Страница 81 из 91
Только в трюме я рассмотрел, насколько этот "Царь Давид" огромен, снаружи из-за ливня видел всего шагов на двадцать в обе стороны. Внутри ехать верхом не получилось, потолок, или как там его называют моряки, был слишком низким, пришлось вести коней в поводу. Дваш неуверенно предложил пойти налево, мы даже не знали, это к передней части корабля или к задней. Казалось, брели целую вечность, хорошо хоть, трюм освещался какими-то светильниками, а то через аппарель свет почти не пробивался. В какой-то момент мой конь заржал, и спереди донеслось ответное ржание. Наши жеребцы воспрянули духом и зашагали куда бодрей, чем раньше.
Вскоре мы подошли к сколоченным из досок трём денникам, это такие выгородки для лошади, чтобы держать их там не привязанными. Два пустых, а в третьем стояла кобыла королевской породы, наверно, это о ней говорили купцы из Гроссфлюса. Особой радости ни у неё, ни у жеребцов я не разглядел, стало быть, течки пока нет. Если внезапно начнётся, они втроём разнесут денники в щепки. Неужто трудно было разместить жеребцов где-то подальше? Но поправить это я не мог, так что просто расседлал коня, вытер его одной попоной и накрыл второй, налил воды и засыпал овса. Теперь можно было идти знакомиться с кобылой.
Лона и Дваш уже были там, она гладила лошадиную морду, а он стоял в углу денника, задрав лапу. Кобыла оказалась очень спокойная, безропотно позволяла трогать себя и Лоне, и мне, и с благодарностью во взгляде взяла у меня с ладони кусочек хлеба. Может, именно из-за её безропотности пёс и повёл себя так по-хамски, в денник моего жеребца он тоже забегал, но там не позволил себе ничего лишнего. Пока Лона скармливала лошадке ещё кусочек, я быстро осмотрел уздечку и седло. Поводья оказались мокрыми, значит, кобылу прогуливали. Правильно, лошадям вредно долго стоять неподвижно.
А как объяснить мокрое седло? Его мыли? Или случайно намочили? Или всё-таки кто-то недавно ездил верхом? Я и не сомневался, что ездила Фанни, но Лоне говорить не стал - мало ли, вдруг здешний конюх прогуливал лошадь под седлом. Да и вообще я решил, что здесь и сейчас совершенно незачем выяснять, не Фанни ли биологическая мать Лоны. Если она не поедет с нами в Эльдорадо, так без разницы, чья она мать, а если поедет - там и поговорим. Порошки правдивости, пытки, гипноз - всё будет под рукой.
Дваш прекратил метить территорию и тихо зарычал. Я прислушался, но уловил только непонятное гудение, будто поблизости работал какой-то мотор. Потом мотор замолчал, и зазвучали шаги, гулкие в огромном трюме. Кто-то шёл к нам, и не пытаясь скрываться. Мы с Лоной схватились за арбалеты, а Дваш сохранял спокойствие - о постороннем он предупредил, но угрозы не чуял. Вскоре мы увидели мальчишку в морской форме и с пейсами. Он подошёл к нам, показав пустые руки, и что-то сказал на своём языке. Лона перевела, что он - юнга, это что-то вроде коридорного в отеле, зовут его Зеев, и он на весь рейс в нашем распоряжении, так что когда мы закончим с лошадьми, он отведёт нас в каюту.
Торгового юнга не знал, мне пришлось говорить с ним через переводчика. Я спросил, кому принадлежит кобыла, он сказал, что принцессе, а на вопрос, кто на ней ездил раньше, только пожал плечами. Зато ответил, что никакой Фанни на корабле нет, зато есть алам Фаина, а она это или не она, он без понятия. Лона пояснила, что алам - это воинское звание, причём высокое, если не генерал, то близко. О чём ещё можно спросить юнгу, я так и не придумал, так что мы ему сказали, что с лошадьми пока всё. Мы взяли вещмешки, и он куда-то повёл нас по трюму. Шли мы, шли, пока не уткнулись в вертикальную лестницу, и юнга, сделав приглашающий жест, полез по ней вверх. Дваш жалобно заскулил, я тоже не представлял, как пёс сможет тут подняться, так что стащил мальчишку обратно, отвесил подзатыльник и показал на собаку.
