Страница 13 из 84
Временами Коночкин начинал тяготиться постоянной правотой своего старшего друга и наставника. Тогда ему очень хотелось, чтобы Трофим Семенович сломал себе шею. И сразу кончились бы и поучения старого бюрократа и рабская зависимость от него, столь надоевшая Коночкину. Даже Виола оказалась бы куда ближе.
Конечно, еще вопрос, пойдет ли Виола замуж за Ивана Коночкина, если даже папаша «погорит». Скорее всего, Ивану Коночкину легче заполучить Виолу именно из рук папаши, отцу-то она противиться не станет. Но порой Коночкин затаивал такие мстительные мысли, что готов был ко всему, даже к утрате своей мечты о Виоле, лишь бы Сердюк сломал себе шею.
А между тем новой своей карьере в качестве начальника Мельтреста Сердюк был обязан единственно хитроумию Коночкина. Да и опекал Сердюка Коночкин непрестанно.
Это диалектическое противоречие сложилось не сразу. Было время, когда товарищ Коночкин, директор средней женской школы, глядел на Трофима Семеновича только снизу вверх: отец его лучшей ученицы был тогда начальником главка. Главк находился в столичном городе республики, в том же городе находилась и школа, в которой директорствовал Иван Иванович. Но директор школы лишь в крайнем случае и только по школьным делам мог навестить Сердюка, столь высоко было положение последнего. И когда закоренелый холостяк — директор школы — остановил свой взгляд на ученице старшего класса Виоле Сердюк, он понимал, что находится от своей цели столь же далеко, как неумелый скалолаз от вершины Казбека.
Сказать о своих чувствах Виоле он не мог, представляя, каким станет посмешищем для всех школьниц. Завысить оценки в аттестате зрелости тоже не мог, — девушка и так заканчивала школу с золотой медалью. Оставались только советы умудренного опытом человека, но наша молодежь не очень любит прислушиваться к старшим. Да и что он мог ей сказать? Виола лучше его знала, в какой институт пойти и что делать, если не пройдет по конкурсу. Все эти девчонки и мальчишки были поражены и восхищены идеей, что крайне нужны государству, что на них надеется правительство: только что возник грандиозный план покорения целинных земель, и дело это поручали комсомолу. И Ивану Ивановичу оставалось лишь навещать товарища Сердюка с профилактическими целями: предупредить, чтобы не позволял дочери — звезде школы — уехать на целину. Пусть уж идет в какой угодно институт…
Но, став домашним советником начальника главка, Иван Иванович нечаянно обнаружил смятение в душе того, кого почитал образцом твердокаменности. Немного времени понадобилось наблюдательному директору, чтобы уяснить: новые веяния пугали и самого товарища Сердюка. В главках и в министерствах шли громкие разговоры о том, что пора перестраивать промышленность. И хотя Сердюк работал в легкой промышленности, на которую, казалось, большого внимания не обращали, однако в разговорах все чаще проскальзывали зловредные идейки, что главк никому не нужен, что пора приблизить руководство к производству.
Находясь в смятении, Трофим Семенович рад был любому проявлению добрых чувств. Директор школы, беспокоившийся о судьбе его дочери, пришелся Трофиму Семеновичу по сердцу. Трофим Семенович пригласил Ивана Ивановича бывать запросто.
Тут-то Иван Иванович и нашел способ не только сблизиться с Трофимом Семеновичем, но и дать ему самонужнейший совет.
Виола и не подозревала, что ее судьба уже решена людьми, собиравшимися по вечерам в уютной квартирке Трофима Семеновича. Трофим Семенович давно похоронил жену, да так и остался вдовцом ради спокойствия дочери. Поэтому Виола считала своим долгом образцово ухаживать за отцом. Она с удовольствием исполняла роль хозяйки дома, тем более что ей, школьнице, нравилось почтительное обхождение директора школы, делавшего вид, что она уже взрослая. К разговорам мужчин она не прислушивалась. Впрочем, они старались выбирать для совещания такое время, когда Виола уходила в свою комнату готовить уроки. Ведь она собиралась в самый интересный институт — радиосвязи, — а туда просто с хорошим сочинением по русскому не пройдешь! Там нужно понимание физики.
