Рыжик-7

- Вот - ну! - согласился он. - Думаешь, я вспомню... Но, как вы с Юлечкой ухихикивались, то наверное, очень смешное было.

За последнее время много чего произошло. Но, чтобы так уж смешного?..

- Ну, я так тоже не вспомню... А когда это было?

- Да ещё в горах. Олежка вас чуть не побил за ваши хаханьки. О! Там ещё какая-то шоколадка была...

- А-а-а! - дошло до Люды... потом дошло чуть больше, и первоначальная радость сменилась сомнением. - А может не надо?

- Чё, опять что-то неприличное?!

Люда непроизвольно хмыкнула, вспомнив все их "неприличности", уже подвергшиеся обсуждению.

- Да не очень... так... народный юмор.

- Тогда давай, - махнул Лёшка рукой с таким серьёзным решительным видом, словно не анекдот собирался слушать, а давал отмашку подрывать боеприпас. - Дорога длинная, как раз успеешь... - и он сопроводил Люду за локоть, деликатно подтолкнув к движению.

То, что это было первое прикосновение за два дня, Люда поняла слишком поздно, когда уже шла рядом и совершенно по-свойски рассказывала не совсем приличный анекдот со всеми приличествующими интонациями:

- ...Ночь. Хата. Открывается окно и грозный голос оттуда: "Хто там сс╓йе, як корова?!!" В ответ дрожащий голосок из кустов: "Ц-це я-а-а, т-татку!" В окне - ступор, а потом - так ласково и нежно: "Ну то ч╕май, ч╕май, чоколядко моя мурмулядова".

Люда закончила и выжидающе посмотрела на Лёшку. Тот не смеялся, а на лице имел задумчивость. Стало немного обидно...

- Ну, ты хоть понял? - жалостливо переспросила она.

- Ну-у-у, в целом... - не очень уверенно ответил он и так же неуверенно добавил: - Так это что... про это?.. про?..

- Да, да, да, про это самое! - подтвердила Люда его смелое предположение, но на всякий случай, уточнила: - Как сыночек в ночи "до ветру" ходил.

- А-а-а!.. - расплылось в шкодливой ухмылке Лёшкино лицо. - Так вот чего Олежка!.. Ну вы, девки, даёте!

- Мы никому, ничего...

- Ладно-ладно!.. Но раз пошла такая пьянка, то скажи мне ещё пожалуйста... - задумался Лёшка, сделав неосторожную паузу.

- Па-ажалста! - не задумываясь, вставила Люда.

- Что "пожалста"? - не понял он.

- Ты просил сказать "пожалуйста", я тебе сказала "пожалуйста".

Люда изобразила такую простодушную готовность делать людям добро, что Лёшка растерялся.

- С-спасибо...

- По-о-ожалста! - выпалила Люда и только тогда не выдержала.

"Отхрюкавшись" в сторону, она вернулась к Лёшке и застала того стоящим рядом и терпеливо дожидающимся окончания её безобразий.

- Тебе лет-то сколько? - с деланным сочувствием вопросил он.

- А что? - с таким же наигранным вызовом ответила Люда.

- А пора бы уже перейти в первый класс... - как бы искренне посетовал он на её горе, - из старшей группы детского сада.

- А пупсики?! - ужаснулась Люда.

- А пупсиков... - Лёшка взял её локоть (опять!), приглашая продолжить гуляние, - можешь положить в портфель. Но, не больше трёх!

- Ура! - подпрыгнула Люда и захлопала в ладоши. Рука её при этом выдралась из Лёшкиных пальцев и, чтобы загладить невольную грубость, она сама ухватилась за его локоть. А что?! Теперь хоть можно нормально гулять. Не забыть бы повторить этот подвиг при Юльке... чтоб усохла от зависти.

Следующие полтора часа выпали у Люды из памяти совершенно. Вероятно потому, что тот бред, который имел место в данный отрезок её жизни, был продуктом скоропортящимся и для хранения не предназначенным. А может просто потому, что когда человеку так хорошо, на всё другое ресурсов уже не хватает. В любом случае, сознание включилось обратно только при окрике:

- Молодые люди! Предъявите документы!

