Бегущие наобум (ЛП)

Валтыр рассмеялся и продолжал:

— Рождение Суртсей передвинуло нашу рыболовную сферу на трид­цать километров дальше на юг. Я как-то встретил одного английского капитана, который на полном серьезе утверждал, будто здесь дело нечисто, словно мы приложили к нему руку. Ну, так я и сказал ему тогда, что якобы слышал от одного геолога, через миллион лет рыболовная сфера продви­нется на юг аж до Шотландии.

И он расхохотался во все горло.

После отплытия от берегов Суртсей мне уже не нужно было притво­ряться, будто испытываю к нему интерес, поэтому я лег спать. Вытянулся на койке и заснул как убитый.

Спал долго и крепко, и когда Элин разбудила меня, услышал:

— Подплываем.

Я зевнул.

— Куда?

— Валтыр высадит нас на берег в Кеблавике.

Я сел, едва не разбив себе голову о балку. Над нами раздался шум летящего самолета. Когда я оказался на корме, то увидел, что мы действи­тельно приближаемся к берегу, а самолет заходит на посадку. Я потянулся и спросил:

— Который час?

— Восемь, — ответил Валтыр. — Крепко спал.

— Конечно, после поединка с тобой мне потребовалось много сна.

Он широко улыбнулся.

Мы причалили к берегу. Элин выскочила первой и приняла от меня упакованные карабины.

— Спасибо за услугу, Валтыр.

Он помахал рукой в ответ.

— Не за что. Может, мне удастся раздобыть тебе разрешение на про­гулку по Суртсей. Как долго ты здесь пробудешь?

— До конца лета. Но не знаю, где буду обитать.

— Состыкуемся.

Мы стояли на берегу, глядя, как он отплывает. Потом Элин спросила:

— Какие у нас планы?

— Я должен встретиться с Ли Нордлингером. Довольно рискованный шаг, но я хочу узнать от него кое-что о нашем приборе. Как ты думаешь, Бьерни здесь?

— Сомневаюсь. Обычно он летает с аэропорта в Рейкьявике.

— Хочу, чтобы ты после завтрака пошла в аэропорт и узнала в Исланд­ской авиакомпании, где Бьерни, а затем ждала меня там, — я потер под­бородок и почувствовал под пальцами колючую щетину. — И помни, дер­жись подальше от центрального зала. Кенникен наверняка выставил везде посты, не хочу, чтобы тебя увидели.

— Сначала завтрак, — заявила она. — Знаю поблизости непло­хое кафе.

Когда я вошел к Нордлингеру и поставил карабин в углу комнаты, он глянул на меня с некоторой долей удивления, заметив карманы с выпираю­щей амуницией, небритые щеки и в сумме всю мою малоцивилизованную внешность. Бросил взгляд в угол комнаты.

— Довольно тяжелый для удочек, — прокомментировал он. — Ты ужасно выглядишь, Алан.

— Я путешествовал в довольно сложных условиях, — ответил, уса­живаясь. — Ты мог бы дать мне электробритву? Хочу, чтобы ты кое-что посмотрел.

Он выдвинул ящик стола, достал электробритву на батарейках и тол­кнул по столу ко мне.

— Ванная в конце коридора, вторая дверь. Что ты мне хочешь по­казать?

Я заколебался. Не мог просить Нордлингера держать язык за зубами, невзирая на то, что он откроет. В конце концов решил поставить ва-банк и рискнуть. Достал из кармана металлическую коробочку, снял ленту, крепившую крышку, и вытряхнул содержимое. Положил прибор перед Нордлингером.

— Что это такое, Ли?

Он посмотрел какое-то время на прибор, ничего не трогая, а затем спросил:

— Что ты хочешь о нем знать?

— Практически все. Но сначала скажи, в какой стране он сделан.

Он взял прибор в руки и принялся рассматривать. Если кто и мог что- либо знать в этой области, то наверняка это был Ли Нордлингер, офицер военно-морского флота США. Он служил на военной базе в Кеблавике в ранге офицера-электронщика, руководителем наземной и бортовой радио­локации. Из того, что о нем слышал, он был чертовски хорошим специа­листом.

— Почти уверен, что это американское производство, — он потро­гал прибор пальцем. — Узнаю некоторые компоненты, например, эти реостаты стандартная работа американцев. — Снова покрутил прибор в руках. — Использует ток частотой в пятьдесят герц и напряжение, при­нятое в Америке.

