Страница 11 из 18
Обени обречённо взирал на огненные комки, вспухающие чёрным дымом. Вот-вот должно было рвануть горькое масло – вещество, которое использовали для светильников. Из прохода, высадив дверь, вылетел ящер, таща на себе здоровенного мужика. Добежав до безопасного места, он передал его на руки нескольким крестьянам.
– Родован! Родован! – запричитала старушка, кидаясь к мужу. Тот разлепил обожжённые губы и прохрипел:
– Ли… Ликанта… там…
– Да сними ты свой мешок! – твёрдолобое упрямство ящера сводило Обени с ума. Рагнар, не отвечая ни слова, вновь нырнул в пламя. Его мешок с драгоценными кристаллами дымился, как головешка.
Обени ждал, бормоча наспех придуманные молитвы. На середине одной из них склад взорвался. Горящие щепки, словно дротики, полетели во все стороны, раня людей и животных. Взрывная волна сорвала ветхие крыши с ближних домов. Склад превратился в чадящий вулкан.
– Внученка-а-а! – завыла старуха, царапая щёки. Несколько венцов над входом обрушились, запечатав проём. «Всё, – подумал Обени обречённо, – может, огонь ему и нипочём, но взрыв точно разорвал его на клочки».
Горящие брёвна треснули. Следующий удар переломил их пополам. Расталкивая угли плечами, на свет выбрался Рагнар. Он что-то тащил, прижимая к себе. Когда он доковылял до Обени, тот рассмотрел, что к груди ящера прижато чёрное обуглившееся корыто. Под корытом обнаружилась девочка лет шести, чумазая, зарёванная, но определённо живая и целая. Бабка бросилась к внучке. Рагнар со стоном повалился на утоптанную землю. Его чешуя в нескольких местах проплавилась, и наружу багровыми комками выпирало живое мясо.
– Я… нормально, – свистяще прошептал Рагнар, падая на землю.
– Благодарствую, господин, – сказал подошедший староста, обращаясь почему-то к Обени. – Вы не гневайтесь, нашей вину тут нет. Чародей – оборотень или шпион, видать. Где нам магию учуять такую?! А Родован, трактирщик местный – товары принимал. И внучка с ним увязалась.
Трактирщик постепенно приходил в себя. Кто-то из крестьян намазал его обожжённое лицо мазью и принёс целебного отвара. Сжимая в одной ручище флягу с питьём, второй он слабо махал Обени. Когда лесник подошёл, с губ старика сорвались неразборчивые проклятия.
– Иррово отродье этот маг! Клянусь, собственными кишками его задушу, как найдём! Все товары, что получил! Всё погибло! Масло! Эль! Бутылка к бутылке! Куда этот староста, придурок кособрюхий, смотрел?! Господин лесничий! Век вас не забуду за мою Ликанту! Боги вас послали!
– Ты вот что! Тебя Рагнар вытащил! И внучку твою. Или ослеп?
– Конечно, он, – старик-трактирщик чуть улыбнулся. – Досталось ему. Сейчас не до благодарностей. Оклемается у меня в трактире – так я отблагодарю, как положено, не сомневайтесь.
Когда мир сгнил?
Вопроса бесполезнее трудно задать. Для чего мне так важно найти точку отсчёта? Разве могу я повернуть время? Или опыт пригодится мне в будущем? Это странный болезненный интерес к своей горькой судьбе. Это плавание в океане смердящих водорослей, готовых обвиться вокруг моего горла и задушить.
Это обвинительный акт, который я зачитываю попеременно то одной тени, затаившейся в глубинах памяти, то другой, то богам, то шумящим деревьям. Это часть сделки. Их часть. А я словно напоминаю, и в этом будто бы черпаю уверенность, что меня не обманут. Не размажут по бренной земле, когда я стану ненужен или неинтересен. Это моё «всё будет хорошо».
Камни. Песок. Порыжевшие от дождей указатели. Летающие змеи. Киты. Падающие с неба горящие хеймнады. Куски ржавого золота. Фейерверки. Лужи в траве. Дым костров. Сделка – мой щит от одиночества.
Высокий крепкий воин с отличительным значком начальника караула прохаживался вдоль торговых рядов у самой крепостной стены. Собственно, воин и был начальником караула. Только что в его присутствии дневная смена заступила на дежурство. До полуденной поверки мужчина был свободен, и собирался прикупить что-нибудь для своей молодой жены. Он сунулся туда и сюда, выбирая между браслетом, муфтой для рук и солью для ванн. Внезапно что-то отвлекло его внимание. Впоследствии он точно не мог припомнить, что же такое важное сбило его с пути покупок.
