Ночной охотник

Стрелы достигли святыни троллей, и полсотни солнц зародились над араньей. Зажмурившийся и предупредивший Корда о вспышках Эктарион почувствовал боль в глазах — свет ослепил его даже сквозь веки, обдав жаром. Раздался громкий треск, и мир затих, оставив разноцветные круги вместо продырявленных световыми столпами туч и араньи. Астрал наводнила аура Карубиала, сухая, горячая, будто пустынный дневной ветер. Не прошло и вздоха, как она стала разреженнее, жар обратился теплом, боль развеялась, позволяя открыть глаза.

Над скалой кружилась, опадая, искрящаяся пыль. Подавшиеся вперёд всадники накладывали стрелы на тетивы, готовясь к следующему залпу, Габрилл застыл с поднятым посохом, сорвавший с себя плащ Анарион пылал покрывающими тело вереницами енохианских знаков, приняв незавершённую форму Защитника Церкви.

Стрелы снова падут смертоносным дождём, после чего в пещеры спустятся храмовники с Проклятыми и добьют выживших. Аранью под скалой выжгут святым огнём и будут поливать светом, пока верховный жрец не прикажет остановиться, узнав от Карубиала о смерти теневика. Таков вкратце план, изложенный Габриллом вчера.

— Эктарион, — окликнул верховный жрец, облизнув пересохшие губы и не опуская посоха. — Клянусь саном, дарованным мне Всесвятым Карубиалом, убив сегодня Врага, я сниму проклятье с твоего сына.

— Благодарю, ваше святейшество. Корд, в пещерах кто-нибудь выжил?

— Не знаю. Внутри слишком холодная айгата, неприсущая живым. Метка ещё на теневике.

Морозный ветер подул от скалы, разогнав пыль и обнажив троллью святыню, в астрале повеяло прохладой. У чернеющего зева пещеры стояли двое — пожилой сгорбленный тролль, сжимающий продолговатый вард в виде раскрывшей капюшон змеи, и гигант в длинном одеянии из звериных шкур, во мраке под капюшоном светились красным недобрые глаза. По воздуху и астралу распространилась морозная волна, вытесняя ауру Карубиала. Страх острыми зубками впился в сердце, парализуя тело Эктариона. Мощь вышедших из недр скалы сравнима с ангельской.

«Кто из вас, потомков звёздных богов, сильнейший? — прошелестело в сознании боевого мага, вымораживая внутренности и сковывая льдом мышцы. — Осмелится ли кто-нибудь сразиться со мной?»

Габрилл рубанул посохом. Сверкнувшая с небес молния с грохотом ударила в синекожего из пещеры и разбилась на мириады искр. Натиск морозной ауры ослаб, оцепенение спало с предводителя Проклятых, даруя способность двигаться и осмысливать происходящее.

Храмовники наткнулись на старейшего лоа. По-настоящему страшный противник, вдвойне опасный здесь, у тролльей святыни, являющейся вратами в мир мёртвых, вотчину лоа. Громовой Молот, призванный верховным жрецом и предназначенный для испепеления высоуровневых сущностей, вряд ли навредил духу. Разве только разбил невидимую броню, и теперь следует вновь атаковать — всеми средствами.

Стрелы с воем ушли к цели, на сей раз невыразительно поблёскивая наконечниками, а Анарион вспыхнул, принимая завершённую форму Защитника. Волна ангельской айгаты от него прокатилась по астралу, очищая от остатков холодной ауры. Боевой маг еле удержался на спине виверны, которой разворачивающаяся битва нравилась всё меньше. Рукокрылая ящерица привыкла опалять огненным дыханием куда менее грозных противников. Эктарион погладил шею напарницы, посылая ментальный успокаивающий импульс. «Потерпи немного, скоро конец».

Слитный грохот полусотни взрывов поколебал реальность Лантара, в клочья разорвал и перемешал ауры. Залпом Багровых Облаков, самого разрушительного заклятия магии огня в арсенале храмовников, можно стереть город. Учитывая молнию Габрилла, старейший должен быть ранен.

Над красными шарами пламени и сизыми вихрями пепла встал гигантский темно-зелёный силуэт — змей, точная копия варда в руках шамана. Капюшон раскрылся зонтом, не пропускающим благодатный ангельский свет. Предводитель Проклятых побледнел, покрывшись потом от увиденного. Второй старейший! Его аура походила на змеиную, ядовитую и разъедающую души смертных.

