Страница 10 из 93
Идет время, и по истечении двух лет жизни Пуйлла с Рианнон к нему являются его
подданные и начинают роптать на то, что королева не имеет детей. Пуйлл просит их
запастись терпением, и действительно через год с небольшим у нее родится сын, однако
еще до рассвета ребенок чудесным образом исчезает. Чтобы как-то отвести от себя
обвинение в нерадивости, служанки, которые должны были охранять мать и
новорожденного, но странным образом погрузились в беспробудный сон, убивают
щенка, мажутего кровью лицо и руки спящей Рианнон, а его кости кладут прямо перед
ней на подушку. В результате королеву обвиняют в страшном преступлении: она-де сама
убила и съела собственного ребенка. За столь страшное преступление ее ждет жестокое
наказание.
Тем временем некий Теирнон правитель Гвент Искода, у которого каждый раз в Канун мая
пропадали жеребята, рожденные его прекрасной кобылой, решает устроить в конюшне
засаду и выследить загадочного вора. Через несколько часов он слышит шорох и видит
огромную лапу со страшными когтями, которая тянется из окна к жеребенку. Едва лапа
успевает схватить жеребенка, как Теирнон выскакивает из укрытия и с силой ударив по
лапе, обрубает ее по локоть. Он выбегает во двор, но в темноте не может ничего
разглядеть: лишь у самого входа белеет какой-то сверток — завернутый в пеленки
новорожденный младенец. Теирнон с женой воспитывают его как родного сына, однако,
случайно узнав, что это похищенный сын Пуилла и Рианнон, он возвращает его
родителям. После этого ребенок получает имя Придери, что означает «забота», поскольку
мать его, когда впервые услышала о том, что ребенок не был съеден ею, но что его
похитили и возвратят ей воскликнула: «Ах если бы все что было правдой, я была бы
свободна от всех моих за6от».
Третья ветвь мабиноги как бы продолжает Первую. В ней Придери показан уже взрослым:
он женится и наследует своему отцу, становясь таким образом правителем Ливеда. Свою
мать Рианнон он отдает в жены Мантуидану сыну Лира, о роде которого мы поговорим
особо. Вместе с женами Придери и Манауидан приезжают в Арберт на праздник. Идет
время, и все четверо садятся на почетные места во главе пиршественного стола, но в эту
минуту раздается страшный удар грома, вслед за чем вся зала наполняется густым
туманом. Когда туман рассеивается, они с удивлением обнаруживают, что все признаки
человеческого существования вокруг них исчезли: «не могли они разглядеть ни дома, ни
зверя ни дыма ни огня ни человека, ни жилища, но лишь пустые постройки холодные,
разрушенные без всякого признака человека или даже зверя в них». После двухлетнего
пребывания в этом пустынном краю все четверо отправляются в Англию, где Придери и
Манауидан начинают трудиться: они работают то шорниками, то оружейниками, то
сапожниками, странствуя из города в город, чтобы таким образом укрыться от врагов.
Неожиданно они решают вернуться в Арберт и оба идут на охоту. Не слушая советов
осторожного Манауидана, импульсивный Придери дает заманить себя в некую
волшебную крепость, где видит прямо посреди пола колодец, возле которого на цепях над
мраморной плитой висит золотая чаша тончайшей работы. Он берется за чашу рукой и не
может более шевельнуться — рука его не может оторваться от чаши, ноги не могут
сдвинуться с мраморной плиты, а уста теряют способность говорить. Рианнон, узнав, что
Придери исчез, упрекает мужа, что тот оказался плохим спутником ее сыну и сама идет
на поиски. Она действительно находит зачарованную крепость, но увы, та же судьба
постигает и ее самое. Крепость пропадает с глаз, а вместе с нею — Придери и Рианнон.
