Страница 33 из 196
«Жажда сгореть в любви» (Таня).
«Высший героизм — стереть свое лицо» (Шура).
«Героизм — ни один раз в жизни не солгать» (Наташа).
«Героизм есть лишь вспышка, но не огонь» (курсистка).
«Истинный героизм заключается в силе любви, заставляющей забыть свое мучительное я» (вторичное — Тани).
«Высший героизм — сказать про себя самое смешное и низкое» (вторичное — Шуры).
«Героизм есть необыкновенная жизнь человека, иногда незаметная, а иногда заметная» (по-видимому, — по почерку — Вася или Надя).
«Как мы можем спрашивать, что́ такое героизм, когда вся жизнь Христа есть высший подвиг героизма» (судя по почерку, кажется, Вера).
Вопрос: Что труднее всего на свете?
«Всего труднее в жизни полюбить ненавидящего тебя» (курсистка).
«Труднее всего в жизни побороть себя» (курсистка).
«Прожить без любви» (Наташа).
«Забыть себя» (Шура).
«Самое трудное — сказать в старости то, что говорил в молодости» (по-видимому, Вера).
«Сохранить юность» (по-видимому, курсистка).
«Верить и прожить честно, без фальшивых прикрас» (Таня).
«Труднее всего в жизни — просто, без затей ее прожить» (по-видимому, курсистка вторично).
«Труднее всего в жизни — забыть о себе» (Шура вторично).
«Самое трудное — стать выше своих страданий» (Вера).
«Труднее всего — переживать предсмертный час, если был грешен» (Вася, — sic!).
«Труднее всего в жизни — переживать муки» (Вася вторично).
«Труднее всего в жизни — пойти выпить молоко и лечь спать» («Пучок»-Надя).
Смеялись больше всего последнему. Дивились больше всего Васе. Он был по пояс мне, совсем маленький. Пораженный, я его отвел в сторону (после игры) и спросил: «Разве ты думал о смертном часе?»
«Думал». — «Ну, это мне тяжело умирать так, а ты?..» — «Нет, папа. Какие у тебя грехи? Если тебе захочется согрешить, то ты удержишься». — Прыснув со смеху и замирая в страхе, я пошел и рассказал Шуре «своего Ваську».
Но... потеряны листки с «любовью».
«Что такое любовь?» Ответили разное. Но Варя — вся проказа вне этого «наказанного» Рождества — поспешила утешить родителей и успокоить общество:
«Любовь существует для пользы отечества».
Этому-то больше всего мы и смеялись тогда.
* * *
Еврей находит «отечество» во всяком месте, в котором живет, и в каждом деле, у которого становится. Он въязвляется, врастает в землю и в профессию, в партии и в союзы. Но это не фальшь, а настоящее. И везде действует легко (с свободою) и с силою, как родной.
Он в высшей степени не чужой везде, со всеми. Общее предположение, что евреи ведь чужие, — верно только в половине. В каком-то одном и таинственном отношении они и есть везде и всем чужие. Но столь же верно и неодолимо то, что они и близки, до «единокровности», со всем.
Отсюда проистекают некоторые мелочи, например знаменитое «жидовское нахальство», которого сами евреи не замечают и даже не понимают, о чем мы говорим. Нас поражает и мы не выносим, что в России они ведут себя и разглагольствуют, «как мы»; а они и чувствуют себя, «как мы», и так говорят и ведут себя.
Отсюда (отчасти) побои и — то́, что евреи так этого не понимают.
(в клинике около мамы)
* * *
Когда идет добро от священника и когда идет добро от мирского человека, и собственные «измерения добра» в одном и другом случае одинаковы, — т.е. равны: доброе слово здесь и там, утешение здесь и там, милостыня здесь и там, — то есть разница какая-то в благоухании. Добро священника благоуханнее добра светского человека.
Отчего это? Явно чувствую. Чувствую не потому, что я «таких убеждений». Не ум чувствует, а нос чувствует.
(припомнился разговор с одним добрым батей)
Эх, попы. Поправьтесь! — и спасете Русь.
* * *
Мне не нужна «русская женщина» (Некрасов и общественная шумиха), а нужна русская баба, которая бы хорошо рожала детей, была верна мужу и талантлива.