Вскинув посох, верховный жрец прокричал слова короткой боевой молитвы, и в навершие ударила ослепительно белая молния, соединив Габрилла с небесами. Ведомое жреческим посохом подобие ангельского меча понеслось к громадному змею и внезапно остановилось. Выпрыгнувший перед главой Церкви закованный в лёд и иней синекожий с горящими красным огнём глазами одной рукой ухватил посох, другой, с выросшими из предплечья ледяными клинками, полоснул по Габриллу. В тот же миг в красноокого врезалась шаровая молния, отбросив. Анарион вступил в бой.

Верховный жрец уцелел, пожертвовав на время защищающим его Щитом Карубиала. Пройдёт пара вздохов, и чудо восстановится. Пора.

Из груди Габрилла высунулся острый зелёный шип. Эльф недоверчиво посмотрел на него, попытался обернуться.

— Простите, святейший.

Эктарион вынул из спины верховного жреца удлинившееся и превращающееся в клинок навершие своего посоха и стремительно рубанул им по шее благодетеля. Голова, разбрызгивая кровавые капли, отделилась от туловища и полетела вниз. За ней в клубы пара и пепла рухнуло со спины испуганного жеребца тело. Виверна стрелой бросилась за трофеем, аккуратно подхватила пастью голову Габрилла и взмыла в небо, прочь от сражения.

* * *

Мы брели по выжженной равнине, утопая по щиколотки в тёплом пепле. Это всё, что осталось от араньи в радиусе километра от Красной скалы. И не скажешь — здесь раньше росли деревья, многим из которых перевалило за тысячу лет. Небольшие холмы рассеяло, саму скалу, защищённую барьерами, раздробило на куски, валяющиеся то тут, то там. В пепле темнели обугленные кости троллей, оборонявших святыню, и напавших на них эльфов. На Высокорожденных нередко попадались оплавленные доспехи и магические побрякушки, пришедшие в негодность по понятным причинам — расколотые и закопченные драгоценные каменья, разломанные браслеты, оборванные цепи разной толщины. Собрать сей металлолом да сдать гномам за империалы, выйдет приличная сумма. Самоцветы коренастые бородачи примут в любом виде и от драгмета никогда не откажутся. Пожалуй, так и сделаю. Помешать-то мне никто не сможет. Наверное.

Живые скучковались у крупнейшего скального обломка. Меньше десятка синекожих, потрёпанных, на грани телесного и духовного истощения, суетились над обладателем угасающей ауры, похожей на змеиную. Ранен, бродяга, энергия утекает из него ручьями, рассеиваясь. Удивительно — он пытается айгату запихнуть обратно и залатать прорехи, причём довольно удачно. Сразу ясно, непростой разумный.

Другой примечательный субчик находится глубоко под скальной породой, в изолированной капсуле из крепчайшего, созданного магически льда. Дрыхнет, ожидая следующей зимы, либо устроил себе роскошную гробницу, непонятно, а докопаться до него и истины трудно, камень над ним напитан духами и приобрёл прочность мифрила, долбить придётся Маркартом не одну седмицу. Скучное занятие, не нравящееся ни мне, ни моему оружию, да затратное по времени. Гоблины, думаю, управятся за пару месяцев, проведя обходные тоннели. Правда, не факт, что землекопы останутся живы, выйдя к хрустальному гробу нашего красавца. Без гарантий безопасности и достойной платы за работу они вряд ли захотят горбатиться сутками напролёт. Посему, ждать мне пробуждения лантарского Деда Мороза с первыми холодами, и с ним неприятностей. Зато успею организовать торжественную встречу.

Заметившие нас шаманы принялись колдовать какую-то пакость на основе стихии Земли. Нечем заняться, да, ребятки? Вы вон еле ползаете, а в драку лезете. Я двинулся к ним, неся в руке Маркарта. Сосуд Полночной Плеяды чуть позади, идёт себе в костюмчике Клеймёного, без меча, угрозы не представляет. Я так вообще само дружелюбие. Вот зачем пытаться призвать против нас земляного элементаля? Не надо. Маркарт, ну-ка, гаркни на них, покажи, кто хозяин. Мне лень айгату тратить и выдавать себя сотрясанием астрала.

Копьё проснулось от сладостной дрёмы — жутко проголодавшееся, недовольное из-за неучастия в битве. Ощутившие его колдуны прекратили призыв и застыли в нервном напряжении, потом, по мере моего к ним приближения, попятились в противоположную от меня сторону. Ладно, порычал, хватит. Спи, маленький, не расходуй попусту силушку богатырскую.