Папарацци

В моем сознании сразу возник некролог в студенческой газете университета, говорящий о том, что на 18-м году жизни случайной жертвой киллеров пала студентка первого курса филфака Ольга Бойкова. Следующий кадр – сцена похорон. Заплаканная мать, причитающая: «Зачем ты поехала в этот город, осталась бы себе дома и жила спокойно». Рядом строгий и суровый отец, поодаль стоит Ирка в черном элегантном платье и в темных очках, словно звезда Голливуда, приехавшая на похороны своего продюсера. Безутешная подружка наверняка припрется с каким-нибудь своим новым хахалем, который будет стоять, не понимая, зачем его туда приволокли. Но при этом положит руку Ирке на плечо, делая вид, будто поддерживает ее в скорбные минуты. За время панихиды его рука переместится сначала на талию Ирки, а потом на ее бедро. «Безобразие», – подумала я и тряхнула головой, отгоняя грустные мысли.

Нагнувшись, я осторожно подняла с земли свой порванный пакет, аккуратно выкинула из него раздавленную бутылку с кетчупом. Тут мое внимание снова привлек лежащий на земле черный пакет. Я взяла его в руки. Такие конверты я видела у фотографов – в них обычно хранится светочувствительная бумага. Судя по толщине пакета и его плотности, а также по тому, что он был запечатан, именно она там и находилась.

Я огляделась вокруг, ожидая увидеть хоть кого-нибудь из гуляющих по двору жильцов нашего дома. Самой мне ввязываться в это дело почему-то не хотелось, и я надеялась, что кто-то из жильцов видел погоню, слышал выстрелы и сам сообщит о случившемся в милицию. Но как назло двор был пуст. Лишь у четвертого подъезда, самого дальнего от моего, возились у легкового автомобиля какие-то мужчины. Я посмотрела на часы. Девятый час – время очередной мексиканской телевизионной жвачки типа «Любовь и слезы Марианны».

– Ну и черт с ними, – неопределенно ругнулась я, не имея в виду никого конкретно, и быстрым шагом отправилась в подъезд.

Поднявшись на лифте на пятый этаж, я своим ключом открыла дверь и с грохотом ее захлопнула.

– О-о-ль, – донесся до меня с кухни Иркин голос.

– Привет, – отозвалась я, бросив порванный пакет на пол, а ключи и найденный мною конверт на тумбочку в прихожей.

– Ты одна? – спросила моя подруга, и в коридоре зашлепали ее шаги. – А то я почти гол… го… Господи, боже мой!

Ирка появилась как раз в тот момент, когда я, стоя к ней спиной, снимала плащ. Сняв его и повернувшись к Ирке, я одарила ее ослепительной улыбкой и приняла позу модели на подиуме, картинно выставив вперед ногу с широкой затяжкой на колготках.

– Ну как я тебе? – спросила я, продолжая улыбаться во весь рот.

– Ну и видон! – ответила Ирка, вытаращив на меня глаза. – Ты что, с кем-то бурно попраздновала начало учебного года? Судя по грязному со спины плащу и порванным колготкам, не обошлось без секса на природе…

Я перестала улыбаться Ирке и из вредности повесила свой грязный плащ рядом с ее только что выстиранной джинсовой курткой. Но она ничего не заметила, продолжая таращиться на меня.

– Да пошла ты, – огрызнулась я, – у тебя только одно на уме. Посмотрела бы я, как бы ты выглядела, если бы по тебе прошлось стадо бизонов.

– Ну, стадо – это чересчур, – хмыкнула Ирка, – а некоторые молодые и полные сил бизончики, помнится, по мне проходились.

При этих словах взгляд Ирки сделался мечтательным. Она стояла в дверях, опершись о косяк. Из одежды на ней были лишь трусики и лифчик. У нее была стройная, хоть и слегка коренастая фигура, высокая грудь и кошачья манера двигаться.

