Страница 20 из 68
— О Боже! — заскулил Голперн. — Я знал, что так и случится.
— Вы оказались правы, — сказал я.
— Вы должны мне верить, — взмолился он, изо всех сил пытаясь подняться и сесть. — Я этого не делал.
— Хорошо, — сказала Деб. — А кто?
— Это она сама, — беспечно ответил он.
Дебора посмотрела на меня так, словно я могу объяснить, почему Голперн несет какую-то чушь. К сожалению, я не сумел, так что она снова перевела взгляд на профессора.
— Сама, — повторила Деб, и в ее голосе послышалось обычное для копов сомнение.
— Да, — настаивал он. — Она хотела, чтобы все выглядело так, как будто это я, и таким образом вынудить меня поставить ей хорошую оценку.
— То есть она себя подожгла, — сказала Дебора, не спеша, словно говорила с трехлетним ребенком, — а потом сама отрезала себе голову. Чтобы вы поставили ей хорошую оценку.
Голперн вытаращился на нас, его челюсть отвисла и задергалась, словно пыталась закрыться, но ей не хватало мышечной силы.
— Что?.. — наконец произнес он. — О чем вы говорите?
— Ариэль Голдман, — начала Деб, — и ее соседка по комнате, Джессика Ортега. Обеих сожгли. Обеим отрезали головы. Что вы можете нам об этом рассказать, Джерри?
Голперна передернуло, а потом он надолго замолчал.
— А… а они живы? — прошептал он наконец.
— Джерри, — сказала Дебора, — у них головы отрезаны. Вы как думаете?
Я с интересом наблюдал, как на лице Джерри сменяют друг друга разные выражения замешательства, а потом, когда до него наконец дошло, круг замкнулся и все вернулось к отвисшей челюсти.
— И вы что же… что это я… вы не имеете права…
— Боюсь, что имею, Джерри, — возразила Дебора. — Если только вы не убедите меня в обратном.
— Но это же… я бы никогда… — бормотал он.
— А кто-то смог, — заметил я.
— Да, но… Боже мой! — проговорил Голперн.
— Джерри, — начала Дебора, — как по-вашему, о чем мы хотели вас спросить?
— Об… об изнасиловании, — сделал он робкую догадку. — То есть о том, что я ее не насиловал.
Где-то существует мир, в котором все имеет смысл, но мы, очевидно, к нему не принадлежим.
— То есть о том, что вы ее не насиловали, — повторила Дебора.
— Да, когда… она хотела, чтобы я ее, э-э… — промямлил он.
— Ариэль Голдман хотела, чтобы вы ее изнасиловали? — переспросил я.
— Она, она… — Он начал краснеть. — Она предложила мне, гм, секс. В обмен на хорошую оценку, — сказал он, глядя в пол. — А я отказался.
— И тогда она попросила вас изнасиловать ее? — предположил я.
Дебора ударила меня локтем в бок.
— Итак, вы ей отказали, Джерри? — спросила Дебора. — Такой симпатичной девушке?
— Тогда она пригрозила, э-э, что добудет высший балл любым путем. Потом она взяла и разорвала свою блузку, а потом начала кричать. — Он сглотнул, по-прежнему глядя в пол.
— Продолжайте, — подбодрила его Дебора.
— И она помахала мне рукой, — сказал Голперн, подняв свою руку и помахав ею, как бы на прощание. — А потом выбежала в коридор. — Наконец он поднял взгляд. — Я только в этом году получил возможность попасть в штат. Если пойдут слухи, моей карьере конец.
— Ясно, — очень понимающим тоном сказала Деб. — Значит, вы убили ее, чтобы сохранить карьеру.
— Что? Нет! — с жаром воскликнул он. — Я ее не убивал!
— А кто же тогда, Джерри? — спросила Дебора.
— Я не знаю! — сказал он обиженным тоном, как будто мы обвинили его в том, что он украл печенье. Дебора смотрела на него, а он переводил взгляд с нее на меня и обратно. — Это не я! — настаивал Голперн.
— Очень хочется вам поверить, Джерри, — посочувствовала Дебора. — Но я ничего не решаю.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил профессор.
— Мне придется просить вас пройти со мной, — пояснила она.
— Вы меня арестовываете? — воскликнул он.
— Я веду вас в участок, чтобы задать несколько вопросов, вот и все, — воодушевляюще сказала она.
— О Боже мой! — произнес он. — Вы меня арестовываете. Это… нет. Нет.
