Бегущие наобум (ЛП)

«Как, черт возьми, Кенникен смог меня опередить?» — с горечью подумал я. Однако бесплодное размышление ничего не могло изменить, нужно действовать.

Поставил колесо с продырявленной шиной и принялся его старатель­но закреплять. Работая ключом, украдкой посматривал в сторону скал, от которых нас отделяло метров двести открытого пространства. Снайпер мог находиться не менее чем в четырехстах метрах от нас, а может, и дальше. Тот, кто способен прострелить шину на таком расстоянии, должен быть великолепным стрелком. Настолько хорошим, что мог бы послать мне пулю когда только захочет, так почему же, черт возьми, этого не сделал? Я был прекрасно виден, представлял отчетливую цель, но тем не менее, в мою сторону ни один выстрел не прозвучал. Закрепил последнюю гайку и повернулся спиной к хребту Будархалс. Почувствовал колющую боль между лопатками. Если бы раздался выстрел, пуля бы вошла именно туда.

Я соскочил на землю, положил ключ и домкрат, стараясь все время вести себя естественно. Ладони были мокрыми от пота. Обошел лендровер сзади и заглянул в открытую дверь.

— Что с кофе?

— Готов, — ответила Элин.

Я забрался в автомобиль и сел. Пребывание в закрытом помещении создавало иллюзию безопасности, хотя всего лишь иллюзию. Уже второй раз пожалел, что лендровер — не броневик. С переднего сидения я мог осматривать склоны хребта, не возбуждая подозрений, чем и воспользо­вался сполна. Вокруг красновато-серых скал не заметил никакого движе­ния. Никто не показался, не помахал рукой, не крикнул слова приветствия. Если кто-то там был, то вел себя тихо. Он знал, что делает: если посылаешь кому-нибудь пульку, то лучше уйти с глаз долой; он может взять реванш и ответить тем же.

Вопрос только, продолжал ли тот тип оставаться там же? Логика отве­чала, что да, кто же в здравом уме, прострелив шину автомобиля, исчезает просто так. Торчал там наверняка, ожидая и не спуская с меня глаз. А если так, почему не взялся за меня? Я не мог найти в этом какой-нибудь смысл. Пожалуй, если у него было задание только остановить меня.

Глядя невидящим взором на Элин, подсыпающую сахар в банку, понял, что если мои выводы не ошибочны, то значит, люди Кенникена приближа­ются ко мне с двух сторон. Радиосвязь — великолепное изобретение. Тип, скрывающийся в горах, получил приказ задержать меня до прибытия Кенникена, что выдавало его желание видеть меня живым.

Интересно, что бы случилось, сядь я за руль и попытайся двинуться? Все говорило о том, что следующая пуля разорвала бы вторую шину, а попасть в неподвижную цель гораздо проще. Не пытался узнать ответ: у меня ограниченный запас колес, и я его как раз весь использовал.

Решив, что цепь моих размышлений не имеет слабых звеньев, пред­принял шаги, чтобы выбраться из-под дула карабина. Достал из-под матра­са спрятанную там палку Линдхольма и сунул ее в карман.

— Идем, — хрипло сказал, но должен был замолчать, чтобы откаш­ляться, — выпьем кофе на воздухе.

Элин посмотрела на меня с удивлением.

— Я думала, мы торопимся.

— Мы едем довольно быстро, — возразил. — Опережаем их уже, пожалуй, настолько, что можем позволить себе небольшую передышку. Возьми чашки, а я принесу кувшин и сахар.

Многое бы отдал за возможность забрать с собой карабин, но уж слишком очевидно; ничего не подозревающий человек не начнет пить кофе вооруженным до зубов.

Я выскочил через заднюю дверцу и отобрал у Элин кувшин с кофе и банку с сахаром. Поставил все на заднем бампере и помог ей выйти. Пра­вая рука у нее по-прежнему висела на перевязи, однако левой она могла держать чашки и ложечки.

— Пройдемся к подножию скал, — предложил и двинулся в том направлении, не давая времени на дискуссию.

И мы побрели по открытому пространству в сторону гор. Я выглядел ходячей добродетелью: в одной руке нес кувшин с кофе, в другой — банку с сахаром. Имелись также нож в носке на левой ноге и палка в кармане, но этого не было видно. Когда мы приблизились к хребту, перед нами неожи­данно выросла небольшая скальная стена. Я подумал, что наш приятель, укрытый где-то в скалах, занервничает. Вот-вот мы исчезнем с его поля зрения, и он должен немного высунуться, чтобы нас видеть.