Тротуар перед ними перегородил военный патруль - капитан и трое солдат со всамделишными автоматами в сопровождении милиционера. Люда растерялась, потому как никаких документов при ней, естественно, не было. Но оказалось, что её особа никому особо и не нужна - милиционер обращался к Лёшке. Тот спокойно полез в задний карман брюк и достал какие-то "корочки". Милиционер их бегло просмотрел.

- Водитель, - констатировал он и поинтересовался, возвращая документ: - Предписание уже получали?

- Нет ещё, - сухо ответил Лёша, пока прятал удостоверение обратно.

- Странно... - насторожился милиционер, но тут вмешался военный:

- У них - по месту работы. Завтра получит.

- А, ну тогда - счастливого пути! - козырнул на прощание милиционер.

Лёшка двинулся дальше, Люда пошла рядом. Настроение пропало совершенно.

То, что в стране творится неладное, Люда заметила на второй день по возвращении. Стараниями Юльки от политики её оберегали, но достаточно было включить телевизор, как политика властно входила в их тихую доселе жизнь. Развлекательные программы и весёлые фильмы исчезли, их сменили тяжеловесные драмы и концерты классической музыки. Исчезли также иностранные каналы, которые чудом "ловила" Миклуха. Вместе с ними исчезла с крыши общаги спутниковая тарелка - и стало ясно, каким именно "чудом" малая пользовалась. Главным развлечением теперь были новости, но смотреть их было страшно - со всех каналов ломилось навязчивое слово "кризис". Начались беспорядки - едва только успокоившаяся оппозиция, снова влезла на баррикады и размахивала оттуда "международным сообществом". В результате, в столицу были введены войска, и правительство заверило, что контролирует ситуацию. Но "кухонное радио" доносило, что в ожидании событий никто ни на что не может решиться - так и стоят друг против друга. КРИЗИС! Теперь вот и сюда добрался...

- Лёш... А шо, Олежку тоже заберут? - осторожно спросила Люда. Просившееся на язык "тебя" она даже думать себе не позволила.

- Да кому он нужен! - хмыкнул Лёшка. - Берут только специалистов.

"Как тебя?" - опять выскочила ненужная мысль, и пришлось едва не пинками загонять её обратно.

"Лю! А Лёшку что - на войну заберут?" - влезла малая и Люда бессильно опустила руки.

"Да. Примерно..."

"А как это?"

"Глупо и никому не нужно..."

"Ну Лю! Ну как?! Как тогда в парке?"

"Каком парке?" - подавленная грустными мыслями, Люда не сразу сообразила, что бы это могло быть - ну, может дети в войнушку играли или какие-нибудь аттракционы - и тут до неё дошло... Аттракционы?! В парке!! Орудие!!! Но было поздно - Миклухина память накрыла её и заставила вздрогнуть всем телом. Потому что мир вокруг вздрогнул от тяжкого грохота давнего боя. И ненависти...

"Миклуха!!! Стой!!! НЕ!-НА!-ДО!.."

Люда зажмурилась изо всех сил, пытаясь совладать с собой, с видением, с окружающим миром, чтобы только не упасть прямо здесь на асфальте. Сквозь грохот в ушах и гулкие удары сердца услышала, как кто-то её зовёт. Потом ощутила, что её поддерживают за плечи. Потом... постепенно стало отпускать и оказалось, что поддержка была совсем не лишней.

- Люд! Ты чё?! Снова плохо? - взволнованно спрашивал Лёшкин голос.

"Ма-а-ам-а-а!.." - подвывала от испуга Миклуха.

"И сдалИсь вы мне оба на мою больную голову..." - отрешённо подумала Люда, всё ещё с дрожью втягивая потяжелевший воздух. В пробитом не так давно затылке тут же остро кольнуло. Вот ведь - хоть стой, хоть падай!

- Ребята... да отстаньте уже! - проговорила она и открыла глаза. И поняла, что сказала что-то лишнее.

Рядом с нею был только Лёшка, который всё так же заботливо поддерживал её за плечи и заглядывал в лицо. Несколько секунд она оторопело таращилась в его встревоженные глаза, ощущая медленно всплывающую из глубины души панику. Причём, и свою, и Миклухину. Но тут Лёшка глубоко вздохнул и с той же заботой в голосе, словно ребёнку, сказал:

- А давай, домой уже пойдём... - И повёл, по-хозяйски пристроив её руку себе на локоть.