Страница 96 из 99
Сотрудничество с «Уранусом», а также несколько ранее с гей-альманахом «Арго», премьера «Индиго» – все это направило профессиональный интерес Галкина в сторону визуального контента. Делая рекламу одежды «Enton», работая с модельером Валентином Юдашкиным, создавая обложки к многочисленным глянцевым изданиям, Всеволод впервые задумался над жанровыми решениями альбома и журнала. Успехи в этом направлении (в 2002 году обложка журнала «Beauty» от Галкина стала «Лучшей…» в номинации женских изданий) подсказывали правильность выбора. И в конце 2003 года Всеволод Галкин принимает решение стать арт-директором первого в России глянцевого гей-журнала «Квир».
Здесь Галкину пришлось разрушать предубеждение моделей против съемок в журнале для гомосексуалов. Задача трудновыполнимая, так как в России гомосексуальность по-прежнему воспринимается в ореоле скандальности, безнравственности и порочности. К тому же именно тогда депутаты Госдумы РФ активно стали обсуждать возможность возвращения уголовной ответственности за однополый секс… Но в то же самое время на обложке «Квира» и в сериях фотографий для него рискнули появиться несколько моделей, чьи лица примелькались обывателям в рекламе нескольких мировых брендов на российском рынке. Спустя год после выхода первого номера журнала на страницы «Квира» вошли модели крупных европейских агентств. А начиналось все с танцовщиков и стриптизеров элитных московских клубов…
«Я, наверное, все-таки элемент российской гей-культуры, если она существует. И я пытаюсь, так сказать, поднять голову от имени российского гей-сообщеества…», - признался Всеволод после выхода его второго альбома «RUS» осенью 2004 года.
«RUS» – это книга о русском – о русских мужчинах, о тех, кто понимает, что русскость давно не ограничивается лаптями и патриархальностью. Не удивительно, что на обложке и вкладыше в динамике движения непременно вперед, играя платком «а ля рус», изображен чернокожий мужчина.
Если говорить о художественных достижениях Севы Галкина, то, безусловно, он открыл мужское тело в современном русском фотоискусстве. К концу 1990-х в России привыкли к обилию лишь невзрачного женского ню. Русская фотография конца XX века была совершенно лишена мужского эротизма. Можно сказать, что маскулинной эротики в визуальном искусстве в России не было так же, как секса, за исключением, разумеется, бытовой пляжной фотографии – и это все…
Галкин не просто вернул обнаженную мужскую натуру на фотобумагу. Он одним из первых стал продвигать ее во все области использования фотографии – рекламу, периодику, плакат.
Это обретение тела мужчины не имело аналогов в русском искусстве, которое никогда не знало подлинной свободы в изображении мужской натуры с самого начала ХХ века. Благодаря Галкину оно было стремительным. Что, надо сказать, очень соответствовало настроению и стилю его работы и жизни.
Мужчинам в объективе видения Севы Галкина чужд покой. Покой им только снится. Никакой статики – впечатление, что за спиной, спустя мгновение, вырастут крылья. …И они вырастают.
Этот изумительный эффект достигается и приемами как самой черно-белой фотографии, так и способностью Галкина неповторимо выстраивать композицию снимка. Минимализм аксессуаров в пространстве заставляет работать воображение. И настоящее мастерство в том, что Галкин всегда знает, в каком направлении отправится мысль зрителя.
Вот, например, черно-белый гламур – серия фотографий среди руин, которые становятся метафорической оправой напряженного зрелого тела, испытывающего в этом стареющем пространстве бесконечно много впечатлений, пойманных фотографом. Смущение, вызванное желанием бежать из хаоса, достоинство филигранной плоти на фоне почти античных развалин – и благоговение перед прошлым архитектурных шедевров. Но теперь в шедевры превращается тело…
Естественное соседство плоти и безжизненного камня, который нас окружает, характерно для Галкина и всегда по-разному передает грань между холодом и теплом жизни. Мужчина Галкина – это резвый парень, в жилах которого бьется горячая кровь, а его тело – сосуд, царственно сдерживающий в себе иногда звериные инстинкты. Случается, что они вырываются наружу, взрывая безжизненное пространство вокруг. И тогда получается треш… Кстати, может быть, запустение давних развалин – это и есть результат (и свидетельство) животной и эмоциональной экспрессии, на которую способны мужчины.
