Страница 4 из 69
Как это часто бывает, попытка ответить на этот вопрос больше говорит о предвзятом мнении выступающего с гипотезой, чем о реальности, поэтому я не стану двигаться далее в этом направлении. Я лишь ограничусь предположением, что какой-то очень важный материал о самой ранней эпохе христианства, судя по всему, куда-то исчез. Читающая публика восприняла данную идею с энтузиазмом: роман Дэна Брауна «Код да Винчи» в значительной степени обязан своим невероятным успехом именно этому факту. Как большинству людей это уже известно, роман выстраивается вокруг легенды о том, что Иисус был женат на Марии Магдалине и у них имелся ребенок, отдаленное потомство которого вошло составной частью во французскую династию Меровингов.
Я скажу больше об этой легенде в главе 1, сейчас же я бы хотел просто дать понять, что пропущенный элемент в христианстве не может быть сведен к коллекции фактов, пусть и исключительно интересных, проливающих свет на то, кем являлся Иисус или чем он занимался. Однако тут никак не подразумевается лишь одна утрата веры. Отсутствует нечто гораздо более значительное и тонкое. Христианство сегодняшнего дня часто напоминает яйцо, в котором кто-то проделал дырочку, высосал из него все содержимое, затем взял скорлупу, инкрустировал ее золотом и драгоценными камнями и выставил объектом поклонения. Во многих отношениях христианство продолжает оставаться красивой скорлупой, но все больше и больше людей обнаруживают, что в нем более нет питательных веществ. Если же кто-то начинает выражать недовольство по этому поводу, то ему обычно говорят: «Нужно иметь больше веры» — а это, конечно, совсем не ответ.
Одной веры тут недостаточно. Во многих отношениях двадцатый век явился периодом очень сильной веры — значительная ее часть вылилась в безумные политические теории, которые принесли несчастье нациям, оказавшимся достаточно неблагоразумными, чтобы применить их на практике. Даже если мы возьмем веру в самом достойном ее варианте, она будет представлять собой лишь шаткий первый шаг. Скажем, мне нужно поехать в Мексику, где я никогда не бывал раньше. Передо мной лежит карта. Я могу иметь веру в карту, но до тех пор, пока я не проверю ее на практике, попытавшись достичь места назначения, моя вера не получит оправдания. Если я буду следовать карте и обнаружу, что она никуда не ведет, то, что хорошего будет в совете продолжать иметь веру в карту? Сегодня мы находимся точно в таком же положении, определяя свое отношение к христианству. Хотя название этой книги указывает на запретную веру, чаще как раз знание, а не вера оказывается под запретом.
Как мы знаем сейчас, в христианстве оказалась упущенной не просто коллекция фактов, но связь с неким внутренним жизненным опытом, который бы позволил нам напрямую узнать искомую истину. И именно в этом гностическая традиция оказывает нам помощь — она дает возможность приобретения опыта взамен слухов, верификации взамен слепой веры. Я, конечно, не пытаюсь возродить гностические учения в большом масштабе. Это было бы в любом случае невозможно, поскольку мы не понимаем их системы настолько хорошо, чтобы реконструировать их на практике. Я подозреваю, что любая попытка такого рода оказалась бы безрезультатной и даже выглядела бы несколько смешной. Истина остается неизменной на протяжении веков, но имена и формы, в которые она отливается, разнятся, как и обстоятельства, дающие ей возможность проявиться. Имевшее смысл во втором веке нашей эры сегодня может выглядеть совершенной ерундой.
Книга писалась не с той целью, чтобы сфокусироваться на возрождении древних гностических школ. У нас нет свидетельств того, что они пережили конец классической античности. Но один момент смог сохраниться: это неустанные поиски гносиса, непосредственного знания высших реальностей, являющего собой центральную зону человеческого опыта. Этой цели искали — и, очевидно, достигали — многие деятели на протяжении последних двух тысячелетий. Скажем об этом словами Элейн Пейджелс, чья книга «Гностические Евангелия» оказалась основным стимулом сегодняшнего интереса к гностицизму:
«Дела гностических христиан выжили.» как подспудное течение, как река, прокладывающая себе путь под землей. Эти потоки вновь оказались на поверхности в Средние века — в различных формах ереси; затем в период Реформации христианская традиция вновь обрела разнообразные новые формы. Такие мистики, как Якоб Бёме, обвиненный в еретичестве, и такие яркие визионеры, как Джордж Фокс, будучи сами, по всей видимости, не знакомы с гностической традицией, тем не менее, озвучили аналогичные интерпретации религиозного опыта».