Несчастный Манауидан возвращается в Англию и пытается в одиночку вновь шить обувь,
но, столкнувшись с сильной конкуренцией, вынужден вернуться в Арберт. Там он решает
заняться сельским хозяйством и сеет пшеницу, но стоило урожаю созреть, как две трети
его были погублены полчищами мышей. В надежде спасти остатки колосьев Манауидану
удается схватить одну единственную мышь, не такую проворную, как другие и сев на
тронный камень он судит ее и приговаривает к повешенью за воровство. Тут перед ним
один за другим появляются три священнослужителя и просят отпустить мышь, предлагая
за нее выкуп. Более того, последний из них, епископ, заявляет, что эта мышь — не кто
иная как его собственная жена, принявшая облик мыши, и что сейчас она ждет ребенка.
Манауидан не соглашается, тогда тот признается что на самом деле он не епископ, а
чародей Ллуид, что именно он заколдовал Дивед, заманил в волшебную крепость
Придери и Рианнон и держит их в плену. Он сказал также, что сделал все это в отместку
за Гуаула, своего друга и союзника, неудачливого соперника Пуилла и поклонника
Рианнон. Теперь же, как поклялся Ллуид, желая спасти свою жену, он готов освободить
Придери и Рианнон и снять с Диведа чары. И он вправду все исполнил, а вдобавок
обещал никогда более не причинять вреда этой стране. Пуйлл и члены его семьи, включая
Рианнон после ее замужества, не владеют сами по себе какой-либо магической силой,
хотя им постоянно приходится сражаться с противниками, принадлежащими к Иному
миру и наделенными теми или иными сверхъестественными способностями. В этом, как
может показаться, противоречии заключена суть двойственной природы центральных
персонажей валлийского эпоса, роднящая их с героями ирландских саг. Сам Пуйлл имеет
прозвище Властитель Аннувна. Но что такое «Аннувн»? В тексте мабиноги Аннувн
представляет собой Иной мир, чудесную страну, исполненную совершенства; в других
текстах Аннувн — это волшебный дворец или тоже страна, но расположенная где-то
далеко за морем или под землей, внутри холма, что приближает ее к знаменитому
ирландскому сиду. С другой стороны, вспомнив, как изображается Рианнон при первом
своем появлении, мы увидим, что и она, безусловно, наделена некой магической силой,
к тому же, как повествуется в другом валлийском тексте, пение чудесных «птиц
Рианнон» заставляло живых заснуть, а мертвых — проснуться. К этому можно добавить,
что имя Рианнон означает «Великая королева» (а Тейрнон при этом — «Великий
король») и образ ее постоянно ассоциируется с лошадьми. Ложно обвиненная в убийстве
своего ребенка, она вынуждена в наказание сидеть у коновязи и возить гостей мужа от
ворот до двери на собственной спине. В волшебной крепости, где ее держит в заточении
чародей Ллуид, она носит на шее ослиное ярмо. Более того, исчезновение и чудесное
возвращение ее сына связаны с рождением жеребенка, который был впоследствии
подарен мальчику, когда тот подрос и начал проявлять интерес к лошадям. С лошадиной
темой связан и рассказ (в Четвертой ветви) о гибели Придери. Таким образом, всю эту
линию валлийского эпического повествования можно включить в так называемый
эпонический миф, или предание о богине-матери, имеющей облик кобылы; ее имя часто
встречается в Галлии в надписях римского периода. Богиня-кобыла, носившая имя
Эпоны, была весьма почитаема не только в самой Галлии, о чем свидетельствует обилие
ее изображений, ее культ был распространен и в Риме, можно даже сказать, что это было
единственное кельтское божество, которому римляне отдавали дань уважения. Три
эпонические надписи относятся к изображениям женского божества с лошадьми по обе
стороны, в основном же Эпону изображали в виде кобылы или женщины, сидящей на
кобыле. Принято считать, что Эпона заботится о путешествии души после смерти, а
также покровительствует лошадям, мулам и всем, кто ими занимается.
В короткой повести, озаглавленной «Ллюд и Ллевелис», рассказывается о трех бедствиях,