— Хорошо, а сейчас скажи, что это такое.

— Этого я еще не знаю. Побойся Бога, ты приносишь мне кучу разных контуров и цепей, надеясь, что я с первого взгляда могу все назвать. Может, я и хорош в своем деле, но не настолько.

— А можешь сказать, чем он наверняка не является? — терпеливо попросил я.

— Ну, это не транзистор, наверняка, — убежденно сказал он и помор­щился. — Так, честно говоря, он не похож ни на что виденное мной рань­ше. — Он постучал пальцем в закрепленный посередине кусочек металла странной формы. — Ничего такого, например, я никогда раньше не видел.

— Можешь его протестировать?

— Конечно.

Он поднялся из-за стола.

— Подключи к нему ток и посмотри, может, он заиграет нам гимн Соединенных Штатов.

Пока мы шли по коридору, он спросил:

— Откуда он у тебя?

— Достал, — загадочно ответил я.

Он бросил на меня испытующий взгляд, но ничего не сказал.

Мы прошли через вращающуюся дверь в конце коридора и вошли в большую комнату, где стояли длинные столы, заставленные электронными аксессуарами. Ли дал знак офицеру, и тот подошел к нам.

— Привет! Я хочу кое-что протестировать. Есть какой-нибудь свобод­ный стол?

— Понятно, — тот осмотрел комнату. — Возьмите пятый, он будет свободен какое-то время.

Я посмотрел на испытательный стенд. В глазах зарябило от переклю­чателей, циферблатов и экранов, в которых я ничего не смыслил. Нордлингер сел.

— Возьми себе стул. Сейчас посмотрим, что будет происходить.

Он присоединил наконечник к зажимам прибора и приостановился.

— Мы уже знаем кое-что об этом предмете. Он не является частью оснащения самолета, потому что там не используют столь высокое напря­жение. По тем же причинам исключаются морские суда, таким образом, остается наземное оборудование. Этот прибор питается током, используе­мым на североамериканском континенте. Поэтому он с таким же успехом мог быть произведен в Канаде: многие фирмы применяют компоненты американского производства.

— Может он быть частью телевизионного приемника? — спросил я.

— Мне, во всяком случае, еще не доводилось видеть такой телеви­зор, — он щелкнул переключателем. — Сто десять вольт, пятьдесят герц. Мы не знаем силы тока в амперах, поэтому должны быть осторожны. Нач­нем с низких величин.

Он осторожно повернул ручку настройки: тонкая игла измерительного прибора едва дрогнула. Ли глянул на мое загадочное приобретение.

— Оно сейчас под током, но таким слабым, что не убил бы и мухи, — поднял взгляд на меня. — Кстати, эта игрушка — чья-то свихнувшаяся выдумка, в подобных компонентах не применяется переменный ток. Идем дальше. Увеличим напряжение на три фазы. И снова что-то непонятное.

Он взял щуп, присоединенный к сети.

— Если мы приложим щуп к этому месту, то должны получить на осциллографе синусоидальную фазу, — посмотрел на экран. — Ну, вот и она. А сейчас посмотрим, что происходит в контуре, подходящем к этому кусочку странной формы.

Он аккуратно приложил щуп, и зеленое изображение на экране осцил­лографа прыгнуло, приобрело новые очертания.

— Прямоугольная фаза, — прокомментировал он. — Часть контура до этого места действует как прерыватель, что само по себе удивительно по причинам, в которые я сейчас не буду углубляться. Проверим еще, что про­исходит в цепи, выходящей из кусочка металла к мешанине пластинок.

Он приложил щуп, изображение на осциллографе снова прыгнуло, чтобы через секунду стабилизироваться. Нордлингер присвистнул.

— Посмотри на это спагетти, — зеленая линия, извиваясь причудливы­ми волнами, ритмично менялась каждое мгновение. — Чтобы это расшиф­ровать, пришлось бы прилично попотеть, используя гармоничный анализ. Но что бы то ни было, импульс идет от металлической игрушки.

— Ты понимаешь что-нибудь?

— Ничего. Попробую еще проверить выходную фазу. Изображение на экране должно превратиться в нечто сумасшедшее. Как бы осциллограф не гробанулся.