Юнга безропотно повёл нас дальше, и в конце концов мы все оказались на круглой деревяшке примерно в полтора шага в ширину. От её краёв уходили вверх четыре каната, сплетаясь у нас над головами в один. Очень похоже на подъёмник, но я не видел ворота, который надо крутить, чтобы подниматься. Значит, крутить его будут другие люди, а Зеев подаст им сигнал, что пора. И точно, парнишка достал из кармана пластиковую штуковину, похожую на ту, что была у рэба Иегуды, и потыкал в неё пальцем. Раздалось то самое гудение, что недавно насторожило Дваша, канаты натянулись, и подъёмник пополз вверх.
Конечно, как же я не догадался? Если у израильтян есть моторы, что крутят лопасти геликоптера, с какой стати им руками крутить ворот подъёмника? А мальчишка - всё-таки мерзавец. Когда шёл к нам, спустился на этой хреновине, а вверх собирался тащить нас по штурмовой лестнице. Так что подзатыльник он честно заработал. Тем временем мы проехали через круглый проём в потолке, снизу я его не заметил. Лона, едва мы начали подниматься, схватилась за меня, да так и не отпускала. Дваш лёг набок и, похоже, заснул, хотя с ним никогда нельзя быть уверенным. А я... Мне смотреть вниз с высоты в сорока локтей - сущая ерунда. Доводилось заглядывать в пропасти в тысячу локтей в глубину.
Едва подъёмник закрыл проём в потолке трюма, мотор остановился, причём юнга никаких команд не отдавал. Не иначе, автомат какой-то сработал, в смысле, автоматический механизм. Какое-то подобие предохранительного клапана на котлах - досюда можно, а вот дальше - хрен тебе, запрещено. Юнга сошёл с подъёмника, мы последовали за ним. Сперва по палубе, потом по каким-то коридорам, и в конце концов мы подошли к необычной двери. Зеев что-то на ней покрутил, и она распахнулась с каким-то странным чмоканьем. Лона его спросила и перевела мне ответ:
- Эта дверь особая, не пропускает ни воду, ни воздух.
- Она есть герметичная, - вспомнил я нужное название.
- Наверно. Никогда этого слова не слышала, - она вошла в каюту и радостно закричала.
Я тоже шагнул внутрь и увидел двух обнимающихся женщин.
- Как я рада тебя видеть, Мелона, деточка моя, - приговаривала Фанни, гладя Лону по волосам.
- Алам это есть кто? - спросил я, просто чтобы не молчать.
- Алам - это моё воинское звание. Полковник, по-вашему. Ещё вопросы есть?
- Кобыла в трюме есть зачем?
- Свадебный подарок Мелоне. Вы, два юных идиота, взяли из королевской конюшни жеребцов. Как они, по-вашему, будут размножаться в Эльдорадо?
- Там есть другие лошади, - сказала Лона. - Жеребцам безразлично, та порода или не та.
- Ты видела горских лошадей? Они размером чуть больше вашей мерзкой собаки! Им не разродиться, если вдует такой гигант.
Фанни была права, но я задумался о другом. Сможет ли эта порода прижиться в горах? Они большие, крови в них много. Хватит ли в нашем воздухе кислорода, чтобы насытить всю кровь? Хотя в иноземных купеческих караванах бывают лошади с равнин, и они размером хоть и поменьше королевских, но куда больше наших. Так вот, купеческие лошади вовсе не помирают массово от удушья. И всё же непонятно, что делать с этими двумя красавцами и красавицей, если они не приживутся в высокогорье?
- Пытаешься угадать, приспособятся ли они к горам? - ехидно поинтересовалась Фанни, уже переставшая обниматься с Лоной. - Не бойся, в Берге их сородичи прекрасно себя чувствовали, а там высота ненамного меньше вашей.
- А я смогу приспособиться? - робко спросила Лона.
- Сможешь. Поначалу будет противно, но привыкнешь быстро. Вон, мать твоего дружка тоже родом с Побережья, и ничего, живёт в Эльдорадо припеваючи. Тебе же не придётся там валуны ворочать. А чтобы просто ходить или кататься на лошади, кислорода достаточно. Ты мне вот что скажи, малышка - мне с тобой ехать? Не волнуйся, я там выживу.
- Это есть зависящее не только от тебя, - буркнул я.
- Не вздумай! - вскинулась Лона. - Она мне маму заменила!
- Она есть ничего не заменявшая, - отмахнулся я. - Лона, ты есть способная объяснить, седло кобылы есть мокрое почему?