Бегущие наобум (ЛП)

Я осмотрел амуницию из открытой коробки, и как предполагал, нашел на ней царапины. Флит имел привычку сам готовить себе заряды. Я никогда не чувствовал такой необходимости, но ведь и от меня не требовали точно­го попадания на расстоянии сотен метров. Это также объясняло отсутствие на коробках этикеток.

Меня заинтересовало, зачем Флиту понадобилось аж пятьдесят заря­дов. Ведь он был великолепным стрелком, а нас смог остановить одним нажатием курка. Я зарядил карабин обычными, охотничьими патрона­ми с мягкими пулями, которые расплющиваются при попадании в цель. В закрытой же коробке находились военные боеприпасы: двадцать пять штук патронов с пулями в стальной оболочке.

Никогда не мог понять, почему пули, применяемые в охоте на крупного зверя и убивающие мгновенно и гуманно, женевской конвенцией запре­щены в армии. Попробуй выстрелить в кого-нибудь мягкой пулей, как тебя тут же обвинят в нарушении закона. Ты можешь неприятеля заживо сжечь напалмом, выпустить ему кишки, подложив мину, но тебе нельзя попасть в него пулей, безболезненно умертвляющей оленя.

Разглядывая пули в стальной оболочке, я пожалел, что не знал о них раньше. Однако такая пуля, посланная в двигатель джипа Кенникена, наделала бы больше беды, чем мягкая пуля, посланная мной. Может быть, при выстреле со ста метров пуля в стальной оболочке, калибр 375, и не провертела бы джип навылет, но я не хотел бы проверять это, стоя позади автомобиля.

Я наполнил магазин карабина смешанными боеприпасами, положив поочередно мягкую пулю и пулю в стальной оболочке: в сумме три мягкие и две стальные. Осмотрел также и пистолет Маккарти модели Смит-энд- Вессон, расхожий кусок железа в сравнении с карабином Флита. Убедив­шись в его исправности, спрятал в карман вместе с запасными обоймами. Таинственный электронный прибор решил оставить там, где и спрятал: под передним сидением лендровера. То, что не брал его с собой на встречу с Джеком Кейси, вовсе не означало, будто я собирался к нему с пустыми руками.

Когда вернулся в дом, Элин уже не спала. Посмотрела на меня сонным взглядом.

— Никак не пойму, почему я такая уставшая.

— Меня это совершенно не удивляет, — старался, чтобы мои выводы звучали как можно убедительней, — у тебя огнестрельная рана, и ты два дня тряслась по Обыггдиру, не имея возможности поспать. Я сам еще не пришел в себя.

Элин широко раскрыла глаза, бросив испуганный взгляд на Сигурлин, ставившую цветы в вазу.

— Сигурлин знает, что ты не падала со скалы, — успокоил ее. — Знает, что тебя подстрелили, но не имеет понятия, как это случилось. И я не хочу, чтобы она узнала. Не говори ни ей, ни кому другому.

Повернулся к Сигурлин.

— Придет время, и ты все узнаешь, но сейчас такое знание может быть лишь опасным.

Она кивнула головой, соглашаясь.

— Совсем выбилась из сил, — пожаловалась Элин. — Пожалуй, про­сплю целый день. Но буду готова к моменту выезда в Гейсир.

Сигурлин подошла к Элин.

— Ты никуда не поедешь, — сообщила ей тоном, не терпящим возра­жений. — Во всяком случае, не в ближайшие два дня.

— Но я должна, — запротестовала Элин.

— В таком состоянии? Плечо выглядит плохо, — она поджала губы, глядя на Элин. — Тебя должен осмотреть врач.

— О, нет!

— Тогда делай то, что я говорю.

Элин бросила на меня умоляющий взгляд.

— Я еду только для встречи с кем-то, — начал убеждать ее. — Честно говоря, Джек Кейс не раскроет рта в твоем присутствии, ты ведь не член клуба. Быстренько съезжу в Гейсир поговорить с парнем и тут же вернусь. Можешь хоть один раз не совать куда-то свой длинный нос?

Элин не выглядела убежденной.

— Оставлю вас одних, — заявила Сигурлин. — Можете сказать друг другу пару теплых слов, — усмехнулась. — Вижу, что вам предстоит инте­ресная жизнь.

Вышла из комнаты.

— Ее слова прозвучали как старое китайское пожелание: «Чтобы ты жил в интересные времена», — заметил я хмуро.