За три года, прожитых в Тарасове, избавившись от строгого родительского надзора, Ирина сильно «продвинулась» как женщина. Она стала куда раскрепощеннее, словно и не было той застенчивой, даже закомплексованной девочки, которая три года назад уезжала из Карасева учиться «на медика». И уж конечно, за три года вольной жизни в Тарасове Ирка существенно повысила свой «сексуальный экспириенс» (так она любила выражаться). Более того, моя подруга развила бурную деятельность по увеличению поголовья своих женихов, проявив при этом недюжинные организаторские способности. Претендентов на ее руку и сердце было четверо. Предпочтение отдавалось курсантам военных училищ (трое) плюс случайно затесавшийся студент политехнического вуза. Все эти женихи так мирно уживались в течение трех лет по той простой причине, что жили они в разных городах и не подозревали о существовании друг друга. График посещений ими невесты составляла сама Ирка по мере поступления заранее поданных заявок. Рада она была всем, но по очереди. И с каждым строила планы будущей семейной жизни. В глубине души я даже восхищалась этими ее талантами.

Я снова улыбнулась, глядя на замечтавшуюся подругу, сняла с вешалки свой плащ и, подойдя к ней, сказала:

– Ирк, ты неисправима… Займись-ка ты лучше пакетом, в нем есть продукты, правда испачканные кетчупом, в том числе и хлеб. А я пойду замочу свой плащ, приму душ и через двадцать минут за ужином расскажу тебе, что со мной приключилось.

– В подробностях! – категорически заявила Ирка, наставив на меня указательный палец.

– Конечно, конечно, – ответила я, открывая дверь в ванную комнату.

Глава вторая

За ужином, уплетая пожаренную Иркой курицу, я рассказывала о приключении, в которое ухитрилась попасть у самого нашего подъезда. Ирка слушала внимательно, не перебивая. Наконец, когда я закончила, она философски произнесла:

– Да уж, попала ты под раздачу! Это наверняка какая-нибудь разборка. Тип, который убегал, похоже, или подставил кого-нибудь, или деньги задолжал.

– Вряд ли денежный долг, – возразила я, – зачем убивать должника, кто же потом деньги возвращать будет?

– А ты уверена, что его собирались убить? Может, его просто попугать хотели? Вот и пальнули пару раз в воздух.

– Может быть, и так, – пожала я плечами. – Только видела бы ты его лицо. У меня сложилось впечатление, что бежал он от смерти.

– Ладно, – сказала Ирка, – завтра газету купить надо – узнаем, от чего он бежал и убежал ли вообще. А ты, подруга, правильно сделала, что в ментуру не пошла. С ней свяжешься, сама потом жалеть будешь. Да и братки эти… Чего доброго, и тебе придется от них ноги делать.

– В тот момент я тоже так думала, – ответила я, – а сейчас мне как-то не по себе. Жалко этого парня.

– Ладно, прекрати, – оборвала меня Ирка, – рассусолилась тут… Себя лучше пожалей! Не хватало тебе ввязываться в бандитские разборки.

– А может, тот, кто убегал, и не бандит вовсе? – возразила я. – У меня такое чувство, будто я его уже где-то видела. Лицо вроде знакомое.

– Как он выглядел? – спросила Ирка. – Я в нашем подъезде почти всех постоянных жильцов в лицо знаю.

Я напрягла память.

– Ну, невысокий такой, плотный. Волосы светлые, ежиком, если, конечно, они у него не от страха так вздыбились. Глаза голубые. Одет был в джинсовую куртку и темного цвета штаны. И еще от него сильно потом воняло.

– Скажите, пожалуйста! Какие подробности, – усмехнулась Ирка. – Впрочем, от страха не только вспотеешь, но и обдуешься, так что это не показатель его чистоплотности.

Ирка на несколько секунд задумалась.

– Вообще-то человека с такой внешностью среди постоянных жильцов нашего подъезда нет, точно. Может, снимает здесь квартиру?

– Но я точно его где-то видела, – сказала я упрямо, – вспомнить бы где.

– Ладно, – махнула рукой Ирка, – хватит париться по этому поводу. Ну пробежали они и пробежали. Ну свалили. Ну и что? Что от мужиков можно еще ждать? Это же животные. Для них, еще с давних времен, главные развлечения – охота и бабы. Сегодня охота была главнее. Но ты не расстраивайся, наступит и на нашей улице праздник.

Она встала, взяла со стола грязные тарелки и поставила их в раковину. Потом достала из кухонного шкафа чашки, налила мне и себе чаю.

– Кстати, о праздниках, – сказала Ирка, отхлебывая чаю, – ко мне скоро, может быть, даже на следующей неделе, приедет один из моих возлюбленных. Помнишь Юрочку, курсанта из высшего командного училища?