Страница 73 из 196
В дотрагиваниях великая тайна мира. Знаете ли вы, что Элевзинские таинства заключались в дотрагиваниях?
* * *
Не велика вещь: обернуться на каблуке в 1/2 оборота. А увидишь все новое: новые звезды, новые миры, Большая Медведица — здесь, там — Южный Крест или что-то подобное.
Вращайтесь, люди, около своей оси. Не стойте «на одном градусе». Один раз вы приходите в мир и должны все увидеть. Вращайтесь, вращайтесь!..
(2 сент. 1913 г.)
Переходите из холода в жар и из жара опять в холод. Испытывайте среднее и испытывайте крайнее. Смирение изведайте и всю сладость его. И восстание, и весь ужас его. Смотрите на север и смотрите на юг. Любите небо и любите «преисподняя Земли».
Что́ ты видел, человек, — спросит Б. «на том свете».
И, утирая рукавом губы, вы скажете:
Я выпил весь Твой мир, и весь он сладок.
Б. скажет:
Я и сотворил его сладким. Ты поступал, как Я сотворил тебя, и увидел мир таким, каков он есть...
Я:
Кроме смерти.
Он:
Ты умер и пришел ко Мне.
Если так — «осанна». Но так ли?..
* * *
Сентяб.13
«...дам тебе и Землю Обетованную, текущую молоком и медом, и буду охранять тебя в путях твоих: Мне же от тебя надо одно обрезание».
А добродетели? Молитвы?
Нет. Только чтобы от уда твоего была навеки отодвинута назад... и дабы случайно или по нерадению она не могла закрыться — даже вовсе удалена закрывающая его конец крайняя плоть.
* * *
История сливается с лицом человека. Лицо человека поднимается до исторического в себе смысла...
Каждая мысль осуществлена. Каждый шаг уже закончен...
(суть монархии)
Писатели, и особенно передовые, говорят,*что нужен не человек, а Человек...
Хорошо.
Но кто будет «с большой буквы», тот и есть монарх.
Догадываются ли писателишки об этом. Они, по-видимому, ни о чем не догадываются.
Суть, однако, в том, суть «времени» (нашего), что к республике и «равенству» никто не стремится: и хулиган вовсе не хочет «освободиться от опорков» и «быть равным Олсуфьеву». Это его нисколько не занимает. Он хочет, чтобы Олсуфьев побегал ему за табачком в лавочку и, если купил не такого, — засветить ему в морду. Вот это занимает и жжет душу.
Существует, напротив, бешеный порыв «послать другого в лавочку», — порыв к абсолютному неравенству, к «выше всех», к Человеку. Вот это есть. Мутная (черная) волна демократии ходит круто и вертит народную жизнь именно этим «Человеком» в себе, которого кто-то из нас получит. В революции есть упоение картежной игры. Больше, чем расчета; хотя жидки (Маркс) и считают по пальцам. Но это пустяки. Не в этом дело.
Аладьин с криками в 1-й Думе неужели очень старался о народе. Я видел его заложившим руки назад под (коротенький) пиджак. Конечно, «я» и «Человек», и «походил бы мне Горемыкин в лавочку». Больше ничего, и вся «государственная идея».
На этом-то и основано vis-á-vis: прыснуть по ним свинцом. «Человеку» будущего, увы, мешает Человек прошлого. Почесываясь, он говорит:
Вы еще обещаете, а я сделал.
(8 сентября 1913 г.)
* * *
В редкие минуты я достигаю всемирной любви...
Это такое счастье...
Такая праведность...
Так что ты праведник?
— Что молчишь?
Что я скажу, когда слышу и слышал: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф... Исполнены Небо и Земля славы Его.
— Какая же связь?
Вы этого слова не слышите: а мне дано Ухо Душевное услышать хвалу моему Господу. И слышит ее только достигнувший всемирной любви.
(утром за корректурой. 10 сентября 1913)
* * *
...да, так вы и думаете, что есть розы, которых бы никто не обонял. Подставляй карман.
(духовенству) (10 сентяб. 1913)
Я Василия Михайловича (Скворцова) спрашивал:
Да какая разница между хлыстами и монахами? Сделав глаза недоумения, он сказал:
Монахи берут ордена, а хлысты нет.