Волосы гладенькие, не густые. Пробор посередине, и кожа в проборе белая, благородная.
Вся миловидна. Не велика, не мала. Одета скромно, но без постного. В лице улыбка. Руки, ноги не утомляются.
Раз в году округляется.
(иду от Пр. Гор.)
* * *
Это что́ часы-то? Остановились?
Большие, с белой доской. С тяжелыми гирями, из которых к одной был прицеплен еще старый замок.
Это худо. Это к чему-нибудь. — И мамаша задумывалась. Правда, энергией своей она все преодолевала. Но когда они останавливались, это было дурным часом в ее дне.
(в Ельце)
* * *
Часы ходили еле-еле. Вековые. От покойного Дмитрия Наумыча (мужа, отец «друга»).
За него она вышла замуж, п. ч. он был тихий и удобный для воспитания брата ее. Ей было 15 лет, брату 4 года. Но она все сообразила и планировала и не вышла за «бойкого», который был бы «самой люб», а за удобного.
Она была постоянно веселая и любила, чтобы было все чистое, комнаты и нравы, — и поведение сыновей и дочери.
Умирая, завещала похоронить «вместе с мужем». «Вместе родили детей», «вместе лежать в земле», «вместе идти к Богу».
* * *
Три-три-три
Фру-фру-фру
Иги-иги-иги
Угу-угу-угу.
Это хорошо. После «Синтетической философии» в одиннадцати томах Герберта Спенсера — это очень хорошо.
(Статья о футуристах Рог-Рогачевского с примерами из их поэзии)
А не верят люди в Бога, Судьбу и Руку. Но Он дерет за ухо не только верующих, но и не верующих в Него.
* * *
Теперь стою в банке, перевод или что́, — смотрю по сторонам: где тут международный плут, с его «печатью на лице», которого бы ловил Шерлок Холмс.
(Начитавшись Ш. Хол. Перевожу последнюю уплату за монеты Осману Нурри-бею в Константинополь)
* * *
Много можно приобрести богатством: но больше — ласковостью.
(мудрость евреев)
* * *
Булгаков честен, умен, начитан и рвется к истине.
Теперь — к христианству.
Но он не имеет беды в душе, ни бедствия в жизни. Он не восклицал никогда — «тону!» — среди ужаса. Он профессор, а не обыватель; ученый, а не человек. А христианство (думается) открывается именно «немудрым земли» в особых точках и в особые минуты. И, кажется, проникнуть особенно глубоко в не свои темы ему не удается.
* * *
Как поправить грех грехом — тема революции.
(на извозчике)
И поправляющий грех горше поправляемого.
* * *
Отдай пирог! Отдай пирог! Отдай пирог!
Вера лежала животом на полу в Шуриной комнате. 10-ти лет. И повторяла:
Отдай мне пирог!!
Шура выбежала ко мне и, смеясь «до пупика», спрашивала:
Как я отдам ей пирог?
Какой «пирог»??..
Вчера, вернувшись из гостей, она вынимает из кармана завернутый в платок кусок торта и говорит:
«Это, Алюсенька, тебе».
Конечно, я съела. Сегодня она на что-то рассердилась, кажется, — я сделала ей замечание, и требует, чтобы я ей отдала назад торт. Говорю: — Как же я «отдам», когда я съела? — Она кричит (юридическое чувство):
Все равно — отдай! Мне нет дела, что ты съела.
Шура смеялась (курсистка). Вера плакала.
В гневе с Верой никто не может справиться, хоть ей всего 10 лет. Она всегда безумеет, как безумеет и в увлечениях.
(на семейной карточке «Оп. л.» она одной рукой обнимает, другую уставила в бок)
Бредет пьяный поп... Вдовый и живет с кухаркой... А когда рассчитывается с извозчиком — норовит дать екатерининскую «семитку» (2 коп.) вместо пятака.
И тем не менее я отделяюсь от Влад. Набокова, профессора Кареева и дворянина Петрункевича и подойду к нему...
Почему же я к нему подойду, отделясь от тех, когда те разумны, а этот даже и в семинарском-то «вервии» лыка не вяжет?