелым стоном вытянул вперед простреленную ногу.
Егор грохнулся в кресло и по-мужицки, тыльной стороной ладони, вытер со лба пот. Затем потянулся к пульту и включил кондиционер.
От кондиционера потянуло приятной прохладой, и Кремнев блаженно растянулся в кресле.
— Не-е-ет, — с облегчением вздохнул он, — если у меня когда-нибудь будет свой дом, то только там, где лес и прохладно — в какой-нибудь Карелии.
Он на секунду прикрыл глаза, и на его усталом лице заиграла беззащитная детская улыбка.
Шеринг взглянул на него хмуро.
— Хотите дом в Карелии? — осведомился он хриплым голосом.
Кремнев открыл глаза и криво ухмыльнулся.
— Это все чепуха, мысли вслух.
Он легко поднялся с кресла, подошел к деревянной панели, взялся за бронзовую ручку и потянул на себя. Панель оказалась дверцей холодильника.
Егор взял с полки две бутылки минеральной воды. Одну швырнул Шерингу. К другой жадно приложился сам.
Напившись воды, Шеринг прикрыл глаза и посидел так несколько секунд. Затем открыл их, взглянул на Егора и сухо сказал:
— Поможете мне выжить, будет вам дом. В Карелии.
— Да что ты говоришь? — хмыкнул Кремнев.
— Только то, что вы слышите. И я не шучу.
Кремнев включил телевизор. На восьми сегментах широкого экрана появились знакомые виды: фасад особняка, вестибюль на первом этаже, коридор второго этажа, дорожки парка.
— Вроде все чисто, — сказал он и повернулся к Шерингу.
Тот был бледен и угрюм.
— Как нога? — поинтересовался Кремнев.
Олигарх взглянул на Егора исподлобья и процедил сквозь зубы:
— А вы как думаете?
— Думаю, побаливает.
— Очень прозорливое замечание.
— Ничего. Сейчас мы ею займемся.
Егор подошел к дивану и присел рядом с Шерингом. Затем осторожно приподнял его ногу и снял влажную от крови повязку. Шеринг закусил губу, чтобы не застонать.
— Сейчас будет немного больно, — предупредил Егор и, действуя так же осторожно, оторвал ткань, прилипшую к засохшей ране.
Шеринг побледнел еще больше, его начал потряхивать мелкий озноб. Однако губы его были плотно сомкнуты, и он ни разу не застонал.
— Молодец, — похвалил Кремнев. — Настоящий воин.
Шеринг заставил себя усмехнуться.
— Да уж… Кстати, насчет домика в Карелии — это я на полном серьезе… А если ногу мне сохраните, исполню второе ваше желание. Конечно, в рамках разумного.
— У меня нет разумных желаний, — с иронией ответил Егор. — Я маньяк.
— Но даже у маньяков бывают безопасные для окружающих желания. Должно быть такое и у вас.
Егор на секунду задумался и кивнул:
— Есть полезное желание. Хочу, чтобы таких, как ты, совсем не стало.
Егор вновь склонился над раной и тщательно ее осмотрел. Рана вспухла по краям и сочилась сукровицей.
— Ну, этого не дождетесь, — хрипло сказал Шеринг. — Такие, как я, будут всегда. Потому что мы — соль земли. Подумайте еще, время у вас ecть.
— Ошибаешься, Моня, — проговорил Егор, подтягивая к себе металлический кейс.
Он открыл кейс и достал упаковку одноразовых шприцев, пузырек с какой-то жидкостью и пузырек с желтым порошком.
— Времени, его всегда в обрез, — продолжил Егор, открывая пузырек. — Особенно в моей профессии. В любой момент — бац! — и ты уже там. А там за все спросят.
Кремнев начал обрабатывать края раны перекисью водорода, и Шеринг дернулся.
— Тихо-тихо, — сказал Егор. — Не так уж это и больно.
Шеринг разомкнул запекшиеся губы и выдохнул:
— Вас… спросят. А я атеист.
Олигарха снова передернуло — то ли от боли, то ли от усиливающейся лихорадки.
Кремнев, занимаясь раной, кивнул:
— Вот-вот. И за это тоже спросят. — Он осторожно промокнул рану тампоном. — Отличная дырка. Ну просто прелесть что за дырка.
— Я рад, что вам нравится, — отозвался, стиснув зубы, Шеринг. — Но хотелось бы услышать что-нибудь… более… дельное.
— Дельное? Запросто. Кость не задета. Мастерство, как говорится, не пропьешь.
— Это вы о себе?
— Конечно.
Шеринг вновь дернулся и зашипел от боли.
— Вильгельм Телль хренов, — тихо пробормотал он.
Егор промокнул рану, убрал тампон и взялся за шприц. Шеринг следил за его действиями с опаской.
— Вот вы меня ранили, — проговорил он, превозмогая боль. — А если что, как я побегу?
— Как-нибудь, — не поднимая головы, ответил Кремнев. — Главное, чтобы недалеко. Сейчас будет больно.
— Можно подумать, что до этого мне не…
Егор воткнул шприц чуть повыше раны, и Шеринг едва не вскрикнул. Его лоб покрылся испариной. Кремнев начал медленно вводить лекарство.
— Как… неприятно, — выдохнул Шеринг.
Олигарх поджал губы, отчего лицо его стало напоминать страдальческую маску.
— Сейчас будет легче, — пообещал Егор.
Щеки Шеринга своею бледностью напоминали известку. Испариной покрылось уже все лицо. Дрожь перешла в приступ безудержной крупной лихорадки.
— О, да ты, я вижу, совсем скис, — констатировал Егор, взглянув на олигарха.
Он вынул иглу и промокнул ранку ватным тампоном. Затем поднялся и направился к одежному шкафу. Порывшись в шкафу, он нашел плед, вернулся и заботливо укрыл им лихорадочно дрожащего Шеринга.
— Благодарю, — пробормотал тот, кутаясь в плед. — Долго меня еще так будет… трясти?
— Нет, — заверил его Кремнев. — Завтра будешь как огурчик.
— Это… вряд ли.
— Попомни мое слово. Это не первая рана в моей жизни. Главное, чтобы в рану не попала инфекция, а остальное — ерунда. Слопаешь кусок мяса, и через пару дней от раны не останется и следа.