Пепел и роса

А он — осторожно начал движение ко мне. По мокрой крыше. В ливень.

— Идиоты — мой профиль. — шептала я, созерцая, как вспышки молний освещают перемещение жандарма по крыше. Ему, конечно, помогал кованый бортик на краю — Гроссе утверждал, что это необходимо для очистки снегов с крыш и я верила… Но вот сейчас мне эти ажурные конструкции вовсе не кажутся надежными.

Фохт скрылся из зоны видимости, перебравшись на мою половину крыши. Гром усилился, и я очень надеялась, что прислуга не сильно пялится на мои окна, когда над подоконником появились сначала ноги, потом еще немного ноги, а потом раскачивающийся на ремне герой-любовник.

— Федор Андреевич, Вы так дебютируете или уже практиковали? — неожиданно ровным голосом поинтересовалась я.

— В нерабочее время как-то обходился дверями. — щедро улыбнулись мне из дождя.

Я молча посторонилась, давая ему войти, после чего захлопнула окно и зашторила его от греха подальше.

— Ванну Вам можно уже не предлагать?

Он аккуратно снял капюшон и расстегнул плащ.

— Потерплю.

Я пожала плечами и прошла в спальню. Только хотела зажечь свет, как на мою ладонь опустилась его, мокрая и прохладная от дождя.

— Не стоит.

Он покосился на окно. Знает!

— Так это Вы за мной следите?!!! — взвилась я.

— Нет. — и я не верю в это показное смущение. — Мы просто вместе работаем.

Вот знала же, что с ним что-то будет не так. Почему мне так не прет здесь с мужчинами? В общечеловеческом плане грех жаловаться, а с потенциальными любовниками — беда. Как мне — так достаются Фрол, Петя, проигравшийся генерал, шпионы, спорщики, Тюхтяев в женихах. Теперь вот такое.

— И что, интересные вещи про меня рассказывают на ваших собраниях? Или как там у вас летучки называют? — колко поинтересовалась я.

Почему ее назвали Перепелкой, Федор не знал. Но эти доклады: «Перепелка навещала Глухаря», «Перепёлка отобедала с Бонвианом. Был больше двух часов», «Перепелка совершала конную прогулку с Инфантом». «Перепелка принимала Инфанта за закрытыми окнами». Чуть ли не каждый день. В курилке даже ставки начали делать на то, с кем она все же останется, или уже спит со всеми троими. Ф.А. эмоций своих не демонстрировал, а что на спарринге отметелил самых ярых спорщиков — так то работа. Когда услышал о пари, напрягся. Маркиз весьма пылок, а старый итальянец галантен — они очаровывали самых заносчивых красавиц, и маленькой провинциалке оставалось только сделать выбор, чьи сети комфортнее. Тогда неприятно было. Зато история о козе, всплывшая сама по себе, не в контексте наблюдений — в Москве следить за ней было некому — привела агента Фохта в превосходное настроение.

— Мало о Вас говорят. Скучно живете. — он сделал пару шагов, чтобы занять место на кресле в проеме между окнами. В ботинках позорно хлюпало и хозяйка дома покосилась. — Но лучше бы нам пока не афишировать личные встречи.

— Вы меня стесняетесь? — рассмеялась я.

Он поджал губы.

— Нет.

— Да что Вы говорите?! Значит, исчезнуть после всего — это признак отваги?

— Я не исчезал.

— О, да! Он улетел, но обещал вернуться. — меня несло и это было сильнее самоконтроля.

— Я Вам слово дал. — глухо произнес мужчина.

— Фёдор Андреевич, вы же взрослый человек. Нам просто очень повезло, что наша встреча не имела последствий.

Он вскинул глаза и после долгого взгляда пошел пятнами. Эх, переоценила я твою взрослость, Федя. Хотя мужская контрацепция уже должна была бы быть.

— Да-да, к коронации я уже имела шанс начать распускать корсет и сменить покрой одежды. — прояснила я свой намек.

— Успокойтесь же. — он неуловимым движением переместился из полурасслабленного сидения в кресле ко мне и обхватил плечи.

Сложно победить в споре, когда на тебе только тонкая полупрозрачная сорочка, а твой оппонент при полном летнем параде.

— Мы не о том говорим. — взял себя в руки Фохт, чем заслужил мое невольное уважение. — Я поступил недостойно. И снова прошу за это прощения.

