Планета

- Базар тут у тебя али ярмарка? Что это такое? С удобствами устроились, бабы в окопах портки застирывают. Этак красные Дон перейдут, а вы и не услышите, на бабах то, страдая...

Хлоп, по глазам ударило чернотой, землянку тряхнуло. Тело наполнилось лёгкостью, и прочно стало на ноги. Темнота в глазах исчезла.

- Что это было?..

В душе Мелехова всё ворохнулось, но страха не было. С верха блиндажа посыпались песок и труха. Стряхнул трухлятину. И глаза подъесаула натолкнулись на недоумевающие глаза сотника, чтобы остановиться на его фигуре в целом. На сотнике были - чистая защитная форма, новенькие погоны и блестящие хромовые сапоги с носами вега.

- Кто тебя так одел? - спокойно спросил.

- А тебя?

Мелехов, не обращая внимания на "тыканье" посмотрел на себя. Такая же форма и сапоги, на плечах погоны подъесаула.

'Эка! Дольче Габбана, понимаешь! А ещё меня - отгаббанят'? - подумалось. А сотник обвёл глазами землянку, побледнел лицом и бросился за дерюгу, отделяющую дальний угол. Дерюжка оборвалась, и комдив-1 повстанцев рассмотрел там две походные кровати, заправленные по-солдатски синими одеялами. В изголовьях лежали подушки с белейшими наволочками. Бледный сотник обернулся. Лицо растерянное, по-детски округлённый рот и в глазах слёзы.

- Ты кого потерял? - к спокойствию комдива добавилось слабое пристрастие.

- Бабу свою, мать её за ногу! - вякнул сотник.

- Раззява, найдётся. Развёл бабью ярмарку; с белыми наволочками...

Мелехову чужие бабы были пока неинтересны, куда интересней было рассматривать свои руки, а потом и лицо в круглое зеркало в бронзовой оправе. Ладони были чистые, здоровые с подстриженными аккуратно ногтями. И лицо, помолодевшее, загорелое, чисто выбритое, без мешков и синевы под глазами. И на задворках сознания пронеслась непонятная фраза: "омоложение полковника прошло успешно". Прислушался.

- Н-да. А что стрельбы не слышно, сотник?

- Н-не знаю я - сотник скисал на глазах.

'И пошто я такой спокойный?'. Пригладил волосы. В дверь землянки постучали.

- Да, - после чертыханий разрешил сотник. Зашли ординарец Мелехова - Прохор Зыков и Митрий Коршунов.

- Григорий Пантелеевич, ты тута? Выйди-ка на-час, тут такое, в общем должон сам посмотреть, - прошептал Прохор; он топтался на пороге землянки с ошалевшими глазами и растерянным лицом.

- А вы откуда взялись? Прохор, ты ж должон в Вёшках обретаться...

- Да, а меня вот сюда занесло, с Митрием. И не спрашивай, как, - еле выдавил из себя Прохор.

Подъесаул, недоумевая на Прохора, вышел из землянки в три наката, глядя под ноги. Окоп как метлой подмели.

'Н-да. Чисто стало. И когда успели?'.

- Ты, Григорий Пантелеев, по сторонам-то глянь! Та, хоть влево, - уже смелее предложил ординарец.

Мелехов посмотрел налево. Траншея змеилась и терялась в тумане. Прошёл до указанной Прохором амбразуры, посмотрел прямо, и обмер. Увидел шлюзовой канал саженей сорока; по нему шлёпает паровой катер, да под царским российским флагом, и тянет за собой две баржи, доверху заполненные рудой.

- Канал, царский флаг, руда? Откеля это'? - вопросил, глядя на противоположной берег, где степь с разнотравьем до горизонта, с небольшими рощицами. - И Дикое поле?

- А где красные? - над плечом Мелехова повис сотник. Спросил и охнул. - Хока красных... заела, - после паузы произнёс. Его глаза недоуменно разглядывали то катер с баржами, то пустой берег.

- Господа офицеры, а теперя гляньте одесную, - фраза Коршунова прозвучала вежливо, но с большой иронией.

Посмотрели.

- Ох! - и Мелехов прилип к биноклю, поданному Прохором.

Справа, в саженях трёхстах, обретался однопролётный мост. Перед мостом, на их стороне, комдив рассмотрел двухэтажное кирпичное здание с вывеской: "Северо-восточная таможня Донского края". Рядом, аккуратно, стояли казарма, конюшня, "Караван-сарай" и хозпостройки. Солнце освещало все это великолепие... отменно. А тут ещё, под боком, Митрий Коршунов произнёс:

- Опаньки, челы кары за мытню ныкают, а на шифере движуха пошла. Прикинь, командир, они волыны инсталлируют. Вау, сам-три! Ты смотри-и-и.., и не по фен-Шую... А чё он в 'Цейс' вылупился?

