Побег

– Почему?

– Потому что папа будет волноваться за тебя и не отпустит одну. А с нами он пойти не может, чтобы я ему не навредила.

– Но ведь я буду с тобой, мы все ему объясним, – не унимался ребенок.

– Милли, папа очень любит тебя, он все равно будет волноваться. И разве ты сама не будешь волноваться о нем, если оставишь его в деревне?

    Девочка задумалась и кивнула, признавая правоту Кэйтлин, а потом снова хлюпнула носом:

– Но как ты найдешь волшебные ягоды без меня?

– Мы будем вместе еще целый день, ты всему успеешь меня научить. Вот эти ягоды можно есть? – спросила Кэйтлин, указывая на куст с еще зеленой лесной малиной.

Милли хихикнула:

– Можно, но они еще зеленые, надо подождать пока поспеют, а то живот заболит.

– А эти?

Новая игра, придуманная Кэйтлин, отвлекла ребенка, и они продолжили обратный путь.  

К концу дня Кэйтлин выбрала для ночлега небольшую поляну возле покатого песчаного склона, спускающегося к океану. Вместе с Милли они насобирали хвороста и развели костер, на котором подрумянили оставшийся хлеб и расплавили сливочный сыр. Милли даже предложила поставить капкан на кролика, потому что видела, как это делал папа, но Кэйтлин её остановила, объяснив, что у них нет подходящих снастей. Наевшись хлеба и напившись воды, которую Кэйтлин тоже захватила с собой на первое время, путешественницы улеглись спать, завернувшись в одно одеяло. Девочка сильно притомилась за день, хоть и не признавалась в этом, оттого быстро провалилась в глубокий сон. Кэйтлин тоже порядком устала, но к ней сон пришел не сразу, её не оставляли тревожные мысли о завтрашнем дне: удастся ли ей незамеченной привести Милли к дому и уйти, или её схватят на подходе к деревне вместе с девочкой? Но вскоре усталость взяла верх, и девушка забылась глубоким сном.

К середине ночи Кэйтлин проснулась Стало зябко, костер потух, от него остались только тлеющие угольки. Она проверила Милли, та крепко спала. Девушка перевернулась на другой бок, улеглась удобнее, когда услышала шорох со стороны деревьев. Кэйтлин вся напряглась и превратилась вслух – на поляне они были не одни. Девушка медленно села и стала всматриваться в темноту ночи, пытаясь понять, кто их нежданный гость. Сквозь стволы деревьев блеснули два желтых глаза, и сердце Кэйтлин ухнуло вниз.  

Волк. Дикий зверь леса сейчас весной был всегда голодным.

Девушка медленно потянулась к ножу, лежащему у головы, если она будет быстрее и меткость не подведет её, им может повезти. Кэйтлин медленно поднялась, крепко сжимая нож в руке, и пошла вперед, чтобы кровавая схватка не зацепила Милли. Пройдя пару метров, она остановилась, зверь напряженно смотрел на неё и зарычал – он готовился к прыжку. Секунда – и волк уже летит в воздухе, как и нож Кэйтлин…

Все было кончено – зверь повалился на бок с протяжным воем. Кейтлин перевила дыхание и, сделав шаг к поверженному врагу, чтобы вытащить нож из его тела, остановилась. Лес наполнил жуткий вой: он доносился с юга, зверей было не меньше десяти, они услышали предсмертный рёв члена стаи.

Со стаей Кэйтлин не справится, будь у неё даже десять ножей.

 Девушка не стала терять драгоценные минуты, забирая нож, и понеслась обратно к поляне. Она наскоро растолкала Милли и подхватила сонного ребенка на руки. Девочка захныкала, не понимая, что от неё хотят.

– Все хорошо, детка, просто нам нужно бежать.

Кэйтлин стремглав понеслась в лес подальше от стаи, которая уже вышла на их след. Звери снова завыли, и девочка резко распахнула глаза:

– Это волки?!

– Все будет хорошо, – пообещала Кэйтлин, ускоряясь до предела.

Но скрываться бегством от волка было бесполезно, кому как не оборотню знать это. Девушка резко остановилась и огляделась, Милли начала плакать. А Кэйтлин заметила высокое дерево, ветви которого росли близко к земле, и подбежала к нему. Она отняла ребенка от своей шеи и посмотрела прямо в глаза:

– Милли, соберись, ты уже взрослая! Ты должна залезть на дерево, я подсажу тебя, а дальше ты сама. Ты сможешь?

