Планета

Махнул в сторону стоящих автомобилей, а нагайку так сжал, что побелели костяшки пальцев. В одном, открытом, сидели четверо в пятнистой форме и спокойно поглядывали по сторонам. Около четырёх грузовых крутилось ещё человек двадцать, с коханьем оружия.

- Нет, только собираемся воевать. Сюда идёт войско неприятеля, довольно многочисленное, но уступающего нам по оружию. Неделя по времени у нас есть, - совсем спокойно ответил майор.

- М-да. Это хорошо, что неделя, - Мелехов остыл. - Неделя - это прямо хорошо...

Развернулся, дошагал обратно до своих коней и махнул рукой. И к мосту потянулись, поспешая, казаки Громковской сотни. Любопытные и под пулемёты. Первым бегом прибежал сотник. С женой.

- Сотник тебя... - Мелехов не договорил. Ему навстречу шёл, родной брат Пётр. - Здорово, братушка.

Старшего брата заключил в объятия, и даже не удивился его появлению.

- Чуй, Гриша, а у тебя в голове не было посулов - "омоложение прошло успешно"? - старший брат смотрел со спокойной ухмылкой.

- Водились, Пётр Пантелеевич, - ответил. Спокойствие брата и ему передалось. - Вот тебе и побасёнка!..

Стали подходить казаки из его дивизии. Прямо волнами они на таможню накатывали. И они стали спрашивать, как их сюда всех занесло. Мелехов, как мог, отвечал. Казаки зачесали затылки. Но большинству предстоящий недельный отдых пришёлся по нраву... Поглядывая на брата, решился ехать в Каменскую.

- Так сколько тут до Каменской будеть? - спросил у, "ишь ты", майора.

- Десять вёрст от нас будет. Езжайте, мы за этой "бригадой" присмотрим. Накормим и попадалово у них сытным получится, - таможенник улыбнулся, Мелехов хмыкнул.

- Пётр, покомандуй, я к голове нонешнему заскачу. Поспрашай тута ишо. Бывай.

С ним поехали Прохор и Коршунов на коньке местных пограничников. Митрий уже изъяснялся нормально, но редко. Ехали, почти молча версты две, рассматривая окрестности. Слева была весенняя цветущая степь, а справа начались аккуратно распаханные поля в коробках лесопосадок.

- Ты глянь-ко, Митрий, как складно распахано, - Прохор не выдержал трёхминутной молчанки.

- Ага.

Коршунов с игнорированием смотрящий на всё и всех, при виде ладных полей оживился. Свернули с асфальта. Глянули на пронёсшуюся по дороге пятнистую машину, спешились, и, оставив коней пастись в щедрой лесопосадке, ступили на поле. Прохор опустился на корточки и разрыл землю руками.

- Глянько, пашеничка посажана. Эх, полюшко-поле...

Григорий, покусывая травинку, сорванной по ходу, молча слушая начавшийся разговор между Митрием и Прохором, пришёл к выводу, что непонятное пока можно выкинуть, а, если что, с земляками он тут не пропадёт. В толпе подошедших казаков он рассмотрел и своих хуторян-земляков: Христоню, Якова Подкову, братьев Шамилей, Аникушку. Даже Степана Астахова увидал. Да плюс повстанцы с других станиц и хуторов.

'Это нормально'. Затем все вышли к дороге, откуда послышался шум. В сторону Каменской ехала легковая машина, необычная.

Машина остановилась. Из неё, блеснув загорелыми ляжками, выбралась девушка в светлом платье до колен и туфельках, под цвет глаз. Синих.

- Товарищи, а куда эта дорога ведёт? - спросила, закрываясь ладонью от солнца.

- Товарищей выискиваешь? - Коршунов сердито скалясь, потянулся за нагайкой. - А мы тебя щас плетей!

- Митрий, прекрати! - одёрнул дружка Мелехов.

Девушка нагайки карателя не испугалась. Уперев руки в бока, незнакомка высказала, куда бы она засунула эту плётку Митьки, и какие были бы результаты. Потом ещё прошлась по "семейке" Коршунова. Да таким ядрёным матом, что казаки смутились, а Коршунов со всего маха уселся на землю и стал рвать с такой злостью траву и раскидывать её, что все поневоле разулыбались.

- Ой, а вы на актёра Петра Глебова похожи, что играл Григория Мелехова в "Тихом Доне"! Тут кино снимают? - девушка стояла уже рядом с Мелеховым.

'Ага. Как в 2014'...

