На пути Кортеса

В какой-то момент, прилетевший из-за частокола, дротик с медным наконечником ударил в грудь паренька. Выронив из рук свое оружие, он захрипел и рухнул с деревянного помоста. Прикрывать спину здоровяку стало некому, и скорее всего, все кончилось бы весьма печально, если бы вовремя не подоспевший к месту схватки атаман. Ударом кривого шамшира, он рассек не защищенную грудь, уже было перебравшегося через верх ограды и вознамерившегося подкрасться со спины ее защитнику, туземца. Высвобождая клинок Кольцо пинком отшвырнув от себя окровавленное тело врага и тут же покачнулся от сильного удара сзади. Удар был довольно ощутимым, но железо бахтерца оказалось не "по зубам" хрупким обсидиановым пластинам. Какие-то доли секунды, индеец, который только, что размаху рубанул казака тяжелой, утыканной острыми осколками камня деревяшкой, изумленно рассматривал выкрошившееся "лезвие" своего меча. Но стремительно сверкнув блестящая, полоса доброго, выкованного из хорошей стали неизвестным персидским мастером, клинка смахнула с его плеч все еще удивленно хлопающую глазами голову. Обезглавленный труп полетел вниз на головы лезущих следом соплеменников.

Между тем бой уже давно кипел практически по всей протяженности городских стен. Заваливая немногочисленных защитников крепости своими трупами натчи упорно и остервенело лезли вперед. Их потери были огромны, они росли с каждой минутой, с каждым преодоленным метром, но и силы осажденных тоже таяли, подобно куску льда под напором горячей воды.

Казалось бы, еще немного, небольшое усилие, один своевременно введенный в бой резерв и крепость падет, и резервов этих у осаждающих хватало. В нужный момент и в нужном месте не оказалось того, кто мог бы отдать приказ. Нет, все эти вожди, которых верховное "Солнце" натчей назначило командовать войском, никуда не делись. Они все так и остались, дружно лежать на вершине холма, сраженные пулями дальнобойной "титовки" в умелых руках казака.

В какой-то момент что-то словно надломилось в душах ошеломленных огромными потерями, разгоряченных боем индейцев и они дрогнули. Дрогнули и побежали. В этот момент огромное войско натчей перестало существовать как единое целое, распавшись на отряды, сильно разнящиеся между собой по численности и племенному составу. Надо ли говорить что часть этих вояк в большинстве своем "мобилизованных" насильно, воспользовалась случаем и попросту оставила поле боя, поспешив вернуться к родным очагам.

Ушли, конечно, далеко не все, но у тех, что остались забот существенно прибавилось. Как часто бывает в таких ситуациях, между военными вождями начались свары и "разборки". Напрасно отец Диего метался между разрозненными отрядами своих союзников, проявлял чудеса красноречия, сулил щедрые дары и грозил страшными карами, все его усилия пропали даром. Он сумел добиться лишь продолжения осады, но на повторный штурм сподвигнуть туземцев он уже не смог.

Наступило хрупкое затишье, в ходе которого обе враждующие стороны "зализывали" раны, подсчитывали потери и думали, что делать дальше.

***

Пока у стен Новочеркасска происходили описываемые нами события, неторопливые волны Миссисипи, лениво катящиеся к Мексиканскому заливу, уносили в своих объятиях небольшой челнок с одиноким гребцом.

Капризная Госпожа Удача улыбнулась пареньку, позволив ему беспрепятственно проскочить неприятельские посты, и теперь каждая минута, каждый гребок весла приближали казачонка к его цели. В душе удальца, впрочем, гордость за совершенный подвиг боролась с нешуточным страхом. Боялся Абдулка вовсе не встречи с врагами, грозящей ему немедленной гибелью, для столь юного возраста вообще характерны какая-то бесшабашная самоуверенность и совершенно наплевательское отношение к смерти. Она кажется чем-то далеким и маловероятным. А вот угроза хорошей взбучки, на которую в воспитательных целях никогда не скупились старшие казаки, казалась сорванцу вполне реальной. Дело в том, что в путь наш юный герой пустился на свой страх и риск, даже не подумав поставить в известность ни атамана, ни заменившего сироте отца - старого Панаса, а потому он вполне представлял себе не только размеры их признательности, но и суровость возможного наказания.

