Страница 24 из 40
Итак, ворота города были закрыты и мосты через рвы снесены. Для защиты стен с морской стороны под наблюдением генуэзцев была протянута цепь из деревянных понтонов через вход в бухту Золотой Рог. Она защищала двадцать шесть кораблей, стоящих в бухте. До этого семь кораблей – шесть критских и один венецианский – тайно отплыли, чтобы избежать осады, с семью сотнями итальянцев на борту. Но больше подобных дезертирств не было. Всю Святую неделю народ молился в церквях об избавлении. Когда она окончилась, султан в соответствии с законом ислама направил своих парламентеров с флагом перемирия и последним предложением мира. В обмен на добровольную сдачу он обещал сохранить жителям города жизнь и собственность под османским протекторатом. Горожане сдаться отказались. И 6 апреля начался обстрел. Неделю спустя он усилился и продолжался без перерыва в течение шести недель.
В стремлении проломить стены города султан полагался скорее на артиллерию, чем на людскую силу, причем не только на пушки и мортиры, но и на катапульты. Его войска, однако, не смогли добиться быстрого успеха. Хотя стены во многих местах были повреждены огромными ядрами, а несколько башен снесено, существенных проломов в стенах не было, и четырехчасовой штурм осман окончился неудачей. Греки под руководством Джустиниани быстро ликвидировали ущерб и укрепили ослабленные участки, используя для этого тюки шерсти и куски кожи, но там, где угроза была наибольшей, соорудили частокол из деревянных брусьев и бочек с землей.
Ничуть не успешнее оказалась и атака турок с моря, где корабли султана дважды пытались преодолеть понтонное заграждение на входе в бухту, и оба раза их постигла неудача. Более того, в середине апреля три генуэзские галеры, нагруженные оружием и боеприпасами и сопровождаемые греческим транспортом с Сицилии, смогли пройти через Дарданеллы и появились перед городом. Получив известие об их прибытии, султан лично отправился к адмиралу, чтобы отдать приказ. Он должен захватить и потопить суда и, если не сделает этого, пусть лучше не возвращается живым. В течение всего дня, на виду у жителей города, бушевало морское сражение. Корабли христиан, лучше вооруженные и управляемые опытными моряками, успешно миновали турок и благополучно вошли в убежище – бухту Золотой Рог. Султан, наблюдая за поражением своих кораблей с берега Босфора, настолько разгневался, что загнал своего коня в воду и, несмотря на свое невежество в морском деле, стал выкрикивать команды адмиралу и его экипажам, сопровождая их проклятиями. Но и это ничего не изменило. После сражения он излил на адмирала все свое негодование, подвергнув его порке и угрожая посадить на кол. Вместо этого он снял адмирала с должности и конфисковал всю его личную собственность, распределив ее между янычарами.
Мехмед ясно видел, что Константинополь не может быть взят одной лишь атакой с суши, а его морское наступление провалилось. Чтобы исправить ситуацию, Мехмед нашел остроумное решение, возможно подсказанное ему находившимся у него на службе итальянцем: перетащить свои корабли с Босфора в Золотой Рог, обойдя заграждения на входе. Инженеры Мехмеда построили с этой целью дорогу, идущую вверх по долине, через водораздел, лежащий на 200 футов выше уровня моря, а затем спускающуюся к гавани по другой долине. На всем протяжении дорогу выложили смазанными жиром бревнами, чтобы по ним могли двигаться металлические салазки. На них укрепили морские суда, поднятые из воды системой блоков, и по суше перевезли с помощью упряжек волов.
С поднятыми парусами, развевающимися флагами и гребцами, поднявшими весла в воздух, они создавали у изумленных христианских моряков и наблюдателей иллюзию морского флота, идущего вниз по холму в направлении гавани. Вскоре в водах Золотого Рога, в самом центре морской обороны греков, на плаву оказалось около семидесяти турецких кораблей. Попытка венецианцев и генуэзцев использовать против них легковооруженные корабли, за которыми шли две большие галеры, окончилась неудачей ввиду отсутствия элемента внезапности и действий турецких береговых батарей, потопивших два корабля. Греки таким образом потеряли контроль над Золотым Рогом, и турки теперь могли действовать в их тылу. Они смогли окружить и взять под контроль генуэзцев в Пере; построить понтонный мост через гавань, выше города, и тем самым укрепить свои коммуникации; поставить под угрозу стены с морской стороны и тем самым существенно ослабить оборону.