Я подняла взгляд от пуговицы на жилете к его глазам.

— Я волновалась. У Вас не кабинетная работа и… Ни одного признака жизни после той ночи. Разбудили бы…

Когда в отдел пришел Сурков со смены и доложил о суете с врачами и священником в доме Перепелки, Федор едва дождался перерыва. Это был второй день наблюдения за ней, после той вечеринки у Глухаря присматривали за каждым участником, и оказалось слишком сложно разделить личное и служебное пространство. Убийство агента у дома Глухаря уже начали расследовать не только в полиции, поэтому самочувствие маленькой графини вызывало опасения.

Он прошел в дом через кухню с помощью отмычки, посетовав на хаос с прислугой. Детский плач за кухней был вполне предсказуем, но он все же поднялся наверх. Женщина тихо посапывала прямо в одежде. Жарко же станет, убеждал себя он, расстегивая крючки платья, корсет, осторожно стягивая их с улыбающейся графини и сворачивая на кресле.

Спящая — она такая беззащитная, тихая. Трудно поверить, что столь острый язычок у внешне безобидной натуры. Безобидная натура перевернулась на бок, открыв миру спину, то, что пониже и пяточки в чулочках. Стоило или присоединяться, или уйти, но господин Фохт еще не менее получаса просто сидел рядом.

— Правда? — Он как-то удивленно и радостно рассмеялся, подняв меня над собой, как подкидывают ребенка. Зарылся в ворох кружев на груди, вдохнул запах.

— Да. — я перебирала прядки на его темени и с детским надрывом продолжала. — Мы же оба читали, что с Вами… там… А до Пасхи от Вас ни слуху ни духу.

— Милая моя… — он поставил меня на твердую поверхность. — Все хорошо.

— И в Москве. Пришел, ушел, пропал. — я продолжала перечислять свои мелкие обидки.

— Там служба была. — он погладил меня по голове. — А Вы волновались?

Я кивнула. Веду себя как тупенькая школьница, а роковая женщина что-то не просыпается.

— Вы — чудо. — он опустился на колени и поцеловал сначала одну руку, потом вторую. — К сожалению, я не могу Вам дать того, что Вы заслуживаете. Произошедшее, конечно, предполагает предложение, но…

— Фёдор Андреевич, вы женаты? — а сердечко-то предательски пропустило пару ударов.

— Что? Нет! — опешил он. — Я готов… И был бы рад… Но у меня нет титула и вряд ли когда появится. Именьем пока распоряжается вдова моего отца. Ситуация на службе препятствует нашим отношениям и…

Да, партией мечты его назвать сложно. Дипломатично обошел несовпадение характеров и мировоззрения. Но разве я за него замуж хотела?

К концу блистательной речи я уже присела рядом, расстегнула жилет и добралась до рубашки, медленно проскользнула ладонью от впадинки между ключицами до пояса.

— Нет, коли служба препятствует, то оно конечно… — прошептала на ухо и пошла к диванчику. Если не накидывать халат, то выглядит все еще откровеннее, чем нагишом.

Он смотрел на меня тяжелым взглядом.

— Я… — он что-то слишком потерял контроль над голосом. — не могу ожидать, что Вы согласитесь ждать…

Само собой, «она ждала его тридцать пять лет» — это не про нас.

— … Но я пришел сказать…

Да, вот особенно интересно, зачем ты сюда лез, рискуя жизнью?

— В подобных обстоятельствах говорить о… своих чувствах недопустимо. — он нерешительно сделал пару шагов ко мне и сел в ногах. — Но я должен… Если б нашлась хоть мизерная возможность, я бы мечтал провести жизнь только с Вами…

Оп-па. Неужели это признание? «Я старый солдат и не знаю слов любви». Но какой-то он неуверенный…Раньше порешительнее себя вел.

Он немного потерянно смотрел прямо в глаза и надо было что-то сказать, но что? Я вытянула ногу, пощекотала большим пальцем короткие волосы за ухом. Всполохи молний превращали его в совершенно фантастического пришельца с бледно-серой кожей, и вот я чуть улыбнулась, когда он потерся о щиколотку щекой и поцеловал ту самую тонкую кожу на ней. Потом двинулся выше, преодолевая заградительные рвы оборок и брустверы ленточек.