В этом смысле гностическое наследие продолжает существовать — во многих обличьях и под различными именованиями. Моя цель — представить историю этого наследия. Им часто пренебрегали, его поносили, но оно, возможно, продолжает хранить в себе некоторые из сокровищ, представляющихся утерянными, которые мы можем взять с собой в будущее. Вполне вероятно, оно даже поможет найти ключ к памятному стиху из Библии: «Камень, который отвергли строители, соделался главою угла» (Пс 118:22)
Глава 1
КЕМ БЫЛИ ГНОСТИКИ?
До недавнего времени было так, что кого бы вы ни спросили о происхождении христианства, вы бы услышали в ответ примерно одну и ту же историю. Иисус Христос, воплощенный Сын Бога, спустился с небес. Он учил апостолов истинной вере и повелел им проповедовать Евангелие среди всех народов. Он также основал церковь и сделал апостолов ее духовными предводителями. Где-то во втором веке нашей эры эта организация начала именовать себя католической церковью — от греческого слова «католикос», означающего «вселенский». Все нынешние христианские церкви в той или иной мере являются ее наследниками.
Но ввиду определенных свойств человеческой натуры дела не всегда проходили столь гладко. Появлялись группы людей, которые вносили искажения — от себя — в христианскую доктрину. Одни говорили, что христиане должны были продолжать соблюдать еврейский закон. Другие говорили, что Христос не имел подлинно божественной природы. Третьи же утверждали, что он не имел человеческой природы.
На протяжении веков церкви, которой сопутствовала сила Святого Духа, удавалось ставить на место этих «еретиков», как их стали называть (от греческого «хайресис», или «секта»). До настоящего дня церковь сохраняла Христово учение в чистой форме благодаря усилиям бесчисленных Отцов Церкви и богословов, отражавших атаки поборников заблуждения.
Как я уже сказал, это была стандартная картина христианской истории до относительно недавнего времени (хотя, конечно, отдельные детали разнились в зависимости от того, представители какой конфессии рассказывали историю). И это та картина, которую многие честные христиане продолжают считать истинной. К сожалению, как это установили современные ученые, это не совсем точная картина.
Если вы внимательно прочитаете Евангелия, то заметите, что Христос не так много говорит о богословии. Он часто говорит об этике, о любви к своему ближнему и о приходе к Богу с чистым сердцем. Он достаточно часто и горячо спорит с книжниками и фарисеями о принесении в жертву букве закона его духа. Но он не спорит с ними о природе Бога, он даже не говорит, кем он сам является. Его ученики постоянно спрашивают его, но он никогда не дает им ясного ответа. Если бы вам надо было подытожить учение Христа, как оно изложено в Евангелиях, то вы могли бы обратиться к стиху пророка Михея: «Чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудро ходить пред Богом твоим» (Мих 6:8). Христос говорит примерно то же самое в эпизоде, связанном с двумя великими заповедями (Мф 22:35–40; Мк 12:28–31). Во всем этом не так много богословия.
Это была сердцевина учения Христа, и, без сомнения, у него имелись причины особо выделять именно вышеуказанные моменты. Но когда Христос сошел со сцены, его ученики начали проповедовать его учение уже по-своему, и вскоре их интерпретации начали расходиться. Некоторые продолжали держаться иудейской религии, другие отходили от нее. Вы можете увидеть это в Новом Завете, где Павел спорит с руководителями церкви о том, следует ли новообращенным язычникам придерживаться Моисеева закона. (Этот диспут описывается и в Деяниях апостолов и в Послании Павла галатам. В Деяниях сама ситуация представлена в более мирной и величественной тональности, чем в Послании Павла: Деян 15:1—31; Гал 2:1— 16.) Имели место и другие расхождения. Для одних первостепенными оставались внешние стороны веры; другие видели учение Христа в более мистическом свете.