~
Действительно: в учении и идеалах между ними нет разницы. Но хлысты девствуют по природе, и их сажают в острог, а монахи девствуют по должности и карьере — и сажают тех в острог.
(за корректурой о хлыстах. 10 сентября 1913)
* * *
У вас не жезл, а палка. Вы с палкой пришли. «Палок» нигде в Священном Писании не указано. «Жезл» — кроткое, мудрое управление. Какой же у «никона» может быть жезл, когда он даже догматов церкви не знает, и когда заспорил на Афоне с монахами, то преподаватель Троицкий, стоявший у него за спиной, на каждом слове его вполголоса поправлял: «Что́ вы, владыка; это — ересь; не так, вот как».
(вчера выслушал в редакции рассказ чиновника Синодской канцелярии)
Когда я сказал:
Ведь это Антоний водой-то облил, а не «никои», он сказал:
Антоний! Антоний! при чем тут «никои»: он только пешка в его руках.
Но заметим, что и Антоний — только пешка в руках своего невежества и грубости.
Чудный рассказ о Макарии Московском: благословлял народ «произносить всю формулу благословения по Библии» (и сказал, какую: очень трогательно). В Томской епархии ходил пешком по селам, входил в избы и, сев у избы, поучал крестьян. Вот — Пастырь Божий.
(10 сентября 1913г.)
* * *
10 сентября 1913
Ясно, что, если бы Песнь Песней не была отвратительно и, наконец, совершенно идиотски истолкована у нас, а понималась бы и исполнялась в прямом ее смысле, — никогда мерзкое скопчество Кондратия Селиванова не появилось бы у нас, не зародилось бы, не пришло бы на ум никому. Вот что́ значит «утаивать истину» от простецов, дабы они «не соблазнились», уйдя в ласки мира, в поцелуи мира («да лобзает он меня», т.е. с поцелуев начинается Песнь Песней).
...да, да, да! Есть некая книга в Священном Писании, первослово которой: «ПУСТЬ ЦЕЛУЕТ он МЕНЯ!..» Да, да, да: кричите об этом с крыш, ибо это радость мира, которую скрыли от вас.
О, если бы не те годы (57): с Песнь Песней я побежал бы по улицам и, останавливая юношей, останавливая девушек, говорил бы всем:
Радость, Радость пришла! Которую скрыли от вас и которая есть: что Священное Писание говорит и зовет к поцелуям, чистым, невинным, но именно девичьим, но именно юношеским. Ступайте же, омойтесь, очиститесь, помолитесь — и приходите тогда ликовать на улице великую Песнь Песней.
Ликуй, улица, ликуй, сад, ликуй, поле, ликуй, лес: прекрасный человек вернулся к тебе, а тот, урод, изгнан. Знаете ли вы, кто Прекрасный Человек?
Кто целуется! — И знаете ли вы, кто урод:
Кто не целуется.
(за корректурой скопческих стихов)
* * *
Это и в ботанике так: десятый сорвал розу, а девять прошли и только понюхали.
Что́ поделаешь. Бог так сотворил. Это «не наши нравы», а космология.
10 сентября 1913 г. (на записи, что купить в пятницу)
* * *
Я колеблюсь...
Мерцают звезды, а не льют свет, «как из трубы»...
Извилисты горы...
И дрожит, как луч Божий, человеческая душа.
* * *
Один Михайловский «не знал колебаний».
Ну, Бог с ним.
Михайловский и «наш штатный протоиерей», тоже довольно уверенный в себе.
(ясное утро; еду в казначейство. 10 сентяб. 1913 г.)
* * *
11 сентября 1913
Что́ же делать, если «окончательно» один, но «не окончательно» почти все... Из «не окончательно» вышли балы, декольте, общество, приветы, ласки и любящие взгляды, какие мы бросаем друг на друга...
И рукопожатия (т.е. что-то физическое; зачем бы оно при «духовном уважении»?), и «подстригаем волосы», и надеваем мантильи.
Если бы не было «не окончательно» — не было бы культуры.
(на конверте полученного письма)
* * *
Что это́, коварство или глупость — не понимаю: пока я боролся с хр... и «был за юдаизм», Мережковский, слегка упрекая за Христа, — был мне другом и необыкновенно ласков лично. Но едва от «евреев сейчас» я отвернулся и хотя в то же время хоть несколько стал повертываться к хр ,