За этой морской победой турок не последовала немедленная атака по суше. Оба противника вели лишь незначительные военные действия. В городе закончилось продовольствие, а снабженческий флот из Венеции так и не пришел. Моральный дух защитников Константинополя упал. В отсутствие помощи от христианского Запада нашлись те, кто попытался убедить императора покинуть город и организовать сопротивление вне его стен. Он отказался со словами: «Для меня невозможно уйти: как могу я покинуть церкви нашего Господа, Его слуг – священников, и трон, и мой народ в столь трудном положении?.. Я умоляю вас, мои друзья, в будущем не говорить мне ничего другого, кроме: «Нет, Господин, не оставляйте нас. И я никогда вас не покину». Он предпочел «последовать примеру Доброго Пастыря, который положил жизнь свою за овцы своя».
После почти семи недель осады с применением наиболее современных из имевшихся вооружений ни один турецкий солдат еще не вошел в пределы города. Попытки сделать подкопы под стены и перекинуть мосты через ров окончились неудачей. Операции в бухте Золотой Рог не принесли решающего успеха. В этот критический момент великий визирь Халил, который с самого начала не поддерживал идею осады, при поддержке своих молодых коллег стал убеждать султана предложить грекам мир. Через эмиссара он предложил императору выбор между выплатой крупной ежегодной дани и свободным уходом из города жителей со всем их имуществом и королевство в Пелопоннесе для него лично. Император отверг оба предложения. Султан заявил, что теперь у греков нет иного выбора, кроме сдачи в плен, смерти от меча или обращения в ислам.
Он объявил свои заключительные планы штурма, который был назначен на вторник, 29 мая. Накануне в воскресенье султан объехал всю армию, в сопровождении глашатаев, доводивших до всеобщего сведения, что, согласно обычаю ислама, солдатам будут даны три дня на разграбление города, богатства которого будут честно поделены между ними. Первый, кто взойдет на стены, будет награжден поместьем и высоким постом в администрации. Для самого султана остаются здания и стены Константинополя. Защитники города уже слышали радостные крики вражеских солдат, доносившиеся из-за стен, и их клич: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед Пророк Его». Всю ночь турки засыпали крепостные рвы и подносили оружие под звуки дудок и труб и свет многочисленных факелов, настолько яркий, что лагерь турок казался объятым огнем. Догадываясь, что их ждет, греки могли только преклонять колени и молиться.
Весь следующий день у городских стен царила полная и зловещая тишина, поскольку турецкие войска отдыхали перед штурмом. В городе тишину нарушал звон церковных колоколов и звуки гонгов: горожане с молитвами шли по улицам и вдоль стен, неся иконы и другие священные реликвии. Султан после последней проверки боевой готовности армии созвал министров и командующих войсками в свой шатер. На протяжении веков, напомнил он им, захват столицы христиан был священной обязанностью правоверного мусульманина. Завтра он пошлет своих людей, волна за волной, штурмовать город до тех пор, пока его защитники, измученные и отчаявшиеся, не сдадутся. Султан призвал своих офицеров проявлять мужество и поддерживать дисциплину.
Император, обращаясь к своим командирам, сказал, что мужчина всегда должен быть готов умереть за свою веру, свою страну, свою семью и своего монарха. Сейчас каждый должен быть готов умереть за все эти ценности сразу. Император говорил о славе и традициях великой столицы империи, о вероломстве султана-иноверца, который стремится разрушить истинную христианскую веру, заменив Христа «фальшивым» Пророком. Он призвал своих соратников быть достойными предков, древних героев Греции и Рима, быть храбрыми и непоколебимыми. С Божьей помощью они победят. Такой, по словам Гиббона, была «погребальная речь по Римской империи».