В один из таких вечеров Иван Иванович и подал Трофиму Семеновичу спасительный совет:
— А почему бы вам, Трофим Семенович, не опередить свое время? — задумчиво спросил он, покуривая сигарету и поглядывая на полную рюмку, стоявшую перед ним на микроскопическом блюдечке-подставке, чтобы нечаянно капля не упала на плюшевую скатерть.
— Годы не те! — вздохнул Трофим Семенович, однако с удовольствием вспомнил прошлое, когда именно опережал время.
Каким бы, иначе, способом мог он достигнуть нынешней высоты? Было время, когда он трудился бригадиром вальцовой мельницы. Институтов разных, как говорится, не кончал, но и умом родители не обидели. В те годы Трофим Семенович был известен как рационализатор, человек, научившийся обгонять время. Молодого работника заметили, поощрили, послали учиться, — правда, не в институт. Но разных курсов и семинаров Трофим Семенович окончил достаточное количество. Никого не удивило, когда его выдвинули директором той самой мельницы, на которой он начинал свою трудовую деятельность. Люди у нас благодарны за каждый трудовой подвиг и даже просто за хорошую и умную работу, поскольку все мы стараемся работать отлично, размышляя не только о сегодняшнем дне, но и о завтрашнем. Молодость и смелость Трофима Семеновича позволяли ему не останавливаться на достигнутом. Зная досконально свое производство, он и директором стал внимательным, умным. Естественно, что старшие товарищи, наблюдавшие за ним, поверили в его недюжинные силы. И он стал понемногу продвигаться по служебной лестнице.
Теперь уже трудно сказать, когда вступили в противоречие его недюжинная энергия и малая культура, о росте которой он не заботился.
Эту слабость будущего тестя Иван Иванович отчетливо чувствовал. Но постольку, поскольку он сам стремился повыше к солнцу, то завидовал умению Трофима Семеновича захватывать теплые места, не обладая особыми достоинствами. Коночкину и в голову не приходило, что без знаний и таланта на таком высоком посту держаться трудно: то жарко, то холодно, да и ветерок там насквозь продувает. Этого он еще не знал, потому и завидовал без меры.
Услышав неожиданные слова Ивана Ивановича, Трофим Семенович воззрился на гостя с интересом, но не торопил — пусть как следует обдумает свои мысли, а вдруг скажет нечто полезное. Трофим Семенович давно уже научился пользоваться чужими мыслями и выдавать их за свои. Иначе жить трудно, особенно если на собственные мысли ни знаний, ни умения не хватает. Он предложил допить налитые рюмки и даже польстил гостю.
— За добрый совет! — сказал он, усмехнувшись.
— Предугаданные события опередить легче всего. Вот все говорят, что главк ваш ликвидируют, что многие министерства расформируют, что управление промышленностью рассредоточат и создадут кустовые, или, правильнее, межобластные советы народного хозяйства. Так почему бы вам не сказать первому: «Наш главк не нужен!» Сказав это «А», произнести затем и «Б»: «Назначьте меня начальником отдела легкой промышленности или, допустим, пищевой в…» — и тут назвать тот город, который вам с детства снится. И — честное слово! — вас поднимут, как икону, и вы не только ничего не потеряете, но еще и выиграете!
Трофим Семенович фыркнул от негодования.
— И вам не жаль будет проститься с Виолой? — только и спросил он.
Эта реакция на любое предложение Коночкина была у Трофима Семеновича выработана давно. Это был способ охладить пыл немолодого жениха. А сам он тем временем перекатывал в голове и так и этак совет Ивана Ивановича. Но советчик не должен зазнаваться и думать, что он явился спасителем.
— Да я ринусь в любой город, который вы только назовете! — с готовностью сказал Иван Иванович. — И там постараюсь по мере сил быть вам полезным… — Тут он уловил легкое презрение во взгляде будущего нареченного тестя и поторопился объяснить: — Вы не думайте, что у меня только и карт в руках, что директорство в школе… Я ведь по образованию-то философ. Ну, а философы ныне снова в чести. Да и надоело, по чести говоря, это директорство, нет в нем никакой перспективы. Я уже давно подумываю перейти на работу в… — тут он для значительности помедлил и, наконец, произнес с особой важностью: — В прессу… А в этом деле начинать следует, конечно, с провинции.