Страница 4 из 6
– Это что вообще было? – как-то нервно спросила моя знакомая.
– Да фиг знает. Может работяги какие ремонт затеяли, – предположил я, не зная, что и думать.
Через некоторое время, осторожно пройдя по валявшейся возле подъезда двери, в машину села «королева», которую мы так долго ждали.
– Опять торчки весь падик разобрали, – сказала она так обыденно, будто его по три раза на день разбирают, – ну что, поехали?
И мы поехали. Тогда я еще не знал, что стал очевидцем слаженных действий обладателей опции «поисковик», и что это были еще цветочки. В тот момент я был далек от наркомира, а вот когда я в него углубился, я понял, что эта опция может быть опасной не только для наркозависимых, но и для всех, кто их окружает в этот момент.
Основное отличие обладателей этой опции от героиновых наркоманов заключается в том, что героинщик будет искать, где и что украсть, и продать, если у него нет денег на дозу, а «солевик» одержимый навязчивой идеей, что он знает, где лежат наркотики, не остановится ни перед чем, чтобы их найти. Если нужно будет вскрыть сейф, который считается надёжным, будьте уверены, он его вскроет, если будет уверен, что столь вожделённые наркотики находятся внутри. Сила намерения получить желаемое настолько велика, что сметает на своём пути все преграды. Поэтому обладатели этой опции становятся опасны как для себя, так и для всего, что их окружает.
Грек и Хоббит. 30 лет Цитата: «Что-то невнятное»
Город: И.
Я знаю этих двух парней с детства. Пока не присели плотно на «соль», они сидели на синьке, то есть бухали по-черному. Но надо отдать им должное, бухали они с головой и только по выходным, до наступления которых каждый добросовестно трудился на своей работе. Как правило, на время выходных они набирали пойла и еды так, чтобы не высовывать свои пьяные рожи на улицу во время похода в магазин за добавкой, и закрывались у Грека, у которого была своя квартира. Играли в комп, вызывали проституток, в общем, почти культурно отдыхали.
Я женился, переехал в другой город, пять лет мы не виделись вживую, поддерживая дружеские отношения по телефону и в социальной сети. До меня доходили слухи, что Хоббит с Греком начали травиться, но особого значения я этому не придавал до тех пор, пока сам не приехал в родной город.
Грек уже как пол года находился в реабилитационном центре. Как он туда попал, мне рассказал сам Хоббит.
– Ну и зачем вы в эти дебри вообще полезли? – спрашиваю я Хоббита, имея ввиду их эксперименты по насыщению своей скучной алкожизни наркокрасками.
– Да на работе кореш один дал попробовать. Ну, мне понравилось. На выходных я Грека приколол. Мы поехали за закладкой, где должны были грамм забрать, но как обычно что-то где-то на тупили, залезли не туда, и нашли пакет грамм сто вместо одного. Ну и понеслась.
Смотреть на старого друга было как-то не привычно. Вроде тот же самый знакомый с детства, и в то же время совсем другой. Нижняя челюсть трясется, руки непроизвольно двигаются, будто живут своей жизнью. Сам худой такой стал, как военнопленный. Тут я смог распознать чувство, с которым на него смотрел. Мне было его жалко. Было ощущение, что мой друг сидит где-то в глубине этого существа, забившись в угол и сжавшись в комок зовёт на помощь, но его не слышно. До того жалко было на него смотреть.
– «Соль», да? – решил я для себя внести ясность.
– Угу.
– Так, а колоться вы как начали? Вы же алкоголики, а не нарки.
– Корешь тот с работы научил. Мы когда с пакетом к Греку приехали, решили ему позвонить. Свой то пакет мы не нашли, а тут фиг его знает, что это такое, короче, пригласили специалиста, который приехал сразу со всеми причиндалами, ну, типа, там шприцы и всё такое. После первой же дозы на приходе звоню матушке, говорю ей, что на вахту поехал и буду неизвестно когда.
– И че, матушка поверила? – не поверил я, зная мать Хоббита. Весьма прозорливая женщина с невероятно развитым материнским инстинктом. Бывало, он только выпить собирался, а она уже звонила и отговаривала его. Видимо в тот раз материнская интуиция подвела.
– Под «солью» мне кажется, я мог бы даже в Орифлейме кредит на машину взять, – поставил меня в тупик своей фразой Хоббит, так что до меня не сразу дошло, что он хочет этим сказать.