Прохор с сотником хмыкнули непониманием. В отличие от простых прочих, Мелехов понял, что сказал бывший дружок. Поскольку перед мостом автомобили и, правда, сдавали назад за здание таможни, а на крыше сновала обслуга к трём станковым пулемётам. И какой-то офицер в полевой русской форме с защитными погонами, с крыши, рассматривал их позицию в бинокль. "Гляделки" продолжались недолго. Офицер скомандовал, и появился шест с привязанным к его концу, белым куском ткани. Шестом помахали, офицер помахал тоже.

'Типа, не стреляйте. Свои мы'.

И набежали гомонящие казаки сотни, с вопросами. Сотник приказал им заткнуться и посмотрел выжидательно на Мелехова.

'Надо итти' - Пойду на переговоры. Вроде там наши.

- Зачем итти, могим ехать, я одвуконь сюда заявился, Григорий Пантелеевич. Прохор указал на двух коней наверху землянки. Комдив разглядел только головы.

- Ты, что в первую попавшуюся землянку ткнулся? Прохор живо кивнул.

- Поехали. Сотник, остаёшься. Не дури, оружие казаки пущай уберут, там три пулемёта. Но и не зевайте... Ну, сам понимаешь...

- Добре, Григорий Пантелеевич, - сотник был предельно кислый. Казаки разбежались по землянкам. Прохор подвёл трёхаршинного шестилетка. - С богом.

Шагом с Прохором доехали до моста. Здание таможни бастионного типа увеличилось в объёме.

'Н-да. гастарбайтеры по найму ладили, или боженька давеча испёк'? - гадал комдив. Подъехали до упора к зданию и с коней сошли на непонятную землю.

- Ну, покажись, честной народ, - приглашал Мелехов хозяев бастиона, разминая ноги.

Им на встречу вышло четверо: молодой офицер с биноклем, двое в одинаковой чудной пятнистой форме мужчин, лет под сорок, и темнокожий мужик в зеленоватой рубашке с короткими рукавами. Более тёмные прямые брюки и коричневые туфли дополняли облик выходца из Африки. Молодой офицер козырнул:

- Майор Гаранжа, офицер по особым поручениям Генерального штаба Донского края.

- Подъесаул Мелехов, командир Первой повстанческой дивизии. Старший урядник Зыков.

- Ого, целый комдив! Рад знакомству. Пожали руки.

- А это майор Тарапунька, начальник таможни, - Гаранжа кивнул на африканца.

- Рад знакомству. Григорий Пантелеевич? - Тарапунька улыбнулся всеми тридцатью двумя зубами и замолчал.

- Да-а?!

- А это наши чехословацкие союзники, - продолжил Гаранжа, - подплуковник Ян Свобода и капитан Петер Новак. - чехословаки козырнули. - Они из Новой Праги, из 1928-го года сюда пожаловали.

- Не поняли? - удивились казаки.

'И их, боженька, давеча испёк'? - влез дуплет догадки комдиву.

- Я думаю, господин комдив, вам бы надо обратиться к есаулу Ястребову, он тут недалеко, в станице Каменской, казачью бригаду будет разворачивать.

- Не понял. Какая Каменская? Что за сказки сказываете? Мы ж под Вёшками пребывали.

- Вот карта, сами посмотрите.

- Разыгрываете? От карты у Мелехова разболелась голова.

- Нет, у нас такие точно карты. Господин майор правду говорит, - вмешался Ян Свобода и предложил: - Давайте пройдём к машинам.

Отправились за таможню, смотреть карты чехословацких офицеров. Посмотрели.

Мелехову в голову ничего не являлось. Зыков истуканом застыл рядом. Таможенный начальник в это время достал какую-то коробочку и навёл её на Мелехова:

- Скажите сыр, снимаю. Щёлк. Какой сыр, комдив схватился за шашку. - Григорий Пантелеевич, я вас сфотографировал и показал на экранчике цветной снимок "сурового витязя" с ординарцем.

- Прохор, ты, что-нибудь понимаешь? - спросил комдив повстанцев, а у самого мешанина мыслей в голове.

- В сказку мы попали! Прохор от щелчка фотокамеры проснулся.

- Хороша сказка, да небось, ...с войнушками!