1998

— Авада Кедавра нельзя отразить ни одним из щитов!

— Можно, любым твердым предметом. Предмет обычно разрушается, но заклятье цели не достигает. А я сотворил именно щит, в буквальном смысле, — он взмахнул палочкой, создав из воздуха серебряный щит, такой же, как и в Трех Метлах.

— Спасибо за разъяснения, мистер Блек. Что произошло потом?

— Потом я, теперь уже серьезно опасаясь за свою жизнь, применил к мистеру Малфою целевое заклятье Тормента. После чего связал и обезоружил его.

— Мистер Блек, вы в курсе, что заклятье Тормента, как одно из пыточных, является запрещенным и карается месячным заключением в Азкабане?

— Мадам Марчбенкс, насколько я помню, при прямой угрозе жизни человеческому существу разрешается применять любые заклятья, вплоть до непростительных.

— Вы правы, мистер Блек, простите. Мистер Хагрид, вы подтверждаете сказанное мистером Блеком?

— Да.

— Вам есть, что добавить?

— Нет.

— Тогда переходим к следующему пункту обвинения. Мистер Уизли, мисс Грейнджер, вы подтверждаете, что видели у обвиняемого Черную Метку?

— Подтверждаем.

— При каких обстоятельствах?

— В поместье Малфоев, в прошлом году. Меня, Рона и Гарри Поттера захватили егеря и доставили туда, так как там, по словам Фенрира Сивого, располагалась база Волдеморта. В поместье, кроме нас и доставивших нас егерей, были Драко, Люциус и Нарциса Малфои, Питер Петтигрю, Беллатриса Лейстрендж. Так же там в плену находились мистер Олливандер, Полумна Лагвгуд, Дин Томас, гоблин Крюкохват.

Зал погрузился в молчание, осознавая сказанное. Наконец Тофгард пришел в себя.

— Так как нет других способов достоверно узнать истину, предлагаю использовать сыворотку правды.

Через полчаса все было кончено — Драко признали виновным по всем пунктам и приговорили к пятидесяти годам заключения в Азкабане. Блеку, за «помощь в задержании опасного преступника», вручили благодарность, награду в десять тысяч галеонов, и личное предложение Тофгарда после школы поступить в аврорат.

Друзья отправились в Нору, где их встретили горящие ожиданием Уизли. Рассказав об итогах суда, они дружно навалились на приготовленный миссис Уизли ужин. Потом Гермиона и Северус распрощались и отправились по домам.

— Все-таки Северус крут, — сказал Рон. — Умудрился засадить старину Драко.

— Ну, вряд ли это было так уж сложно, — недовольно заметила миссис Уизли.

— Мам, ты к нему предвзято относишься. Посуди трезво: он сделал так, что Малфой не смог удрать, сделал так, что Малфой напал первым, спровоцировал его на использование непростительного заклятья, сумел отразить Авада Кедавра невербально созданным из воздуха щитом. И это при том, что Малфеныш обозвал его отца тупой псиной.

— И это не учитывая того, что перед этим он выдул двадцать кружек медовухи, — закончил Рон тираду Джинни.

— Так что, мам, нам не понятно, почему ты так негативно к нему относишься.

— Потому что мне не нравится, что ТЫ так ХОРОШО к нему относишься! — рявкнула Молли. — Гарри погиб, защищая тебя, меньше недели назад, а ты уже крутишь шашни с этим типом! Наверняка он напоил тебя каким-нибудь приворотным зельем, или заколдовал. И вообще, еще неизвестно, что это за дракон убил Гарри!

— Легче стало, мам? А теперь помолчи и послушай меня, больше я повторять не буду, — Холодно сказала Джинни.

— Гарри устал. Он говорил мне это еще в тот день, когда убил Волдеморта. Он устал от жизни. И, хотя он и старался делать хорошую мину при плохой игре, меня он обмануть не мог. Тогда, в Лесу, он умер. А перед этим использовал Воскрешающий Камень, и видел своих родителей, Сириуса, Римуса. Когда умер, видел Дамблдора. Тот сказал ему, что, если он вернется, то Волдеморт будет побежден. Гарри вернулся только для этого. Даже я не смогла бы его удержать. А знаешь, почему он пошел в Лес, почему пошел умирать? Потому что он был крестражем Волдеморта, а Дамблдор знал это с самого начала, старательно выковывая из Гарри оружие против Темного Лорда. Он посылал его в бой, зная, что его смерть станет очередным шагом к победе. Гарри разочаровался в жизни. И даже друзья, те, что у него остались, даже я не могли вернуть ему радость. Знаешь, что он успел сказать мне, когда подхватил и опустил на дерево? Он сказал: «Будь счастлива и прости меня, что меня не будет с тобой». И я выполню его желание любой ценой.

