Страница 22 из 40
В последние годы своей жизни Мурад стал проявлять больше дружелюбия к сыну, который наносил визиты в Адрианополь и сопровождал отца в нескольких военных кампаниях. Мехмед принял свое боевое крещение, командуя анатолийскими войсками в битве под Косовом, и участвовал вместе с отцом в безуспешной осаде Крои в Албании в 1450 году. Когда годом позже Мурад скончался от апоплексического удара, Мехмед находился в Магнесии. Получив известие, он, как гласит история, немедленно вскочил на своего арабского коня и поскакал к северу, к Геллеспонту, со словами: «Всякий, кто любит меня, пусть следует за мной!»
Он остановился на два дня в Галлиполи, чтобы дождаться прибытия свиты, а затем отправился в Адрианополь. Там в присутствии множества людей он взошел на престол. Заметив, что Халил, ближайший друг его отца, и второй визирь Исхак-паша стоят немного в стороне, словно опасаясь за свое будущее, он через главного евнуха передал им приглашение занять привычные им места. Затем он подтвердил, что Халил сохраняет свой пост, Исхака назначил губернатором Анатолии с инструкцией доставить тело его отца в Бурсу.
Вдова Мурада, женщина из знатного османского рода, подошла к Мехмеду, чтобы выразить соболезнования по поводу смерти отца и поздравить с восхождением на трон. В это время ее малолетнего сына Ахмеда утопили в ванне по приказу Мехмеда – это братоубийство выражало страх сына рабыни лишиться трона. Лишенная всего вдова Мурада была отправлена в Анатолию в качестве принудительной невесты губернатора – Исхак-паши.
Позже, в Бурсе, Мехмед еще раз столкнулся с бунтом янычар. Он энергично подавил его, изгнав многих из корпуса, но в качестве разумной предосторожности повысил жалованье оставшимся янычарам. Это весьма дальновидный шаг, который тем не менее создал для последующих султанов достаточно затруднительный прецедент. Одновременно он сформировал несколько новых подразделений из дворцовых охотников и сокольничьих – сильный отряд, из которого он мог выбирать воинов на должность аги (начальника) и для службы в своей челяди. Реорганизованные янычары превратились в еще более мощное ядро османской армии, чем когда-либо ранее. Вскоре Мехмед был готов к началу великого предприятия, которое он задумал уже давно, – осаде Константинополя.
Глава 7
У христианских держав сложилось невысокое мнение о юном султане, теперь Мехмеде II. Оценивая его по провалам на заре карьеры, они все еще видели в Мехмеде неопытного юношу с сомнительным авторитетом, который едва ли мог что-либо добавить к завоеваниям своего отца. Однако Мехмед быстро превратился во влиятельное лицо. Коренастый, сильный и красивый, он держался с большим достоинством, неизменно был вежлив и сдержан с людьми. Он обладал орлиным профилем и проницательным взглядом, а характер имел холодный и скрытный. В результате окружавшие Мехмеда люди нередко испытывали неловкость, но его живой ум, неукротимая энергия и неослабевающее стремление к цели, желание достичь абсолютной власти неизменно вызывали уважение. В начале правления Мехмед пытался произвести впечатление человека миролюбивого.
«Мир был на его губах, – пишет Гиббон, – но война – в его сердце». Принимая иностранных посланников, он демонстрировал готовность подтвердить договоры своего отца – с венецианцами и генуэзцами, с Хуньяди, с Сербией, Валахией, Рагузой, островами Эгейского моря, рыцарями Родоса, даже с монашеской общиной горы Афон. Послы императора Константина сначала встретили со стороны султана дружественный прием и клятву уважать территорию Византии, а также обещание платить за содержание под арестом в Константинополе его родственника, претендента Орхана (который был внуком Баязида), из доходов некоторых греческих городов, расположенных в долине Струмы.