– Подожди, это же косметика вроде какая-то, они не дают кредиты.
– Вот именно! А когда я под солью, язык на столько гибким становится, что мне бы дали. Так что с мамкой вообще проблем не возникло. Всю ночь мы втроем балдели, как никогда в жизни, – продолжил Хоббит свой рассказ о том, как Грек попал в лечебницу, – утром мы позвонили на работу, я отпуск взял за свой счет по семейным обстоятельствам, товарищ тот с Греком вообще заявили, что увольняются, мол, работа говно, у них есть планы на жизнь интересней. Вообще под солью себя богом чувствуешь. Тебе, вроде как все по плечу, всё легко, всё получается так, как тебе нужно.
– На Грека что-то совсем не похоже, – заметил я.
– Все дело в том, что если под кайфом на шизу не высадило, то я же говорю, чувствуешь себя прям всемогущим, все двери открыты, в мире все легко и просто, – пояснил он.
– А если на шизу высадило?
– Тогда беда, – он как то сразу погрустнел, плечи поникли, – мы постоянно почти каждый час ставили себе по уколу, чтобы не отпускало вообще. И так продолжалось в течении трех-четырех дней, мы вообще не спали, практически не ели, пили только чай. А потом пошли в магазин, и тут началось.
Я сидел молча, не перебивая его, и он рассказал мне, как они зашли в супермаркет, набрали полные корзины всякой всячины. Пока ходили по торговым рядам, открыли бутылку дорогого коньяка, и пили его с горла. Охрана ничего не могла с ними поделать. Эти трое преподносили себя как олигархи, но на кассе, когда им насчитали что-то около десяти тысяч, Хоббит залез в пустой карман, достал оттуда НИЧЕГО, и сильно приложился ладонью о стол кассира, типа положил пачку банкнот, и со словами «сдачу оставь себе» они попытались выйти с покупками из магазина. Как они умудрились рассказать охране, что можно обойтись без ментов, осталось загадкой даже для самого Хоббита. Они просто вернули покупки, оставили какие-то документы в залог за выпитый коньяк и съеденный за время своего шопинга шоколад, и преспокойно ушли обратно домой к Греку продолжать колоться. Дерьма у них было еще много.
На мой вопрос, что это было в магазине с деньгами, Хоббит ответил одним словом – шиза.
Но после того похода в магазин, кое-что изменилось. Они продолжали колоться, но им было уже не так весело. Этому товарищу, который научил моих друзей так, как по его мнению правильно нужно употреблять соль, постоянно казалось, что за ними кто-то следит, или ждет их в подъезде. Поэтому он постоянно, догоняясь инъекциями, двое суток простоял около входной двери, пялясь в глазок, высматривая тех, кто их, как ему казалось, там, в подъезде поджидает. Изредка он подходил к окну и осторожно выглядывал на улицу, прячась за занавеской. Но смотреть на людей, идущих по своим делам, ему было невероятно страшно, и он шел обратно к входной двери смотреть через глазок за тем, что происходит в подъезде.
Все трое шизили по-своему: Грек собрал у всех телефоны и удалял программы, которые, по его мнению, могли шпионить за ними. Хоббит, глядя на то, как Грек капается в его телефоне, шизил по поводу того, что тот замышляет что-то недоброе в отношении него. Но ничего не мог поделать. Как он признался, в тот момент, он боялся его больше всего на свете. Страх проходил только тогда, когда кто-нибудь предлагал снова поставиться дозой. Тогда они снова начинали разговаривать между собой, но ненадолго. Потом каждый возвращался к своим прежним параноидальным занятиям. Сколько так продолжалось, он не знал. Дни и ночи сливались в единое целое, внешний мир для них пропал, остался только лишь тесный мирок внутри квартиры Грека с тремя обитателями. Но помимо них им казалось, что там был кто-то еще. Хоббиту постоянно слышались голоса, казалось, что рядом кто-то стоит, причем кто-то знакомый, иногда они даже разговаривали, но он никак не мог вспомнить, кто это был и о чём был разговор. Когда обращал внимание, что этот некто ушел, он начинал спрашивать у пацанов, кто это был и куда он делся. Все знали, что кто-то был, но никто не знал, кто это и куда делся.