Девочка кивнула и утерла ладошками глаза. Кэйтлин подсадила Милли на первую ветку, и она ловко ухватилась маленькими ручками за вторую.

– Карабкайся вверх, как можно выше!

Девочка быстро полезла по ветвям дерева, проворно перебирая ногами и цепляясь руками. Кэйтлин выдохнула – ребенок был в безопасности. Она резко обернулась, услышав тихое рычание. Звери окружали их, на её спасение времени уже нет. Кажется, это поняла и Милли, потому что тихо зашептала:

– Кэйтлин, Кэйтлин! Лезь сюда! Ты не успеешь!

Девушка сжала кулака, готовясь к неизбежному:

– Милли, обещай мне, что бы ни случилось, ты не будешь спускаться вниз. А потом папа найдет тебя.

– Кэйтлин, а ты?!

– Обещай!

– Обещаю, – заплакал ребенок. – А ты? Я не хочу без тебя!

– А мне пора выпускать плохого Джамие, - –сказала Кэйтлин и оскалила зубы на вожака стаи, который, пригнув уши, крался к ней и вел на охоту своих собратьев.

 Глава 17.

Бартон гнал коня вперед, боясь опоздать к началу схватки. Он слышал вой  стаи, и понял, что они преследуют кого-то. Одна мысль крутилась в голове: пусть только это будет не Милли. Но его надежда разбилась в прах, когда он уловил знакомый запах дочери. Он пришпорил коня еще сильнее, понимая, что если опоздает хоть на пару секунд, у него больше не будет семьи. Альфа, Дугел, Роб и еще несколько сильных мужчин из их клана не отставали от него, все они вызвались пойти на поиски его пропавшей дочери и жены. Чувство страха не отпускало мужчину с тех самых пор, как он не нашел Милли ни в деревне, ни дома, в котором не оказалось и Кэйтлин. Сначала он подумал, что девочка заблудилась в лесу возле их деревни, когда бегала ночью волчонком, и пошел по следу. Но след обрывался у океана на краю леса, Милли бы никогда не зашла так далеко. А когда его догнали мужчины из деревни, и Роб рассказал, что плачущая Эйла призналась в побеге племянницы, все стало вырисовываться в общую картину. Он не понимал только одного, зачем Милли пошла с Кэйтлин, а та взяла её с собой.

Но это сейчас не имело значения, главным было найти его дочь и жену. Дочь –  чтобы спасти, жену – чтобы растерзать.

Они весь день шли по следу, которого не было, и к середине ночи услышали страшный волчий зов. Теперь счет шел не на минуты, а на мгновения: если они опоздают, голодные звери растерзают его ребенка.

Когда до места схватки оставалось уже немного, лес снова пронзил вой, но на этот раз вой боли и смерти. Он лился и лился нескончаемым потоком, наполняя ночь страшной какофонией. Кровь стыла в жилах от ужаса того, чего Бартон не мог видеть. Но через пару мгновений все стихло, и эта тишина стала еще ужасней. Наконец его конь выбежал на место схватки, Бартон соскочил на землю, сжимая меч в руке. Его друзья встали рядом.

Страшная картина предстала пред ними: земля между деревьями была залита еще теплой кровью, тут и там лежали поверженные тела волков, а некоторые все еще бились в агонии боли. Чуть дальше, возле дерева, привалившись к стволу, сидел огромный волк, его шерсть была покрыта кровью, а тело резко поднималось и опускалось в сбившемся дыхании. Зверь поднял голову и сузил глаза, разглядывая нежданных гостей: как они смели сунуться на место его победной схватки. Волк резко вскочил на лапы и оскалился. Бартон поднял меч.

– Папа, нет! Не трогайте её! – вскричала Милли, и листва на дереве, возле которой сидел зверь, зашевелилась.

Волк резко поднял голову и грозно рыкнул на девочку, которая проворно спускалась вниз. Сердце Бартона оборвалось:

– Милли, будь там!

Стоявший рядом Дугел потянулся за стрелой, натягивая тетиву лука. Этот звук не укрылся от зверя, и он снова зыркнул темными глазами на чужаков. Но стрела не успела вылететь, Дугел резко опустил тетиву, боясь задеть ребенка, который прыгнул с последней ветки и заслонил собой зверя. Зверь снова зарычал и мотнул головой, толкая Милли в спину.