— Давайте все сделаем по-хорошему, профессор, — предложила Дебора. — Нам не нужны наручники, ведь так?
Голперн взглянул на нее, потом неожиданно вскочил на ноги и бросился к двери, но, к несчастью для него, бежать ему пришлось мимо меня, а Декстер широко известен и справедливо превозносим за свою молниеносную реакцию. Я выставил ногу на пути профессора, и он растянулся на полу головой к двери.
— Ооой, — протянул он.
Я улыбнулся Деборе:
— Похоже, без наручников тебе не обойтись.
Глава 13
Меня никто не может назвать параноиком. Я не верю, что окружен тайными врагами, которые только и ждут, чтобы сцапать меня, а потом пытать и убить. Конечно, я очень хорошо знаю, что если лишусь маскировки и обнаружится моя суть, то все общество сплотится и станет требовать моей медленной и мучительной смерти, но это не паранойя, а просто спокойное и трезвое понимание, что такое событие однажды вполне может стать реальностью, и я его не боюсь. Я стараюсь быть осторожным, чтобы этого не произошло.
В большой степени своими успехами я обязан едва слышимым нашептываниям Темного Пассажира, который до сих пор делился своими мыслями до неприличия скромно. Но вот случилось неожиданное — Темный Пассажир замолчал. Тревога нарастала, и от меня начали исходить флюиды беспокойства. Все началось с того ощущения около печей: я почувствовал, что стал объектом наблюдения, даже слежки. И потом, когда мы возвращались в участок, мне показалось, что нас преследует какая-то машина. Она действительно преследовала? Ее водитель имел дурные намерения? И если да, кто ему был нужен: я или Дебора, или все дело в обыкновенной привычке водителей Майами ездить нос в хвост?
Я наблюдал за машиной, белой «тойотой-авалон», в боковое зеркало. Она не отставала всю дорогу до тех пор, пока Дебора не свернула на парковку, а потом просто проехала мимо. Водитель не замедлил движения и не показался из окна, чтобы рассмотреть нас получше, но меня по-прежнему не оставляла в покое бредовая мысль, что эта машина за нами следила. Однако я никогда не бываю уверен до конца, пока Темный Пассажир не подтвердит мои предположения, а он молчал — издал только какой-то шипящий звук, словно собирался что-то сказать, и поэтому мне показалось большой глупостью рассказывать о своих подозрениях Деборе.
Позже, когда я вышел из здания и сел в свою машину, чтобы наконец ехать домой, у меня опять возникло то же ощущение: будто бы некто или нечто следит за мной, — но только ощущение. Ни предостережения, ни проникновенного шепота из глубин подсознания, ни трепета черных крыльев в предвкушении боя — ничего, одно ощущение.
И я стал нервничать. Когда мой Пассажир говорит, я слушаю. И действую. Но сейчас он молчал и только ежился. Я был в замешательстве и ничего не понимал. В отсутствие какой-либо плодотворной идеи оставалось только не спускать глаз с зеркала заднего вида по дороге домой на юг.
Так вот каково быть человеком? Идти по жизни, понимая, что ты просто приманка на веревочке, спотыкаясь на каждом шагу и чувствуя, как тигр идет по твоим следам? Да, я уже далеко продвинулся в постижении природы человеческого поведения. Мне как хищнику хорошо знакомо захватывающее чувство, которое испытываешь, пробираясь в овечьей шкуре сквозь стадо потенциальных жертв, зная, что в любой момент можешь свернуть голову одной из них. Но без подсказки моего Пассажира я просто не имел представления, как мне теперь смешаться с толпой; я сам оказался беззащитной частью этого стада. Стал жертвой, и мне это не нравилось. Я призвал на помощь бдительность.
И вот когда я съезжал с шоссе, моя бдительность явила мне «тойоту-авалон», следовавшую за мной.
Конечно, в мире существует множество «тойот». В конце концов, японцы проиграли войну и теперь имеют полное право доминировать на нашем рынке автомобилей. И естественно, что какая-то часть «тойот» могла сейчас на совершенно законных основаниях возвращаться восвояси тем же запруженным маршрутом, который предпочел и я. Рассуждая последовательно, на свете много дорог, поэтому вполне разумно, что эта белая «тойота-авалон» выбрала одну из них. А вот полагать, будто кто-то станет следить за мной, было нелогично. Что я сделал? Я имею в виду, из того, что можно доказать?