Бегущие наобум (ЛП)

Тем временем экипаж оставшегося джипа занялся оборудованием лагеря здесь же, поблизости от дороги, не демонстрируя при этом необ­ходимой сноровки. Кто-то из экипажа подошел к Кенникену с термосом и почтительно подал ему кружку с горячим кофе. Кенникен взял напиток и, попивая маленькими глотками, по-прежнему стоял на берегу реки, всма­триваясь в противоположный берег.

Я опустил бинокль и осторожно попятился назад, стараясь не произво­дить ни малейшего шума. Сошел с гребня лавы, перевесил карабин через плечо и поспешил к лендроверу. Убедился, что автомобиль не оставил следов в месте, где мы свернули с дороги. Я допускал, что Кенникен не будет заставлять одного из своих людей перебираться через реку вплавь, в этом случае я мог бы их количество значительно уменьшить. Однако на всякий случай хотел убедиться, что никто не сможет легко пойти по нашим следам.

Элин крепко спала. Лежала на левом боку, закутавшись в спальный мешок. К счастью, спала всегда спокойно, без храпа и сопенья. Не было причин будить ее. Мы никуда не собирались, как и Кенникен. Я зажег кар­манный фонарик и, прикрывая его рукой, чтобы не разбудить Элин, при­нялся шарить в ящичке. Нашел катушку черных ниток.

Затем вернулся на дорогу и протянул через нее нитку на высоте при­мерно тридцать сантиметров, закрепив двумя обломками лавы. Если бы Кенникен появился ночью, я бы знал об этом, хоть и двигался бы он сверх­осторожно. Мне не улыбалось переправиться утром через реку только для того, чтобы попасть в руки Кенникену.

Потом пошел к реке. Уровень воды продолжал падать, и при лучшей видимости можно было бы с грехом пополам попытаться переправиться через реку уже сейчас. Однако я не хотел рисковать переправой без света фар, а их свет, в свою очередь, осветил бы темное небо. Банда Кенникена находилась поблизости.

Я упал на сидение, не раздеваясь. Не рассчитывал, что в таких услови­ях мне удастся заснуть, тем не менее, поставил ручной будильник на два часа. И это оказалось последним, что запомнил, до того момента, как он разбудил меня, жужжа, словно разъяренный комар.

В пятнадцать минут третьего мы были готовы двинуться.

Как только зазвенел будильник, я разбудил Элин, не обращая внимания на ее сонные протесты. Когда она узнала, что Кенникен близко, вскочила без промедления.

Черная нитка оказалась на месте, не проезжал здесь ни один автомо­биль. Вода в реке текла спокойно и на низком уровне, что обещало легкую переправу. Возвращаясь, посмотрел на восток: короткая северная ночь подходила к концу. Я решил переправляться немедленно, чтобы как можно дальше оторваться от преследования.

Элин выступила с другим предложением.

— А может, останемся здесь и позволим им проехать? Просто пропу­стим их. Они бы проделали большой путь, пока сообразили, что гонятся за призраком.

— Нет, — возразил, — мы знаем, что они приехали на двух джипах, но не знаем, сколько их всего. Пропуская их вперед, мы можем оказаться стиснутыми, словно мясо в пирожке, а это не очень приятно. Переправля­емся сейчас.

Завести мотор без шума — это искусство. Желая заглушить характер­ный скрежет, я укутал стартер одеялами. Снял их только тогда, когда мотор заработал на малых оборотах. Направляясь к реке, очень аккуратно касался педали газа. Переправа прошла легко, хоть и не так тихо, как хотелось. Через минуту мы уже ехали в сторону очередной реки.

Я поручил Элин вести наблюдение за дорогой сзади нас, а сам старался ехать как можно быстрее, одновременно пытаясь сохранить максимальную тишину. На протяжении четырех километров преодолели еще две реки. Затем выехали на отрезок дороги, бегущий какое-то время на север, и тогда я увеличил скорость. Мы находились уже настолько далеко от Кенникена, что скорость приобретала большее значение, чем тишина.

