Бегущие наобум (ЛП)

— Я бы еще выпил.

— Приготовлю тебе более крепкий напиток. Он будет в самый раз, судя по тому, как ты выглядишь.

Он подошел взять мой стакан, после чего вернулся с ним к буфету с алкоголем. Не выпуская из руки пистолет, налил виски и добавил немного воды. Принес мне и сказал:

— Это поможет вернуть тебе румянец на щеки.

Я взял у него виски.

— Мне понятна твоя обида, но ведь солдат должен знать, что в него может попасть пуля: риск входит в профессию. Тебя действительно так трогает, что тебя предали? В этом все дело, верно?

— И в этом тоже.

Я попробовал виски: на этот раз оно оказалось значительно крепче.

— Ты ошибаешься при выборе лица, ответственного за происходящее. Кто в то время был твоим начальником?

— В Москве — Бакаев.

— А моим?

Он улыбнулся.

— Звезда британской аристократии, сэр Дэвид Тэггарт.

Я отрицательно покачал головой.

— Нет, его не интересовало наше дело, в то время его внимание при­влекали более крупные хищники. Тебя предал твой собственный шеф,

Бакаев, в сотрудничестве с моим начальником, а я оказался простым ору­дием в его руках.

Кенникен залился смехом.

— Милый, ты начитался Флеминга.

— Ты даже не спросил, кто был моим шефом.

Не переставая трястись от смеха, он таки спросил:

— Ну, хорошо, кто?

— Слэйд.

Смех внезапно прекратился.

Я продолжал:

— Все было очень тщательно продумано. Тебя предали, чтобы Слэйду обеспечить прекрасную репутацию. Все должно было выглядеть правдиво и очень естественно. Поэтому ты ни о чем не мог знать. Взвесив все, я дол­жен был признать, что ты не сдался без борьбы, но что поделаешь, тебе все время подрезали корни, потому что твой Бакаев постоянно информировал обо всем Слэйда.

— Полнейший вздор, Стевартсен, — решительно изрек он, но внезап­но побледнел. Синий шрам на щеке резко контрастировал сейчас с белиз­ной кожи.

— А поскольку ты проиграл, — продолжал я, — то должен был поне­сти наказание, иначе все дело выглядело бы подозрительным. Ты прав, мы хорошо знаем, как у вас решают подобные дела, если бы тебя не сослали в Ашхабад или иное похожее место, мы могли бы заподозрить ловушку. И чтобы все уж совсем выглядело правдиво, ты должен был четыре года провести в ссылке. Четыре года перекладывать бумажки за безупречное выполнение своих обязанностей. Они уделали тебя, старик.

Он холодно глянул на меня.

— Я не знаю никакого Слэйда, — коротко ответил он.

— А должен. Этот человек отдает тебе приказы в Исландии. Ты, видимо, считаешь естественным, что кто-то другой будет возглавлять операцию. Известно, что у вас не доверяют кому-то, кто, как и ты, уже раз подвел. Кстати, ты сам разделяешь эту точку зрения. И сейчас, может быть, думаешь, что после удачного выполнения задания тебе удастся вер­нуть репутацию и честь, и кто знает, даже вернуть прежнее положение. — Я рассмеялся. — А тем временем кого тебе дают в руководители? Того самого типа, который подставил тебя в Швеции.

Кенникен встал. Пистолет по-прежнему был направлен мне в грудь.

— Я знаю, кто провалил операцию в Швеции, — сказал он. — И могу сейчас до него дотронуться.

— Я лишь выполнял приказы. Мозгом всей операции являлся Слэйд. Ты помнишь Джимми Биркби?

— Никогда о нем не слышал, — холодно ответил он.

— Конечно, ты знал его как Свена Хорнлунда, парня, которого я убил.

— Ах, да, британский агент, — вспомнил он. — Да, помню. Именно этот твой шаг и уверил меня, что могу тебе доверять.

— Это была идея Слэйда. Я не имел представления, кого убиваю. Потом убийство стало причиной скандала и моего ухода из Конторы, — я наклонился. — Все сходится один к одному, разве ты не видишь? Слэйд пожертвовал одним порядочным парнем, чтобы ты начал мне доверять. Ему безразлично, сколько наших людей погибнет. И, наконец, вместе с Бакаевым решили бросить на съедение тебя, чтобы таким образом заслу­жить еще большее доверие Тэггарта.

