Ухаживая за Джулией

Мэри БЭЛОУ

УХАЖИВАЯ ЗА ДЖУЛИЕЙ

Глава 1

– Как только я умру, они слетятся, как мухи на мед, – сказал граф Биконсвуд своей внучке – точнее, приемной внучке. Дочь графа вышла замуж за отца Джулии Мейнард, когда его ребенку от первого брака едва исполнилось пять лет.

– Дедушка! – Джулия нахмурилась и закрыла книгу, которую читала ему вслух. Откинувшись на подушки, старик пытался слабыми шишковатыми пальцами разгладить на груди простыню. – Не говори подобных вещей.

– Они слетятся, как миленькие, – упрямо заявил граф. – Они будут плакать в три ручья и ругать тебя за то, что ты не уведомила их заранее. Но мы перехитрим их, девочка. – Его смешок перешел в кашель.

– Я не хочу, чтобы ты говорил о смерти, – рассердилась девушка, вставая и аккуратно поправляя простыню. Потом она нагнулась и поцеловала старика в лоб. Его кустистые седые брови пощекотали ее подбородок.

– Но это правда. Мое тело изношено, Джули. Пришло время сменить его на новое. – Он снова хихикнул. – Пора протянуть ноги.

– Теперь, когда настала теплая погода, тебе должно стать легче, дедушка, – быстро ответила она. – Однако, думаю, нам следует сообщить всем родным, что тебе нездоровится. В последние месяцы мне приходится лгать и тете Юнис, и тете Саре, уверяя в ответ на их письма, что ты прекрасно себя чувствуешь и благодаришь за внимание. Но ведь это не правда. Они должны знать. И тебе будет приятно иметь рядом побольше родных.

– Вот еще! – Граф свирепо нахмурился из-под густых седых бровей. – Мне не нужна ничья компания! Чтобы все с постными лицами ходили на цыпочках, разговаривали шепотом и пичкали меня разными кашками? Нет уж, уволь! – Он замолчал, с трудом переводя дыхание.

– Ладно, – согласилась Джулия, сочувственно наблюдая за дедом, – Я не буду настаивать на своем. – Хотя именно она потом станет козлом отпущения. Он был прав насчет поведения родственников, но Джулия не высказала это вслух. Потом в уме ее возник вопрос, но она тут же его отбросила. – Тебе нравится «Путешествие Гулливера»?

– Не больше, чем пятьдесят лет назад, когда я впервые прочитал эту книгу. Тот Гулливер был дурак, второго такого трудно найти. Нет, я лежал и думал, Джули.

Она щелкнула языком.

– Итак, я читала напрасно. Ты даже не слушал.

– Мне нравится звук твоего голоса, – ласково ответил граф. – Кроме того, ты читала и ради собственного удовольствия, девочка. Иначе было бы глупо сидеть здесь с умирающим стариком в такой прекрасный солнечный день.

– Совсем не глупо, дедушка, – возразила Джулия. – Ты обязательно поправишься. Ты сам говорил, что вчера чувствовал себя достаточно бодрым.

– Чувствовать себя бодрым в этот час – значит видеть хорошенькую горничную и знать, что в один прекрасный момент это зрелище наполнится смыслом, – произнес он смеясь и снова закашлялся.

– Как тебе не стыдно, дедушка, – протянула Джулия, садясь на свое место. – Но я не доставлю тебе удовольствия видеть, как я покраснела.

– Ты не замужем, – произнес граф, хмурясь и пристально глядя на внучку из-под кустистых бровей. – Ты знаешь, что это будет означать после моей смерти, Джули.

Джулия вздохнула.

– Давай не будем снова обсуждать это, – попросила она. – Ты не хочешь чаю? Кухарка испекла твое любимое печенье с черной смородиной. Тебе принести попробовать?

– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил граф. Джулия снова вздохнула. Ничто не могло отвлечь деда, если он брался за обсуждение своей любимой темы. К тому же он хорошо знал ее возраст.

– Двадцать один, – тем не менее ответила она. – Старая кляча, дедушка. И можно сказать, старая дева. Пожалуйста, не начинай все сначала.

Но его уже нельзя было остановить.

– Ты вернулась после летнего сезона в Лондоне с высоко поднятым носом, отвергнув всех своих ухажеров, – напомнил он. – Это случилось два года назад. И ты воротила нос от каждого приличного, уважаемого молодого человека, которого я приглашал для знакомства с тобой. Тебе повезет, если ты действительно не останешься в старых девах, Джули.