Как сказала Элин, на трассе в шестьдесят километров нас ожидали шестнадцать рек. Не считая времени, потраченного на переправы, мы пере­двигались со средней скоростью двадцать пять километров в час несмотря на усталость, что в этих условиях было и так очень большой скоростью. Я подсчитал, что в таком темпе доберемся до главной дороги на Сирингисандур где-то за четыре часа. На самом деле мы потратили шесть часов, поскольку некоторые реки оказались довольно трудными для переправы.

Добираясь до шоссе на Сирингисандур, мы пересекли водораздел. С этого момента все реки текли уже на юг и запад, а не север и восток. На трассу выехали в половине девятого.

— Время завтракать, — сказал я. — Переберись назад и что-нибудь приготовь.

— Ты не остановишься?

— Бога ради, нет! Кенникен наверняка уже несколько часов в пути. Мы не знаем, насколько он далеко от нас. Но я не ощущаю горячего желания проверить это на собственной шкуре. Хлеба с сыром и пива нам вполне хватит.

И мы позавтракали, не прерывая езды. Остановились только раз, в девять, чтобы перелить в бак бензин из последней канистры. Как раз этим занимались, когда в небе показался вчерашний вертолет, принадлежащий американскому военно-морскому флоту. На этот раз он появился с севера и, не снижая высоты, пролетел над нами, делая вид, что не обращает на нас никакого внимания. Я смотрел, как он уходит на юг.

— Меня это интригует, — отозвалась Элин.

— Меня тоже.

— Но не так, как меня, — добавила она хмуро. — Американцы обычно не патрулируют территорию страны.

— Поскольку ты об этом вспомнила, должен признать, что событие действительно поразительное.

В Исландии существует некоторое напряжение, связанное с постоян­ным присутствием американских войск в Кеблавике. Многие исландцы считают, что страну принудили к этому, и трудно их в этом обвинить. Аме­риканские власти знают об этом и стараются как можно меньше бросаться в глаза. Вертолет, демонстративно летающий в небе Исландии, действи­тельно, что-то необычное.

Я пожал плечами и выбросил из головы мысли о вертолете, сосредо­точившись на выдавливании последней капли бензина из канистры. Когда мы двинулись дальше, я не увидел позади нас признаков чьего бы то ни было присутствия.

Мы начали последний этап путешествия, выехав на прямую, хоть и тряскую дорогу между рекой Тхерса и горным хребтом Будархалс. Перед нами на расстоянии семидесяти километров лежали главные трассы, если так вообще можно назвать какие-нибудь дороги в Исландии. Однако даже самая паршивая из дорог может показаться совершенным шоссе по срав­нению с дорогами, пересекающими Обыггдир, особенно когда грунт раз­мякнет. Это одна из проблем, возникающих в июне, когда земля, скованная льдом, тает, переходя в кисель, в котором вязнет автомобиль. Поскольку мы ехали лендровером, это препятствие преодолели, но вынуждены были значительно уменьшить скорость. Радовало лишь то, что то же самое ждет Кенникена при въезде на болотистую дорогу.

В одиннадцать случилось наихудшее — пробили переднюю шину. Нас так бросило, что я еле удержал руль.

— Мы не можем терять время, — сказал я, хватая колесный ключ.

В сущности, нам повезло, что пробили шину здесь, а не в другом месте. Грунт оказался не очень мягким и к тому же ровным, поэтому дом­крат не скользил. Я поднял переднюю часть лендровера и принялся сни­мать колесо. Элин с ее больным плечом ничем помочь не могла, поэтому попросил ее:

— Приготовь, пожалуйста, кофе, нам он кстати.

Снял колесо, отбросил в сторону, а на его место поставил запасное. Вся операция заняла десять минут, но тем не менее для нас это была большая потеря времени. Если бы мы добрались дальше на юг, то имели бы шанс затеряться в разветвленной сети дорог, но на пустынной дороге, где все еще находились, у нас не было выбора.

Закрепив последнюю гайку, подошел к пробитому колесу, чтобы поста­вить его на место запасного и заодно установить причину аварии. То, что увидел, заморозило мне кровь в жилах. Поковырял пальцем разорванное отверстие в толстой шине и перевел взгляд на возвышающийся над доро­гой горный хребет Будархалс.

Только единственная вещь могла продырявить шину таким образом: пуля. Где-то там высоко сидел укрытый в горной расщелине снайпер. Вполне возможно, что именно сейчас он держал меня на мушке.