Страница 15 из 18
Зимние вьюги, когда можно было заплутать в дороге, приписывали опасным святочным бесенятам – шиликунам. Уроженец Котельничского уезда Вятской губернии Г. А. Котельников (1925–1999) в очерке о «крещенских вечерах под Котельничем» писал:
«Шиликуны, закрутив в поле вьюгу, ночью невесть куда водили запоздалого путника, сбивали лошадь с дороги, да чего только не творили. По рассказу нашей покойной соседки Раисы Агеевны, её братан (двоюродный брат. – В. К.), ехавший вечером на Крещенье из Котельнича домой, в деревню Вагины (давно это было, до советской власти), повстречался с шиликунами:
– Лошадь в один миг остановилась, хочет сдвинуть сани, но не хватает силы, рвётся вперёд, пятится, фыркает ноздрями, как на пенёк наехала. А дорога ровная, закатана. Перекрестясь, начал читать молитву: “Да воскреснет Бог и расточаются (так! – В. К.) врази Его…” Рванула лошадь и легко побежала. Шиликуны-то невидимы, в сани, оказывается, прыгнули. Я-то не растерялся, молитвой их выгнал»[145].
В Белозерье, на Русском Севере был записан такой диалог собирателя-фольклориста с информантом: «(Были злые люди, которые порчу наводили?) Да, были. (А сейчас есть?) А теперь, поди знат, есть: и сделают. Вот у нас в Екимове. Поехали туды, в деревню, так колесо дорогой свалилось, и кони не пошли, всё наделали. (А кто сделал?) Кто там знает»[146]. Характерно, что обычное дорожное происшествие – поломку телеги, да ещё, быть может, строптивость коней – охотно припишут колдовству. В пути ведь случилось…
Православные церковнослужители тоже осмысляли дорожные происшествия сходным образом – как козни дьявольские, происки «врага», что хочет добрым христианам «путь преградить». Настоятельница женского Борисоглебского Аносина монастыря (в д. Аносино нынешнего Истринского района Московской области) игуменья Евгения (Озерова; 1815–1890) вспоминала о случае, произошедшем в её монастыре, по-видимому, в 1860-х гг. Одна из сестёр сделалась бесноватой. По совету митрополита Московского и Коломенского Филарета (1782/1783–1867) ей давали пить воду с иконы преподобного Сергия, а затем настоятельница повезла её в Троице-Сергиеву лавру для исцеления. «Остановились кормить лошадей; сами отдохнули, пообедали, – приказываю закладывать, кучер говорит: “С лошадью что-то сделалось, вся в пене, трясётся и корму не ест”. В раздумьи велела нанять лошадь, и вдруг пришла мне мысль, не враг ли нам хочет преградить путь, – и, призвав помощь Угодника Божия и молитвы Владыки (Сергия Радонежского и митрополита Филарета. – В. К.), скатила водой образ, им мне благословлённый, облила лошадь и отдала остальное ей выпить. Лошадь успокоилась, съела корм, и мы доехали благополучно; после чего она служила нам несколько лет»[147].
Бывало и так, что наваждение принимало вполне явный вид, чуть ли не сталкиваясь с проезжим на узкой дороге. На Русском Севере в недавнем прошлом был записан рассказ об исходе иконы Михаила Архангела из церкви, которая потом сгорела. То есть задним числом, уже после пожара, происшествие на дороге было истолковано именно как случай с переездом иконы из обречённой на погибель церкви. В таком виде оно и запомнилось.
«Мужчина из Лопатина ехал с дровам. Едет он, едет, наверно, часов в 12 так едет. Господи! Что это такое! Несут! Весь он так и сияет, так и сияет, как весь в огнях или в золоте! А второго несут, тёмный такой, как в гробу. Тёмный, тёмный такой. А впереди этого идёт мужчина. А этому мужчине, который с дровам, говорит: “Возьми в сторонку! Станьте в сторонку!” Я, говорит, встал в сторонку. Так и несут. Так какая ужасть-то! А это Михайла Архангел выходил оттуда в Оселок, на Лопатино в Оселок. И такой страсти-то! И говорит, сильно много народу, много народу-то. ‹…› Светлый – это Михаил Архангел, а это тёмный царь, тёмный царь»[148].
Дорожные встречи и наваждения бывают столь опасны, что вот уже и встреченный на пути Михаил Архангел (который почему-то шествует вместе с неким «тёмным царём») – это прямо «ужасть»! И даже встреченная на дороге Богородица оборачивается грозной и вещей полуязыческой богиней, которая пророчит смерть. Летом 2002 г. экспедиция Центра социальной антропологии Российского государственного гуманитарного университета в Козельском районе Калужской области записала такую легенду. Молодые – жена с мужем – ехали по дороге и «на росстанях» встретили женщину, одетую во всё чёрное. Та спросила их, почему они ей поесть ничего не привезли. Заодно попросила дать ей какую-нибудь одежду переодеться – «я же вся лохматая». Пришлось им для этого домой возвращаться. Взяли они дома для неё не старое платье, а новое, хорошее. Взяли и блинов. Вернулись к ней. Она поела, переоделась и говорит: «Вот зря вы мне новое привезли, будут гибнуть молодые люди, а старые останутся». Это была Богородица. Она поднялась в воздух тучечкой и ушла. С тех пор всё так и идёт, как она предсказала: старые живут и живут, а молодёжь-то погибает[149].