– Я никогда не воротила нос, – вознегодовала Джулия, как всегда, попадаясь на удочку и вступая в спор. – Я не встретила никого, с кем хотела бы прожить всю оставшуюся жизнь. Есть варианты и похуже, чем остаться старой девой.

– И каковы же эти варианты? – ворчливо спросил старик. – Ты хочешь вернуться в семью Мейнард?

Нет, конечно, она не хотела этого. Старший брат ее отца с женой и пятью детьми жили далеко на севере, почти в Шотландии, и говорили не стесняясь, что их не прельщает перспектива заботиться еще и о ней. Хотя, разумеется, если придется, они сделают это – ведь они ее единственные кровные родственники.

Джулия постаралась сохранить спокойствие и мрачно взглянула на деда.

– После того как меня не станет, скорее всего, это будут Мейнарды, – проскрипел старик. – Ты ведь не думаешь, что моя семья возьмет тебя под свое крыло, правда, Джули?

Семья деда состояла из двух сестер и жены его брата и зятя с невесткой со стороны бабушки плюс супруги и многочисленные племянники и племянницы. Джулия выросла в этом сообществе родственников. Лишь совсем недавно она поняла, что в действительности не принадлежит к этому клану. Дедушка постоянно напоминал ей об этом своими неоднократными попытками выдать ее замуж.

– Тебе лучше всего взять в мужья Диксона, пока я еще жив и могу обеспечить тебе приданое, – поделился своими мыслями граф. – Он крепко стоит на ногах и весьма уважаем. Я приглашу его завтра – он живет в десяти милях от нас.

– Ты не сделаешь ничего подобного, – возразила Джулия. – Я скорее выйду замуж за лягушку, чем за сэра Альберта Диксона. Если ты не хочешь чаю, тогда самое время подремать. Ты устал, так как слишком много говорил. Ты же помнишь наставления доктора.

– Старый дурак, – охарактеризовал дед доктора. – Я не хочу больше думать. Или Диксон, или Мейнарды, девочка. У меня не осталось времени подыскать тебе кого-то еще.

– Отлично, – саркастически ответила Джулия. – Спасибо и за то, что ты предоставляешь мне выбор.

Но когда она встала, он слабо сжал ее запястье, и на глаза ее навернулись слезы. Рука была тонкая и безжизненная. А ведь дедушка всегда был крепким и здоровым.

– Джули, – грустно проговорил он. – Я хотел бы видеть тебя устроенной и довольной, прежде чем сойду в могилу. Я несу ответственность за твою судьбу, это долг перед моей дочерью – твоей мачехой. Она любила тебя и твоего отца, а после их смерти все кончилось. Я всегда любил тебя, как свою родную внучку.

– Я знаю, дедушка, – ответила Джулия, глотая слезы. – Не беспокойся обо мне. Тебе пора поспать.

Он задумчиво смотрел на нее.

– Меня беспокоит твоя судьба. Что будет с тобой, Джули?

– Пока что я намерена выйти из комнаты, – заявила она, наклоняясь и еще раз целуя деда, – чтобы ты мог отдохнуть. Затем я прогуляюсь по саду и подышу воздухом. Вот что будет со мной. Тетя Милли заглянет к тебе позже, чтобы посмотреть, спишь ли ты и не нужно ли тебе чего-нибудь.

– Тогда уж мне лучше уснуть, – вздохнул граф. – Милли всегда взбивает подушки так, что они превращаются в комья, и так пинает постель, что мои кости начинают бренчать.

Джулия улыбнулась замечанию графа и тихо покинула комнату. Но ее веселость быстро растаяла. Состояние деда и вправду быстро ухудшалось. Она больше не могла притворяться, как делала это всю зиму, что с наступлением весны он поправится. Стоял июнь, лето, а не весна, а граф слабел с каждым днем. Он не покидал своей комнаты с самого Нового года и последние три-четыре недели даже не вставал с постели.

Он умирает, впервые призналась она себе. Трудно представить мир без дедушки. И столь же трудно было осознать, что он ей не родной дед. Он всегда обращался с ней так, словно она была одной с ним крови, возможно, потому, что у него не было собственных внуков. Ее отец и мачеха умерли вместе через три года после свадьбы, не оставив ничего, кроме долгов. Общих детей у них не было.