Однако следующие посланники в его лагерь в Малой Азии оказались недальновидными и заняли жесткую позицию, жалуясь, что обещанные деньги не были выплачены, и даже требуя увеличить сумму. Они позволяли себе при этом демонстрировать скрытую угрозу и намекнули султану, что претендента можно использовать. В ответ на это великий визирь Халил, знавший характер своего юного господина лучше, чем кто-либо другой, посчитал необходимым, как цитирует Гиббон, предупредить послов: «Вы, глупые и жалкие римляне, нам известны ваши замыслы, а вы даже не подозреваете о таящейся в них опасности для вас самих! Осторожного Амурата больше нет; его трон занят молодым завоевателем, которого не могут связать никакие законы и никакие препятствия не могут остановить… Зачем вы пытаетесь испугать нас тщетными и косвенными угрозами? Освободите беглеца Орхана, коронуйте его султаном Романии; позовите венгров из-за Дуная; восстановите против нас страны Запада; и будьте уверены, что вы только спровоцируете и ускорите свою гибель».
Султан успокоил посланников любезными словами. Но император дал повод султану не соблюдать его прежнюю клятву уважать территориальную целостность империи. В Адрианополе Мехмед приказал изгнать греков из городов Струмы и конфисковать их доходы. По возвращении в Малую Азию, переправившись через Босфор в его самом узком месте, напротив замка, построенного султаном Баязидом на азиатской стороне в Анадолу Хисары, он приказал построить новый замок на европейском берегу, расположив его напротив первого, что на территории Византии. Это гарантировало османам контроль над проливом и обеспечило базу для намеченной осады Константинополя.
Император немедленно направил своих послов с заявлением протеста против нарушения существующего договора, напомнив Мехмеду, что Баязид спросил разрешения императора, прежде чем построить собственный замок. Но султан презрительно отказался принять послов. Когда работа над крепостью началась, император направил других послов с дарами, продовольствием и напитками, чтобы просить защиты для греческих деревень на Босфоре. И снова султан проигнорировал их. Когда прибыло третье посольство, требуя гарантии, что строительство замка не является подготовкой к нападению на Константинополь, Мехмед бросил послов в тюрьму и отрубил им головы. Это было равносильно объявлению войны. С тех пор в Константинополе воцарился страх. «Это конец города, – жаловались люди, – конец нашего народа. Это дни Антихриста».
Зимой 1451 года Мехмед приказал собрать около пяти тысяч каменщиков и других рабочих из всех провинций империи. Люди султана повсюду реквизировали строительные материалы, а следующей весной были разрушены церкви и монастыри, чтобы расчистить территорию и окрестности, а также обеспечить каменщиков строительными материалами. Султан лично занимался планированием стен замка и весной прибыл на стройку, чтобы осуществлять надзор и ускорить строительные работы. За четыре с половиной месяца замок был возведен и назван Богаз Кесен, что означает «Разрезающий пролив» или «горло». Греки называли его Румели Хисары, или Замок Румской земли, в отличие от расположенного на противоположном берегу Анадолу Хисары – Анатолийского замка.
Строительные работы были завершены, и султан со своей армией подошел к стенам Константинополя, где провел три дня, осуществляя разведку оборонительных сооружений. Затем он вернулся на зиму ко двору в Адрианополь, оставив в замке гарнизон численностью пятьсот человек. Он приказал, чтобы каждое судно, следующее через пролив в любом направлении, спускало паруса и становилось перед замком на якорь для получения разрешения продолжать плавание и внесения платы за право прохода. В случае отказа судно следовало потопить замковой артиллерией, состоявшей из трех громадных пушек, установленных на башне у воды. Каждая пушка могла выстрелить каменным ядром весом 600 фунтов.
Эти орудия были работой венгерского инженера по имени Урбан, эксперта по литью металла. Сначала Урбан предложил свои услуги императору, но тот не смог оплатить его труд и материалы, в которых он нуждался. Поэтому инженер предложил свои услуги султану, заявив, что может изготовить пушку, способную сровнять с землей стены не только Византии, но и самого Вавилона. Мехмед, интересовавшийся каждым новым изобретением военной науки, был полон решимости оснастить свои войска наиболее современным из имеющегося оружия. Он постоянно изучал технические руководства по строительству современных крепостей и осадных машин, консультировался с иностранными экспертами по вооружению, которых приглашал к своему двору. Так что он немедленно нанял Урбана за самую высокую плату и в качестве первого испытания его мастерства приказал изготовить пушку для башни новой крепости Богаз Кесен, достаточно дальнобойную, чтобы контролировать Босфор. Готовое через три месяца орудие сразу подверглось проверке: венецианское судно, шедшее по проливу с грузом зерна по пути в Константинополь, отказалось остановиться и было – весьма эффектно! – потоплено прямым попаданием ядра.