Такие вот, верили люди, случаются на дороге предсказательные, пророческие встречи. Иной раз это встречи не просто с потусторонним, а с самой смертью. Подобно тому, как гадание – это всегда общение с «иномирными» вещими силами. В дорожной ситуации почитавшиеся простыми людьми православные святые, да и сама Богородица выявляют людям свою грозную, опасную сущность.
В народе были широко распространены представления о зачарованных кладах. Знали, что чаще всего клады находились под охраной «нечистой силы». А брать их можно было, имея при себе цветок папоротника. В конце XIX в. собиратель фольклора М. А. Синозерский записал от Пимена Назарова, крестьянина Витебской губернии, быличку, в которой стерегущая клад «нечисть» привиделась мужику тройкой на дороге. Дескать, как-то раз один мужик потерял лошадей и пошёл их искать. Уже стемнело, а лошадей всё нет. Повернул мужик обратно. Слышит, что сзади по дороге кто-то едет на тройке, кричит ему: «Посторонись!» Мужик свернул и шапку снял, думая, что это господа едут. Вот тройка уже рядом. Оттуда кричат ему: «Снимай лапти, а то худо будет!» Мужик снял – а тройка-то и пропала, будто провалилась. Тогда только догадался он, что, верно, бродя по лесу, зацепил цветок папоротника, ненароком сорвал его и заронил в лапоть. А седоки-то были сами «нечистые». Когда лапти снял – цветок выпал оттуда, а они его и подхватили[150].
В г. Тульчине Винницкой области Украины в 2005 г. были записаны рассказы о живших там некогда еврейских извозчиках – балагулах. В еврейских местечках они бывали людьми бедными, невысокого статуса. Однако в рассказах-воспоминаниях они наделялись особенными чертами: по словам собиравшей и изучавшей эти истории М. В. Хаккарайнен, балагулы в них «приобрели наибольшую славу»; «балагулы в некотором смысле наделены сакральными чертами»; парадоксально, но в рассказах «их наделяют чрезвычайно высокой властью». Хаккарайнен писала: «Профессия извозчиков, связующего звена между местечком и окружающим миром, заставляла их выезжать далеко за территорию города. Можно думать, именно поэтому с этой профессией связаны таинственные истории. ‹…› Иногда в рассказах об извозчиках присутствуют чудесные события, связанные с дальними поездками, – встреча с потусторонними силами, получение таинственно появившихся драгоценностей»[151].
И в наши дни нередко можно услышать рассказы о необычных дорожных случаях. Вот, к примеру, такая, связанная с дорогой, история: «Эжва – это считается район Сыктывкара. На самом деле туда надо ехать по старой дороге. Езды минут 40–50 от центра. Старая дорога проходит через кладбище, там кладбище раньше было, по нему дорогу проложили. И ночами, когда едут, там всякое видят… Похоронные процессии и всякое такое. И одиночные люди тоже встречаются. Там много из-за этого аварий случается. Сейчас там проложена и ещё одна, новая дорога – так на ней ничего такого не случается»[152].
145
Котельников Г. А. Крещенские вечера под Котельничем // Котельников Г. А. С любовью к родине моей: краеведческие статьи и очерки. Котельнич: [Б. и.], 2002. С. 127.
146
Адоньева С. Б. Прагматика фольклора. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та; ЗАО ТИД «Амфора», 2004. С. 101.
147
Из воспоминаний игумении Евгении о московском митрополите Филарете // «Женская Оптина»: материалы к летописи Борисо-Глебского женского Аносина монастыря / сост. С. и Т. Фомины. М.: Паломник, 1997. С. 229–230.
148
Мифологические рассказы и легенды Русского Севера / сост. и авт. коммент. О. А. Черепанова. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996. № 416.
149
Буркова В. Н., Тименчик В. М. Фольклорно-этнографическая экспедиция в Козельский район // ЖС. 2004. № 1. С. 52.
150
Синозерский М. Цвет «папретника» // ЖС. 1896. Год 6-й. Вып. 3–4. С. 537.
151
Хаккарайнен М. Местечко вспоминает о прошлом: рассказы о еврейских ремесленниках и ремёслах // Штетл, XXI век: полевые исследования / сост. В. А. Дымшиц, А. Л. Львов, А. В. Соколова. СПб.: Изд-во Европ. ун-та в С.-Петербурге, 2008. С. 171–172.
152
ЛАА. Зап. в 2007 г. от Н. А. Нестеровой (1987 г. р.), уроженки г. Сыктывкара.