В поисках Джейка

— Это был Марван. — И она кивнула на юнца, который говорил недавно. — Папа, это Марван. Марван, это мой папа.

Марван улыбнулся и вежливо пожал мне руку, переложив в другую свой плакат. На нем было написано: МУСУЛЬМАНЕ ЗА РОЖДЕСТВО. Он обратил внимание, что я прочел надпись.

— Мне лично все равно, Рождество или не Рождество, — сказал он, — но мы все помним, как вы вступились за нас, когда Умма Пик пыталась приватизировать Эид. Для нас это очень важно. И потом… — Он застенчиво отвел глаза. — Я знаю, как это важно для Энни.

Она посмотрела на него долгим взглядом. «Ага», — подумал я.

— Марван — Букетцветов, папа, — сказала она. — В Инете.

— Знаешь, я все-таки немного раздражен, — сказал я. Мы уже приближались к Даунинг-стрит. Марван сказал нам «до свидания» еще на Трафальгарской площади, так что мы снова остались вдвоем, если не считать еще примерно десятка тысяч человек вокруг. — Дело в том, что я купил тебе подарок, он дорого мне стоил, а теперь он остался там, на той вечеринке…

— Честно говоря, папа, мне совсем не нужна новая консоль.

— Как ты узнала?.. — начал было я, но она не слушала.

— Меня вполне устраивает моя старая: я ведь все равно играю почти только в стратегии, а они не такие жручие. А еще у меня в моей машине все пинкограммы. Переносить их в новую машину замаешься, а скачивать из сети еще раз — опасно.

— Какие граммы?

— Ну, вроде Красный 3.6. Конвертирует сразу целую пачку игр. «СимуСитиСтейт» превращает в «КрасныйОктябрь». Все в таком духе. Я уже на четвертом уровне. А в конце уровня сидит Царь. Тот, кто придумает, как его обойти, получает Двойную Силу.

Я даже не пытался понять, что все это значит.

У входа в резиденцию премьер-министра стояла огромная Рождественская Ель™, белая с серебром. Толпа, завидев ее, засвистела. Но елку охраняли военные, так что люди сразу перевели свое возмущение в шутливый тон. Кто-то, правда, швырнул в ель Рождественский Пудинг™, но с ним быстро разобрались.

— Это на Рождество не похоже, — кричали мы, проходя мимо. — А вот это на Рождество похоже.

Небо уже темнело, и толпа начинала понемногу редеть, когда полиция, наконец, смогла перегруппировать силы. Проходя мимо группы в красных банданах, мы спели вместе с ними:

— Украшайте падубом

[30]

залы,

Тра-ла-ла-ла, ла-ла,

Пришло время Интернационала,

Тра-ла-ла-ла, ла-лаааа…

— И все равно мне немного жаль, что ты не увидела вечеринку, — сказал я.

— Папа, — возразила Энни и даже встряхнула меня. — Это самое лучшее Рождество в моей жизни. Понимаешь? В жизни! Другого такого уже не будет. И я так рада, что провела его с тобой.

И она взглянула на меня искоса.

— Так ты догадываешься? — спросила она. — Какой у тебя будет подарок?

Она смотрела на меня взволнованно и так серьезно, что я даже расчувствовался.

Я вспомнил все, что случилось с нами и на наших глазах в тот день, все, что я передумал и перечувствовал. И, подумать только, что я сам был частью всего этого. Событие изменило меня, я стал не тем, кем был еще утром. Это открытие меня потрясло.

— Да… — начал я неуверенно. — Да, думаю, что догадываюсь. Спасибо, девочка.

— Черт! — сказала она. — Ты догадался! Но как?

И она протянула мне маленький бумажный пакет.

В нем оказался галстук.