На одном из снимков к корням древнего дерева, почти обнимая их, припадает юноша. Исполин взметается над ним знаком победы, но в подчеркнутом смирении тела у ног великана не заметно поражения. Это почти библейский символ – знак силы, дерзости и нескромности… – всего, что заключает в себе мужское начало, которое так по-разному поет Всеволод Галкин в своем творчестве.
Работы Всеволода Галкина вызывают у критиков множество ассоциаций – Мэплторп, Херб Ритц, даже мадам Рифеншталь. Выдающийся сексолог Игорь Кон, автор бестселлера «Мужское тело», нашел для Галкина еще одного учителя – балетмейстера и фотографа Дитера Блюма, запечатлевшего в 1970-е обнаженных танцовщиков Штутгартского балета. Они произвели фурор, чтобы в начала ХХI века стать классикой. То, что сделал Галкин в русской фотографии конца ХХ века, сопоставимо по степени новизны и смелости с танцующей плотью Блюма.
Спокойный и нетерпящий истерик Всеволод живет в Москве со своим бой-френдом Жорой. Уютное гнездышко, которое устроили для себя любовники, уже попало на страницы одного из популярных русских журналов по интерьеру. «Хай-тек – стекло, металл и, может быть, какой-нибудь один цветной акцент…». Какой акцент? С Жорой они до сих пор так и не выбрали свой цветовой акцент – тот самый, который разбавит серебро их редко пустующей гостиной... Даже в таких мелочах должна быть цель, к которой можно стремиться – думать, размышлять, творить.
Привратник «пидарского бога». Ярослав Могутин (12 апреля 1974)
Ярослав Могутин – первый открытый гей в современной российской истории. Персона, к которой с начала 1990-х годов были прикованы взгляды всей тайной армии гомосексуалов на постсоветском пространстве. По легенде, придуманной то ли самим Могутиным, то ли западными журналистами, он был всего лишь простым сибирским парнем, приехавшим покорять Москву в четырнадцатилетнем возрасте…
Ярослав родился в семье «не очень успешного» советского детского писателя, который вместе с молодой женой в конце 1960-х отправился покорять Сибирь. Когда ему исполнилось семь лет, родители вернулись из Кемерово, где Слава как раз и появился на свет, и поселились в Подмосковье. Отец, по словам Могутина, «настоящий семейный тиран», бросил семью. «Я не мог больше выносить эту драму и поехал в Москву», – так в интервью американскому гей-журналу «The Guide» в октябре 1999 года Могутин раскроет секрет появления в столице четырнадцатилетнего юноши, которым вскоре заинтересовалась вся «голубая» и не только часть московской «богемы».
На самом деле в Москве Могутин оказался после окончания восьмого класса советской средней школы. В детстве он получил музыкальное образование – окончил музшколу по классу скрипки. Попытки продолжить учение не увенчались успехом. Куда бы ни поступал Могутин – в издательско-полиграфический техникум, историко-архивный институт (РГГУ)… – его ото всюду отчисляли, сначала за неуспеваемость, позже – за аморальное поведение.
Из этого аморального поведения, как некогда из «сора», сквозь который «растут стихи, не ведая стыда», проклюнулся SuperMогутин, который стал одной из самых ярких фигур русской литературы и общественной жизни 1990-х годов. Только «сор», кормивший Могутина, был сочнее и гуще того, которым питалась поэзия «серебряного века». Новый век предложил более изощренные удовольствия, среди которых – реальная свобода мыли и однополого секса, на что лишь едва надеялся в искусстве русский серебряный век вместе со всеми самыми яркими его гомосексуальными персонами: от Кузмина – в поэзии, Нижинского – в танце, Сомова – в живописи, Эйзенштейна – в визуальных искусствах и так далее. И, разумеется, главная предтеча Могутина – предреволюционный футуризм.