В другой мир на пмж

Первое, что я ощутила, когда немного очухалась и кинулась к нему, — это ужас от того, что опоздала. Вейн — а это действительно был он — не выглядел живым: столько синяков, кровоподтеков и даже ожогов на теле. И никакого движения, никакой реакции на перенос, так что я чуть не разрыдалась. Но увидев, как едва-едва вздымается грудная клетка, как с легким свистом вырывается воздух из приоткрытого рта, поняла: он жив. А значит, его можно спасти.

Я и не заметила, как оказалась на первом этаже и заметалась в поисках хозяина дома. Ивиц нашелся в небольшом огородике, разбитом в саду; я схватила его за руку и потащила внутрь, твердя ему, что срочно нужна помощь. Найдя у себя в доме полуживого менара, старик резко выдернул руку и требовательно взглянул на меня.

— Я потом все объясню. Где живет доктор? — меня трясло от слабости или страха, но в данный момент я была готова бежать за врачом на другой конец мира.

— Уверена, что доктор нужен?

Я даже задохнулась от возмущения: он его хоронить уже собрался?

— Не злись, — старик был на удивление спокоен и собран. — Тебя ищут. Его, судя по всему, тоже будут. И первым делом навестят всех врачей или просто разошлют им запросы.

Об этом я как-то не подумала. Понятия «врачебная тайна» на Менардине не существовало. Конечно, всем подряд про пациентов не рассказывали, но законных оснований допросить врача здесь имелось предостаточно. Вот только Вейн был не в том состоянии, чтобы отказываться от квалифицированной помощи даже при таком риске.

Тем временем Ивиц подошел к нему и начал водить вдоль туловища руками.

— Наполняй таз, вода должна быть теплая, неси тряпки, бинты и всю мою аптечку, она на кухне в крайнем слева ящике. — Я все еще не двигалась с места: неужели он сам целитель? — И побыстрее! Не стой столбом!

Больше ничего говорить не пришлось: я снова пулей выскочила из комнаты и помчалась вниз за аптечкой и тряпками, потом на второй заход с тазом, набрала воду, подняла температуру (хоть это я умею!), переборщила — разбавила холодной.

После того, как мы вместе промыли все раны, Ивиц взял бинты и связал Вейну руки, привязав концами к кровати; ноги тоже связал, что меня очень испугало.

— Чего смотришь? — прикрикнул старик. — Садись ему на ноги, будешь держать, чтобы не дергался.

Я молча выполнила указания, хотя искренне не верила, что смогла бы удержать здорового мужчину, весящего, наверное, в два раза больше меня. И в нынешнем состоянии Адальвейн вряд ли мог сопротивляться даже собственному убийству.

Уже через минуту поняла, как ошибалась. Вейн выгнулся дугой — я, конечно, этому помешать не смогла, просто скатившись с его ног, за что получила порцию отборной брани уже от Ивица. Дальше я отнеслась к своим обязанностям серьезнее: надо фиксировать — значит надо. Я обхватила его ноги чуть выше коленей, а сама легла сверху (надеюсь, кости у него не повреждены). Вопросом, знает ли старик, что делает, даже не задавалась: не до того было. Адальвейн бился и метался по полу, периодически откашливаясь кровью, глаза у него были то открыты, то закрыты, но признаков сознания он не проявлял — или боль настолько затуманивала разум, что воспринимать окружающую действительность он не мог.

Когда все закончилось, на улице совсем стемнело, Ивиц, и без того согнутый временем, окончательно сгорбился и сейчас сидел, низко опустив голову. Вейн наконец затих, его дыхание было ровным и глубоким, как во сне. Я же сидела, привалившись к шкафу, и сил на что-либо у меня не было. Даже до кровати дойти я бы не смогла, а по-хорошему, туда надо перенести Вейна…

— Ивиц, с вами все в порядке? — не выдержав, спросила я: уж слишком жалко сейчас выглядел старик.

Хозяин дома исподлобья посмотрел на меня — медленно, по стенке, поднялся и, тяжело ступая, пошел вниз. Только потом я подумала, что мой вопрос он мог воспринять как намек освободить помещение. Вздохнув, я почти повторила его действия и, аккуратно ступая, спустилась по лестнице. Старик сидел в кресле у очага и смотрел на огонь. Я замерла, не осмеливаясь его побеспокоить, а вот он не стал дожидаться, пока я соберусь с мыслями.

— Чего тебе? — прозвучало не грубо, скорее просто устало. — Твой друг спит — это нормально, до утра проспит точно.

— Я хотела вас поблагодарить. Вы мне ничего не должны, а спасаете и меня, и того, кого совсем не знаете, — я подошла поближе к огню и протянула немного озябшие руки.

— Почему же не знаю? Знаю, — огорошил меня Ивиц. — Благодаря Адальвейну ир Наваду я сейчас жив. Он спас меня от смертной казни.

Я вытаращилась на старика: бывает же! Интересно, расскажет ли он эту историю?

Видимо, я слишком активно выражала свое любопытство, так что хозяин дома усмехнулся и послал меня в погреб, пообещав, что все расскажет за кружкой горячего молока с медом.

Молоко я терпеть не могла, мед так вообще не переносила даже на запах. Молоко с медом вызывало у меня стойкое отвращение, подкрепленное воспоминанием о детских простудах, когда меня поили этой гадостью. Только сейчас слабость от магических усилий вкупе с усталостью, приправленной нервами и навалившимся вслед за ними голодом, заставили меня пересмотреть свои вкусовые предпочтения.

Я налила две большие глиняные кружки молока, подогрела сама магией — уже спокойно, не боясь перегреть, — и размешала по ложке меда. Старик с благодарностью принял у меня питье и начал свою историю, все так же не отводя взгляд от огня.

Он и правда был врач, да не простой, а военный полевой доктор, который умел все: мог роды принять, мог ногу пришить, мог пробитое легкое восстановить. Более того, он был одним из тех случаев, когда магический дар и призвание шли рука об руку. Поскольку мелкие локальные конфликты между государствами здесь только недавно почти сошли на нет, а набеги ригнов также не оставляли доктора без дела, он совершенствовал свое искусство. К сожалению, анестезии в этом мире не придумали, как и эффективных обезболивающих типа нашего аспирина. Можно обезболить магически, а травки немного притупят боль, но магии мало, а раненых бывает много. Целительский дар на Менардине — не редкость, но мало кто отказывается от сытой, спокойной жизни при работе в клинике или частной практике в пользу рисковой работы полевого доктора. Поэтому перед врачами всегда был выбор: либо делать все на живое, либо обезболивать, но лечить меньше пострадавших. А вот Ивиц нашел выход. Он просто открыл анестезирующий препарат, позволяющий безболезненно проводить даже операции по ампутации.