Джинни встала и стремительно вылетела из комнаты. Они услышали, как она трансгрессирует. Рон молча дивился этой великолепной лжи. Он знал, это был экспромт, порыв вдохновения. Он тоже покинул комнату и трансгрессировал на площадь Гриммо. Войдя в дом, он застал друга и сестру целующимися в гостиной. Впрочем, они быстро его заметили и прервались.

— Рон, вечно ты появляешься не вовремя, — недовольно пробурчала девушка.

— Я просто хотел немедленно выразить тебе свое восхищение, сестренка. Это было великолепно.

— Наш поцелуй? — поинтересовался Северус.

— Нет. Та великолепная ложь, которую она только что вывалила на маму и остальных, когда мама стала обвинять ее в чересчур хорошем к тебе отношении.

— И что же ты сказала?

— Боюсь, я не смогу это повторить, — улыбнулась Джинни.

— Рон, ты не против, если я загляну к тебе в голову? Сосредоточься на этом событии, чтобы мне не пришлось ворошить твои воспоминания.

С полминуты Северус вглядывался в Рона, а потом повернулся к Джинни.

— Ну, я тоже в восхищении. И польщен. И горд. Слизерин бы удавился от зависти, услышав твою маленькую речь. И как же ты меня любишь, — добавил он так, чтобы Рон не слышал. Он опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои. — Я люблю тебя, Джинни Уизли, — он принялся покрывать ее руки поцелуями.

Рон, видя, к чему идет дело, тактично удалился. А Северус все распалялся, поднимаясь все выше — к локтям, плечам, левой ключице. Примерно через минуту они слились в долгом поцелуе. Парень с трудом удерживался, погрузив одну руку в волосы возлюбленной, а другой крепко прижимая ее к себе, когда почувствовал, как ее рука скользнула ему под рубашку, а другая принялась эту самую рубашку расстегивать. Тогда и его рука, лежащая на пояснице Джинни, скользнула ей под блузку. Влюбленные начали движение в сторону комнаты Северуса. Через пару минут Джинни повалила своего парня на кровать, избавляясь от остатков одежды.

— Ты уверена, любимая? — прошептал он, вглядываясь в ее распаленное страстью лицо.

— Уверена. И ты тоже, — она опустила руку с его груди на живот и ниже, сжимая в ней доказательство его уверенности. Их общая страсть выплеснулась через край, сметая границы между их телами. Мозг парня вырвался на свободу, объединяя их ощущения в одно неописуемое целое.

Полчаса спустя они лежали, глядя друг другу в глаза. Рука Северуса нежно перебирала огненные волосы возлюбленной.

— Ты будешь моей женой, любимая?

— Ты ведь знаешь ответ, Сев. Но если ты хочешь это услышать, то да — я выйду за тебя.

— Останешься?

— А как ты представляешь себе мое возвращение после всего, что я наговорила? Но остаться я, наверное, тоже не смогу, если мы не собираемся всему миру объявить о нашей помолвке. А это было бы неразумно, пошли бы разговоры и пересуды.

— А я бы прикончил на дуэли парочку сплетников.

— А их бы развелось великое множество, а тебя бы начали искать авроры.

— А я бы сжег редакции всех лондонских газет.

— А потом мы бы сбежали в Россию. Все это жутко романтично, но, по-моему, ты даже инсценировал свою смерть, лишь бы сбежать докучливого внимания. Так что не уговаривай меня, для тебя стараюсь.

— Куда ты пойдешь? — они уже одевались.

— К Гермионе.

— Я провожу тебя.

— Не стоит, дорогой. Со мной ничего не случится.

— Не спорь.

— Тогда чтобы тебя никто не увидел.

— Заметано, моя госпожа.

— Ты никогда не был ничьим слугой, и никогда не будешь. Именно за это я тебя и люблю.

Они вышли в ночь. Парень укутал их обоих мантией-неведимкой, рука его обнимала девушку, на этот раз — в чисто практических соображениях, мантия была не слишком большой — что, впрочем, не мешало Северусу получать удовольствие от объятия. Трансгрессировали они на восточную окраину Лондона, появившись у небольшого домика, в окнах которого горел яркий свет, и откуда были слышны голоса. Джинни выскользнула из объятий Северуса, вышла из-под мантии, становясь видимой и направляясь к дверям. Она постучала, резко и решительно.