Страница 9 из 12
В комнате наступила темнота, и вдруг из жбана вверх взметнулось голубое пламя. Это Барбович поджёг сахарную голову.
- Кап. Кап. Кап... - падали горящие крупные сахарные капли на вино налитое в жбан.
Головинский не мог оторвать взгляда от этого зрелища.
- Кап. Кап. Кап. Кап...
- Господин штабс-ротмистр, открывайте шампанское! - обратился Барбович к Луговому.
- Хло-оп! - вылетела пробка из бутылки шампанского.
- Хлю-ю-юп! - Барбович начал тушить голубое пламя , выливая на горящую в серебряном жбане жидкость, шампанское.
- Хлю-ю-юп! - вылилась вторая бутылка и загасило голубой огонь.
Барбович, размешав серебряным черпаком ароматную жидкость, начал разливать её по стаканам.
Первый он торжественно поднёс корнету Головинскому.
Владимир, стоя, вытянувшись, принял её и начал пить, а офицеры тихо запели:
Где гусары прежних лет?
Где гусары удалые,
Председатели бесед
Собутыльники лихие?
А затем громко, уже во весь голос, продолжили:
Здесь гусары прежних лет!
Здесь гусары удалые,
Председатели бесед,
Собутыльники лихие!
После этого все старшие офицеры выпили с Головинским на "ты". Он был принял в дружную полковую семью Десятого гусарского Ингерманландского полка!
Ещё два дня Десятый гусарский Ингерманладский полк провёл в деревни Вздув. Головинский читал, остальные офицеры играли в карты и бильярд, который отыскали в одной из комнат.
Чеславский ходил мрачнее тучи.
Остальные полки Десятой кавалерийской дивизии, стоявшие на постое, в других окрестных деревнях, также томились без дела.
Наконец поступил приказ: 23 сентября Десятому гусарскому Ингерманладскому полку выступить к Дукленскому проходу.
Рано утром выступили. Шли весь день, не вступая в соприкосновение с противником. К вечеру расположились в маленькой деревушке.
- По полученным от разведки данным на Риманов, со стороны Дукленского прохода, движутся большие силы неприятеля. Приказываю спать не раздеваясь и коней держать осёдланными. - Приказал полковник Чеславский.
Около пяти утра со стороны сторожевой заставы послышались ружейные выстрелы. Вслед за ними раздалось пение кавалерийской полковой трубы:
- Ту-ту-ту-ту-ту! Ту-ту-ту-ту-ту!
- Эскадрон, по коням! - закричал Барбович, выскочив из убогой халупы, где спал со своими офицерами на земляном полу.
Мищенко уже стоял во дворе и держал за узды "Камчатку". Головинский ловко, с разбегу, прыгнул в седло.
- За мной! За мной! - кричал Барбович.
Второй эскадрон галопом мчался в сторону горного ручья, откуда доносились выстрелы. За ним спешили все остальные эскадроны Десятого гусарского полка.
Солнце ещё не показалось из-за вершин гор. Было темно. Беспорядочный хаос выстрелов приближался . Застучали станковые пулемёты. Слышались взрывы ручных бомб...
- Спешиться! Занять позиции на пригорке, вдоль ручья! Коноводам увести лошадей в безопасное место! - отдал приказ Барбович сорванным хриплым голосом.
Головинский залёг за большим валуном. Слева и справа от него заняли позиции двадцать пять гусаров его взвода.
- Окопаться! Рыть окопы для стрельбы лёжа! Выполнять! - распорядился Владимир.
Заскрежетали лопаты о каменистую землю. Послышался громкий шопот Петровского, распекавшего медленно окапывающихся солдат.
Заняли свои позиции и остальные взводы, и пулемётная команда Десятого Ингерманландского полка.
С первыми лучами солнца в лесу, на другом берегу горного ручья, появились цепи наступающих австрийцев.
- Пли! - скомандовал Головинский и первым выстрелил из своего нагана.
- Как же можно попасть из него в цель лёжа? Крайне неудобно! - огорчился Владимир, - при первой же возможности куплю себе револьвер "Смит энд Вессон".
После первого же дружного залпа гусар , не дойдя до ручья, на земле остались лежать пятеро австрийских солдат. Остальные бросились отступать и быстро скрылись в лесу.
- Беречь патроны! - передали по цепи приказ Барбовича по цепи.
- Беречь патроны! - повторил Головинский.
- Бум-ум-ум! Бу-у-у-ум-ум! - где-то сзади за гусарскими окопами поднялись вверх фонтаны из земли и камней.
- Ваше благородие, австриец из орудий палит! А наша артиллерия когда подойдёт? - подполз к Головинскому унтер-офицер Петровский.
- Надеюсь, что очень скоро! - коротко ответил Владимир.
Бой шёл уже два часа. После короткой артиллерийской подготовки, из леса показывалась цепь австрийцев в шинелях серо-голубого цвета. Они с винтовками наперевес бежали к ручью. С пригорка, с другого берега, по ним стреляли гусары. Противник, потеряв убитыми человек десять, бежал и снова прятался в лесу.
Лежащий справа от Головинского рядовой Малышев, худой, с впавшими щеками, старательно целился, а когда нажимал спусковой крючок, то ствол его винтовки прыгал вверх , и пули уходили поверх деревьев.
- Гусар, тебя кто научил так стрелять? - раздражённо спросил у Малышева Головинский.
- Дык, дык...Это.... как его... - ничего толком не мог ответить корнету рядовой.
- Ничего! Ничего! После боя я, лично, научу тебя правильно метиться и стрелять! Это же позор, Малышев! Позор для меня и для тебя!
- Дык, дык... Это ... это, ваше благородие, я стараюсь, а оно не получается никак.
- Держаться до подхода основных сил дивизии! - получили приказ Чеславского командиры эскадронов.
Австрийцы наседали. Их артиллерия уже более прицельно била по позициям гусар. Санитары только и успевали уносить раненых и убитых.
К обеду, вместо подкрепления, прибыли три подводы с патронами. А вместе с ними и приказ генерал-лейтенанта графа Келлера: "Держаться до темноты, а затем скрытно отходить на Санок для соединения с основными силами дивизии".
Командиров эскадронов собрал полковник Чеславский.
- Господа офицеры, из полученной мной только что записки командира Десятой кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта Келлера, я уяснил следующее: командующий Восьмой армией генерал Брусилов считает, что у нас недостаточно сил на левом берегу реки