Периферическим зрением он уловил суетливое движение. Мужчина кинулся в сторону и схватил детёныша ящера – мальчишку лет шести, закутанного в какие-то лохмотья.
– Ну-ка! – прикрикнул мужчина. Мальчишка затих, таращась жёлтыми глазищами.
– Кто такой?
Ящерёнок пробормотал что-то на своём языке, хрипло и свистяще.
– Не хочешь по-хорошему – пошли-ка со мной!
– Господин, отпустите! – пропищал мальчишка. – Я папу иду искать!
Мужчина остановился:
– Рассказывай толком.
– Папу. Рагнара. Он ушёл в горы. Он… должен много денег. Вчера приходили солдаты и хотели меня за долги забрать. Но я вырвался и убежал. Папа наверняка уже нашёл много самоцветов. Мы расплатимся с долгами!
– Так. Пока до гор дойдёшь, тебя десять раз поймают – либо бандиты, либо сыщики. Либо звери в лесу задерут. Да и где ты в горах будешь отца искать?
– По запаху! Мы, ящеры, чуем лучше волков…
– Сдурел ты, пацан. Либо с голоду помрёшь, либо на корм мантикорам пойдёшь. Ладно, поступим так…
Мужчина понимал беду паренька. Ящерам и так жилось несладко в королевстве, а уж если была возможность их засудить, то отыгрывались на всю катушку. Суд выносил самые суровые решения. Возможно, если отправить мальчишку с обозом в горную деревню, к какому-нибудь знакомому…
Тут размышления мужчины были прерваны окриком.
– Эй, Обени!
Мимо, в сторону ворот проезжало несколько всадников. В одном мужчина узнал Ратнога, десятника городской стражи. Остальные кутались в плащи сыщиков.
– Эй, Ратног, с возвращением! Удачно съездили?
Всадник придержал лошадь, пропуская остальных вперёд.
– Да, повеселились мы! А ты как? Как жена?
– Благодарю. Сам в порядке. А жене вот подарок присматриваю.
Мальчишка сжался, словно собачка, у ног мужчины. Ратног уже развернул лошадь к воротам.
– Ну, бывай. Смотрю, один подарок ты уже прикупил. Что, решил жене гардероб поменять? – хохотнул десятник. – Ты в эти обноски свинью или собаку замотал? Если свинью, то жди меня к обеду.
Что-то неприятно ворохнулось у мужчины в груди. Молодая жена. Десятник. Торговцы, глазевшие на его разговор с ящерёнком.
– Погоди, – крикнул он в спину Ратногу. – Погоди. Тут такое дело…
– Дров маловато – вот и не поёт, – задумчиво бросил один из палачей.
Посреди утоптанной песчаной поляны на длинной железной виселице раскачивалась клетка. Под клеткой палачи соорудили небольшой костерок. Жар поднимался вверх, нагревая ржавое дно. По другую сторону дна располагался заключённый-смертник, худой, как ивовый прут, сильф. Он цеплялся, словно попугай, за прутья клетки, стараясь не наступать на пол.
– Да пой же, – ласково пробасил второй палач.
– Не могу, – захрипел пленник, – клянусь Арфистом и всеми богами… Не могу уже…
– Врёт, – лаконично высказался первый палач. Чуть поодаль, за столиком с письменным прибором и кипой бумаг сидел их начальник, гном с рыжей окладистой бородой. Гном задумчиво смотрел в небо на проплывающие облака, ковыряя пальцем в носу. Вдруг он обернулся в сторону дороги, проходившей невдалеке и укрытой густыми зарослями барбариса. Сквозь кустарник с криками «Стой, дурья башка!» кто-то ломился. Пред взоры гнома предстали двое. Здоровенный ящер с чёрным мешком за плечами и пожилой мужчина в одежде лесника.
– Господин, – взволнованно начал ящер, приближаясь к столу, – мы слышали крики за кустами.
– Да, добрые люди, всё в порядке. Обычное дело. Казним вора.
– Вора? – переспросил лесник. – Казните через запекание?
– Бард по профессии. Пока он, видите ли, пел, его подельники шмонали карманы в толпе. Брали по чуть-чуть, хитрецы. Потом, если кто недостачу и замечал, думал, что барду подал за песню. Ворьё.