— Хорошо, — отозвалась Элин усталым голосом, — я не доставлю тебе хлопот. Можешь ехать в Гейсир один.

Присел рядом с ней на кровать.

— Речь ведь идет не о том, что ты доставляешь мне заботы. Ведь зна­ешь, что попросту хочу уберечь тебя от всего этого. Ты отвлекаешь мое внимание: если я попаду в затруднительное положение, то вынужден буду заниматься одновременно и тобой, и собой.

— А я буду как камень на шее?

Я отрицательно покачал головой.

— Ты же знаешь, что нет. Но характер игры может измениться. Пока я бегал по всей Исландии и уже немного устал. Если представится случай, то сам пущусь в погоню.

— Я же тебе буду только мешать, — подвела она итог глухим голо­сом.

— Ты полна щепетильности, цивилизованная личность, точно соблю­дающая законы. Очень сомневаюсь, что хоть раз в жизни заплатила штраф за нарушение дорожных правил. Когда я был гонимым зверем, мог еще как- то придерживаться правил, но став охотником, должен буду забыть о них. Думаю, что иногда ты с ужасом начнешь смотреть на мои действия.

— Будешь убивать, — утвердительно сказала она.

— Может, даже и хуже, — ответил хмуро.

По ней пробежала дрожь.

— Совсем этого не хочу, — заверил ее. — Я — не хладнокровный убийца. Ничего так не хочу, как убежать от этого кошмара, но меня заста­вили вопреки моей воле взяться за оружие.

— Ты пробуешь прикрыть свои дела красивыми словами. Ты не дол­жен убивать.

— Какие красивые слова? — возразил я. — Есть лишь одно слово: выжить. Молодой американец, призванный в армию из колледжа, может быть пацифистом, но когда Вьетконг начнет стрелять в него из русских карабинов, то можешь мне поверить, он тут же ответит тем же. Поэтому, когда Кенникен придет за мной, получит то, что заслужил. Я не просил, чтобы там, на берегу Тунгнаау, он в меня стрелял. Он, кстати, и не требо­вал моего разрешения, но наверняка не был удивлен, когда я ответил ему огнем. Черт возьми, ведь он этого ждал!

— В твоих словах есть какая-то логика, но ведь ты, пожалуй, не наде­ешься, что мне это понравится.

— О боже! — охнул. — А ты думаешь, мне нравится?

— Прости меня, — шепнула она, виновато улыбнувшись.

— И ты меня тоже.

Я встал.

— После такой серьезной философской дискуссии ты должна позав­тракать. Посмотрю, чем Сигурлин может тебя угостить.

Я выехал из Лаугарватн в восемь вечера. Может быть, пунктуаль­ность — это достоинство, но жизнь меня научила, что добродетельные умирают молодыми, а грешники доживают до глубокой старости. Я дого­ворился о встрече на пять часов, но не помешает, если Кейс чуть-чуть понервничает. Также помнил, что детали нашей встречи оговаривались на волнах общедоступной радиосвязи.

В Гейсир приехал на легковушке Гуннара и оставил ее на неприметной стоянке подальше от отеля. Малочисленные туристы осторожно прохажи­вались между озерами с кипящей водой, держа наготове фотоаппараты. Сам Большой Гейзер, который дал свое имя всем гейзерам в мире, непод­вижно дремал. Прошло уже много времени после того, как он выстрелил в последний раз струей горячей воды. Обычно его провоцируют, бросая в озерцо камни, блокируя выход и поднимая давление. А вот его родственник Строккур стрелял с достойной удивления точностью, каждые семь минут посылая вверх искрящийся столб кипящей воды.

Я долго не выходил из машины, непрерывно осматривая окрестности в бинокль. В течение часа не увидел ни одного знакомого лица, но меня это не особенно расстроило. Наконец вышел из машины и направился в отель «Гейсир», держа руку в кармане на рукоятке пистолета.

Кейс сидел в уголке холла и читал книгу. Подошел к нему.

— Привет, Джек. Ты прекрасно загорел. Видимо, долго поджаривался на солнце.

Он поднял голову.

— Я был в Испании. Что тебя задержало?

— Кое-что.

Я хотел было сесть рядом, но он остановил меня.

— Здесь слишком много народа, пойдем ко мне наверх. Кроме того, у меня в комнате есть бутылка.

— Прекрасно.

Я пошел за ним. Он закрыл дверь на ключ и повернулся, чтобы посмо­треть на меня.