Я повернулся к Элин, словно желая что-то сказать, а затем быстро раз­вернулся, бросив одновременно взгляд вверх. Не увидел ничего конкрет­ного, но старания не прошли даром. Заметил блеск: что-то, как отражение света, которое тотчас исчезло. Разумеется, это мог быть и луч солнца, отразившийся от поверхности лавы, но ведь лава не прыгает в разные сто­роны, тем более когда совершенно застыла.

Я заметил то место и, не глядя больше вверх, пошел дальше. Мы добра­лись до основания скальной стены высотой около шести метров. Там росли карликовые березы, маленькие деревца с деформированными стволами, не выше тридцати сантиметров. В Исландии бонсаи растут естественно, и меня удивляет, почему ее жители не экспортируют миниатюрные деревья в Японию. Я нашел свободный кусочек земли, поставил кувшин и банку с сахаром. Потом сел и подтянул штанину брюк, чтобы достать нож.

Элин подошла.

— Что ты делаешь? — спросила.

— Слушай внимательно и не впадай в панику. Где-то там, наверху, сидит парень, который только что прострелил нам шину.

Элин смотрела на меня, вытаращив глаза и не говоря ни слова.

— Здесь мы для него невидимы, но не думаю, что этот факт его бес­покоит. У него задание задержать нас до прибытия Кенникена, и он его выполняет блестяще. Пока видит лендровер, он знает, что мы не ушли далеко.

Я вложил нож за пояс: быстро вытянуть его из-за носка возможно лишь надев традиционную шотландскую юбку.

Элин присела передо мной.

— Ты уверен?

— Без сомнений. Такая дыра сбоку на новой шине не возникает сама по себе.

Я поднялся и посмотрел на горный хребет.

— Я должен выкурить оттуда эту дрянь. Догадываюсь, где он.

Показал на расщелину у края скалы, разлом сантиметров сто двадцать

высоты.

— Спрячься там и жди. Не выходи, пока тебя не позову. И прежде чем сделаешь движение, убедись, что это я.

— А если ты не вернешься? — спросила она хмуро.

Элин — реалистка. Увидев ее напряженное лицо, ответил, осторожно подбирая слова:

— В этом случае, если ничего не произойдет, сиди здесь до темноты, а потом беги к лендроверу и уезжай куда глаза глядят. Если все-таки появится Кенникен, старайся держаться от него подальше, а лучше вообще не пока­зывайся ему на глаза, — пожал плечами. — Но я постараюсь вернуться.

— А должен ли вообще идти?

Я вздохнул.

— Мы обречены на неизвестность, Элин. Не можем отсюда двинуться, пока этот шутник держит наш лендровер на мушке. А что, по-твоему, я должен делать? Дождаться Кенникена и отдаться ему в руки?

— Ведь ты безоружен.

Я похлопал по рукоятке ножа.

— Справлюсь. Ну, а сейчас делай то, что сказал.

Провел Элин к скальной расщелине и помог ей туда взобраться. Там было, конечно, неудобно: расщелина составляла едва сто двадцать санти­метров высоты и сорок пять ширины. Элин вынуждена была сидеть скрю­чившись. Бывают, однако, худшие вещи, чем терпеть неудобства.

Я принялся обдумывать дальнейший план действий. Горный хребет пересекали овраги, пробитые в мягких породах водными потоками. Взби­раясь по ним, я мог оказаться незамеченным. Хотел добраться до места, откуда исходил мгновенный блеск. Во время военных действий, а ведь это была война, тот, кто занимает вышерасположенную позицию, имеет пре­имущество над противником.

Я двинулся, взяв влево и стараясь держаться поближе к скалам. Нат­кнулся на овраг, тянувшийся метров на двадцать вверх, но прошел мимо, так как он заканчивался, не доходя до хребта. Следующий выглядел получ­ше, поскольку доходил до самой вершины. Я углубился в него и начал подъем.

Еще во время учебы я посещал альпинистскую школу, инструктор которой любил повторять: «...если идешь вверх или вниз, никогда не следуй за ручьем или потоком». Рассуждение верное, ибо вода, стекаю­щая с гор, выбирает самый короткий путь, что обычно означает — самый отвесный. Поэтому обычно человек держится голого склона и обходит овраги. Но в необычной ситуации у него есть выбор: или карабкаться по чертовски отвесной, скользкой, вылизанной водой расщелине, или полу­чить пулю в лоб.