Серые глаза Кенникена выглядели сейчас как два булыжника. Лицо оставалось неподвижным за исключением рассеченного шрамом уголка рта, слегка подрагивающего от нервного тика.

Я откинулся в кресле и поднял стакан.

— Слэйд хорошо устроился. Сейчас в Исландии он проводит опера­цию на обе стороны. Боже мой, трудно придумать что-нибудь получше! Однако все начало выходить из-под контроля, когда одна из кукол не захо­тела прыгать на его нитке. Это его, пожалуй, очень испугало.

— Не знаю никакого Слэйда, — глухо повторил он.

— Нет? Тогда почему ты так нервничаешь? — я широко улыбнул­ся. — Скажу, что ты должен сделать. Когда в следующий раз будешь с ним говорить, спроси, как все случилось на самом деле. Это не значит, что ты чего-нибудь от него добьешься, Слэйд еще никогда никому не сказал прав­ду. Но может на чем-нибудь проколоться при беседе с таким наблюдатель­ным человеком, как ты.

Через задернутые занавески на окнах пробился свет фар, и я услышал шум подъехавшего автомобиля.

— Подумай о будущем, Вацлав, — продолжал я. — Вспомни все потерянные в Ашхабаде годы. Поставь себя на место Бакаева и задай себе вопрос: что важнее, операция в Швеции, которая в течение минуты может быть начата заново, или шанс внедрить своего человека на самую вершину британской разведки, на место настолько ответственное, что позволяет ему присутствовать на обеде премьер-министра Великобритании?

Кенникен беспокойно пошевелился, и я понял, что на этот раз в него попал. Он задумался, ствол пистолета несколько опустился.

— Итак, для интереса, — я подсыпал соли, — сколько времени у вас заняло создание другой группы в Швеции? Могу поспорить, что немного. Даже допускаю, что Бакаев располагал параллельной твоей организацией, которая вступила в дело сразу после вывода тебя из игры.

Я стрелял наугад, а попал прямо в цель. Ситуация напоминала сцену в казино: однорукий бандит исторг из себя главный выигрыш, колесики закрутились с гудением и треском, а звонок в голове зазвенел громко и отчетливо. Кенникен вздохнул и отвернулся. Он потупил голову и, вгляды­ваясь в огонь, держал пистолет в опущенной руке.

Я весь напрягся, готовясь к атаке, и спокойно продолжал:

— Они не доверяли тебе, Вацлав. Бакаев не верил, что ты сможешь развалить собственную организацию, делая это вполне естественно. Мне тоже не доверяли, но меня предал Слэйд, один из членов твоей банды. С тобой же поступили иначе — ты получил пинок от своих. Скажи мне, как себя чувствуешь?

Вацлав Кенникен оставался агентом до мозга костей, молчал как рыба и ничем не выдавал себя. Повернулся и посмотрел на меня.

— Слушаю твою сказочку с большим интересом, — сказал глухим голосом. — Я не знаю этого, как его там, Слэйда. Ты придумал непло­хую историю, но это не поможет тебе избежать неприятностей. Ты не будешь...

Дверь открылась, и вошли двое мужчин. Кенникен нетерпеливо глянул в их сторону.

— Ну, и что? — спросил.

Более крупный из новоприбывших начал по-русски:

— Как раз оттуда и вернулись.

— Вижу, — резко бросил Кенникен. Показал рукой в мою сторону. — Позвольте вам представить: Алан Стевартсен, лицо, которое вы должны были сюда доставить. Что на этот раз не сработало? Где Игорь?

Они посмотрели друг на друга, и потом более крупный сказал:

— Его забрали в больницу. Он сильно обжегся, когда.

— Прекрасно! — ядовито процедил Кенникен. — Великолепно.

Затем повернулся ко мне:

— И что ты скажешь на это, Алан? Мы здесь нелегально переправляем на борт траулера Юрия, а в то же время Игорь попадает в больницу, под­вергая нас новым неприятностям! Что ты сделал бы с таким идиотом?

Я широко улыбнулся и спокойно ответил:

— Застрелил.

— Сомневаюсь, чтобы пуля пробила его медный лоб, — едко заметил Кенникен и неприязненно посмотрел на здоровяка.

— Зачем, скажи мне, вы принялись стрелять, наделав столько шума, словно началась революция?

Здоровяк беспомощно показал на меня.

— Он начал первым.