- Я не Глебов, я - Григорий Мелехов. А дорога ведёт в Каменскую.

- Мелехов? Какую Каменскую? Тут Сальск должен быть... дальше последовал разговор "немого с глухим"...

- Куда мы, дядя Вася, попали? - девушка надула капризно губки. Степенный шофёр потускнел:

- Регина, давай назад в конезавод вернёмся.

- Ага, Марсов, меня съест, что зря съездила. Скажет, напрасно бензин спалили.

- А ты его матом, Марсова этого, - Прохор бесхитростно подсказал.

- А у кого я мату научилась? У директора Марсова и научилась... а потом любопытная девака уговорила Григория и Прохора поехать "в вашу Каменскую" на их "Ниве". - А этот хам пусть тут сидит, коней ваших охраняет.

Сели в машину, раз, и показалась Каменская, посередь полей и небольшой реки.

Пассажиры в "Ниве" с удивлением рассматривали станицу, похожую на перевалочный военный пункт.

- Ты смотри половина в давнишней форме, а половина в немецком камуфляже, - комментировал дядя Вася увиденных вояк. - Это ж, какой тут год?

- 1912-й. Вон на афише написано.

Изумлённые, поехали искать есаула Ястребова. Возле станичного правления, куда ехали по подсказкам Прохора, увидели интересный грузовик.

- "ЗИЛ" переделали в броневик. А откуда на нём взялись американские пулемёты? - недоумевал Василий Васильевич Васечкин, шофёр директора Марсова, служивший в 1961-63 годах, в ГДР.

Для казаков 'ЗИЛ' был простой железякой. Только большой. И занимательной. "Нива" остановилась рядом с грузовиком, пассажиры выбрались на асфальт. Прохор стал тут же его щупать, прицыкивая.

- Товарищ военный, а где можно найти есаула Ястребова? - девушка обратилась с вопросом к офицеру в защитной мешковатой форме.

- Моё почтение, сеньорита Лиэль, что уже не узнаёшь? - справился военный.

- Я не Лиэль, я Регина. Регина Дубовицкая, ветеринар конезавода ?159 имени Кирова.

- Вот мне везёт на этих "красных", - сказал военный. - Я есаул Ястребов. А это Григорий Мелехов и Прохор Зыков. Я прав? - Ох, уж этот, Борн, язви его в корень, дал почитать "Тихий Дон" с картинками, - тут же подивил всех Ястребов.

'И этот типок меня знает!' Последовала ещё раз немая сцена. Зыков с Васечкиным, отколовшись от коллектива, разглядывали кабину ЗИЛа. Прохор куце присвистывал.

'А Вася-то не Шумахер' - подумал комдив. Подумал, удивился и стал спокойно дожидаться. Только чего?

- О, а вот и сам милорд Борн припёрся, - воскликнул есаул.

Подъехал легковой автомобиль серо-зелёного цвета. Из него, под шум громкой музыки, выбрался плечистый дядя в чёрных очках, чёрной майке-фуфайке с короткими рукавами, защитного, оливкового цвета брюках, и в высоких серо-зелёных ботинках.

- Вот, так всегда - с понтами, с музыкой, бухой и с бабами. Опаньки, сэр Борн, у меня, что в глазах троится? Раз-Лиэль, два-Лиэль и три-Лиэль.

- Где, ты, Ястребов, третью Лиэль видишь? - выговорил дядя. И от дяди трепало многоаршинным перегаром.

- Вуаля! - Ястребов поручкался с Борном и указал на Регину, которая ходила вокруг броневика.

- Ляльки, вашему полку прибыло. Вы теперь - тройняшки, - провозгласил дядя.

Регина, увидев двух девушек одетых, как Борн, и с её лицом, даже глаза протёрла от изумления...

- Я - Лиэль, - отрекомендовалась правая.

- Я - Стелла. От левой.

- Я - Регина. Девушки, молча, глядели друг на друга. Смотрел и Мелехов. На центровую...

-... плохо выглядишь, кабальеро Борн, - донеслось до Мелехова. - Пил? И пил всю ночь, да?

- Пил... но по поводу. И у меня ещё два двойника нашлось. Чех, лётчик он, и англичанин-десантник; оба майоры. Фронтовики. Вторую мировую пережили, и пьют как русские... Ик.

- А....

- Ляльки будут медсёстрами. Ик, наверное, ...

- Везёт тебе, Роман Михалыч. А ко мне тоже интересные люди пожаловали. Борн, смотри! - Ястребов развернул Борна к Мелехову и Прохору.