Джек

© Перевод Н. Екимова

Теперь, когда все уже вышло так, как вышло, каждый вам наплетет с три короба. Любой, кого ни послушай, знал Джека лично, либо, на худой конец, Джека знал его друг, но сказано это непременно будет так, что вы сразу поймете — говорящий все равно хочет, чтобы вы решили, что это на самом деле он. Они вам все расскажут — и как помогали ему, и как он делился с ними своими планами. Но большинство, конечно, понимают — ври, да знай меру, и потому чаще всего слышишь примерно одно и то же: вот, мол, были мы с приятелем там-то и там-то, вдруг видим — Джек бежит по крышам, деньги из его переметных сум так и сыплются, а за ним, по улицам, пыхтит-чешет милиция. Ну, и так далее. «Мой приятель видел однажды Джека-Полмолитвы, — скажут они вам, — недолго, с полминуты всего». Скромничают.

Считается, что так они проявляют уважение. То есть это они считают, что после всего, что было, они должны проявлять уважение таким вот образом. Хотя никаким уважением тут не пахнет. Наоборот, они, как псы, пируют на его трупе, и потому они мне противны.

Все это я для чего говорю? Чтобы вы понимали, кто я и откуда. Я ведь знаю, как вам покажется то, что я сейчас расскажу. Вот я и хочу, чтобы вы четко представляли себе, кто я такой, когда я скажу, что действительно знал Джека. Так вот, я его знал.

Я с ним работал.

Нет, я, конечно, сошка мелкая, не спорю, но все равно я был частью его истории, и от меня хоть что-то, да зависело. И не думайте, что я себя нахваливаю: чем угодно клянусь, высокомерия в моих словах и на грош нету. Я никто, но работа, которую я помогал делать, имела для него большое значение. Вот и все, что я хочу сказать. Так-то вот. Короче, вы поняли, почему мне стало очень интересно, когда я услышал о том, что мы наложили лапу на того парня, который продал Джека. В смысле — ну, вы поняли. Это еще мягко сказано. Я поставил себе цель — встретиться с ним во что бы то ни стало, вот так будет точнее.

Помню, как я услышал о первой затее Джека, сразу после того, как он сбежал. Ему хватило смелости не прятаться, а, наоборот, действовать так, чтобы его заметили. «Слышал о том переделанном, который совершил ограбление?» — сказал мне кто-то в пабе. Я соблюдал осторожность, реакции не выказывал.

А знаете, я кое-что почувствовал, еще когда увидел Джека впервые. Он вызывал уважение. Никогда не хвастал, но внутри у него был огонь. Хотя, заметьте, никакой уверенности, что из него выйдет толк, у меня не было.

То первое дело принесло ему сотни ноблей, которые он роздал людям на улицах. Бедняки из Собачьего болота полюбили его за это раз и на всю жизнь. Такие поступки волнуют людей, показывают им, что перед ними не обычный бандит, каких кругом тринадцать на дюжину. Конечно, не он первый придумал делиться награбленным с людьми, но он был одним из немногих, кто на самом деле это делал.

Хотя для меня важнее было не то, как он распорядился деньгами, а то, где он их взял. Он украл их из государственного учреждения. Это были налоги, собранные в магазинах.

Как охраняют подобные места, знает каждый. Вот потому-то я сразу понял, что цель у него была одна: показать правительству — смотрите, мол, я плюю на вас. То есть это было не ограбление ради наживы, а это был такой жест, и, клянусь всеми богами, кровавыми и не очень, я сразу начал им восхищаться.

Именно тогда, сидя в пабе и соображая, что он сделал, представляя, как он организовал тот налет, как он полз, карабкался, дрался, чтобы попасть внутрь, и все это со своим новым, измененным телом, и как он исчез потом, точно испарился, несмотря на свое приращение, — я впервые отчетливо осознал, что он кое-чего стоит. Вот тогда я узнал, что Джек-Полмолитвы не обыкновенный переделанный и даже не обыкновенный преступник.

Кстати, немногие люди видят переделанных так, как вижу их я, или как видел Джек.

И не говорите, что это неправда. Для большинства из вас они не люди, вы либо не обращаете на них внимания, либо пользуетесь ими, по привычке. А если кому-то из вас случится заметить кого-то из них по-настоящему, то вы хотите поскорее это забыть, точно ничего этого не было. Так вот, с Джеком все было совсем иначе, и не только потому, что он сам был переделанный. Пари держу — да нет, знаю наверное, — что Джек всегда замечал их, ясно видел их человеческую сущность еще до того, как с ним самим кое-что сделали. То же и со мной.