Однако, несмотря на все страхи и сомнения, горячее желание помочь попавшим в беду товарищам, заслужить и уважение, стать настоящим казаком, гнали парня вперед. Именно оно заставляло преодолевая усталость и боль от сбитых в кровь мозолей на ладонях, с каждым ударом весла приближать такую желанную цель: уже отчетливо виднеющиеся земляные валы расположенного на вершине высокого холма, на левом берегу реки Константиновского редута, и бело-голубое полотнище Андреевского флага над ним, которое лениво трепал веселый речной ветерок.

Вот и мы, дорогой читатель, последуем за этим теплым, майским, пахнущим рекой и цветами, дуновением, чтобы вскоре встретить одну уже знакомую нам особу. Ветерок между тем пронесся вдоль речного берега над грозной крепостью, распаханными полями и скоплениями хижин и храмов в прибрежных селениях племени туника, принявшего власть белых. Он прошумел над еще по-весеннему цветущей и зеленой прерией, сосновыми лесами, покружил над заросшими кипарисами и манграми, кишащими аллигаторами болотами, коими изобиловал здешний край. Тяжело поднял с водной глади огромную стаю пеликанов, подхватил под широко расправленные крылья, парящего в небе белоголового красавца орлана и наконец, достиг расположившегося на холмах между правым берегом соленого озера Оква-та и левым берегом Миссисипи, города. Ворвался во двор большого дома, скорее даже дворца, выстроенного в том, самом стиле, который много позже будет принято назвать "колониальным", весело закружил по саду, раскачивая ветки отцветающих яблонь и груш, украдкой пробравшись в беседку, принялся играть шелковой занавеской.

Сидящая за ней хрупкая, миниатюрная шатенка, отложив книгу, поднялась с резной, деревянной скамьи, откинула в сторону тонкую, практически невесомую ткань, подставила солнцу и ветру красивое лицо проводила взглядом черную точку парящей высоко в небе птицы. По губам ее пробежала слабая, немного грустная улыбка. Вот уже пятнадцать лет прошло, с тех пор как она отправилась в ту самую, злополучную археологическую экспедицию. Недолгое, романтичное и абсолютно безопасное, как ей тогда казалось, приключение вдруг резко перевернуло казавшуюся такой легкой и беззаботной жизнь. В один миг исчезли и дом с любящими, заботливыми, буквально боготворящими своего единственного ребенка родителями, веселые тусовки в ночных клубах и институт с его лекциями и зачетами. Все это пропало, словно растворилось где-то в глубине веков. Осталась лишь суровая, грубая действительность, со всей ее грязью, кровью, опасностями и смертями, и полным, принципиальным отсутствием таких привычных, казавшихся чем-то само собой разумеющимся, благ цивилизации. Трудно даже представить себе, то отчаяние, которое охватило Светлану, когда стало понятно, что возврата к прошлому уже не будет. К счастью для девушки, рядом оказался добродушный, невозмутимый здоровяк Щебенкин за широкими плечами которого она спряталась словно в неприступной крепости. Костя подарил ей семейное счастье, взял в руки словно нежный, хрупкий цветок и понес по жизни, тщательно оберегая от всех бед и неприглядностей. И вот этот сад, саженцы для которого были привезены купцами из далекой Германии, разбитый вокруг губернаторского дворца и беседка, шторы из ужасно дорогого и дефицитного по нынешним временам шелка, несколько тюков которого достались ему в качестве трофея при взятии Казани, весь этот комфорт и уют который можно было только представить себе в начале шестнадцатого века, все это было создано только для нее.

Женщина вздохнула. Увы, суровый и грубый век диктует свои условия и ее муж, настоящий моряк и воин, не может полностью посвятить себя только семье и любимой женщине. Неуемная Щебенкинская натура вновь и вновь влечет его на шаткую корабельную палубу, а ей остается только ждать. И Света ждала. Растила детей, как могла, сберегала семейный очаг, а еще занималась тем, что день за днем, в течение пятнадцати лет упорно работала, создавая с нуля всю систему образования княжества. Именно ее стараниями в каждом городе и в любой мало-мальски крупной деревне имелась школа, а в Форте Росс - университет, имеющий свой филиал и в Новороссийске.