Переквалификация

Зеб без колебаний вытащил нож, приставил к животу и слегка надавил, чтобы припугнуть.

– Кошелек или жизнь! - прорычал он и потянулся к наручным часам жертвы.

В этот момент рослый и состоятельный повернул голову к свету, и Зеб увидел знакомые черты.

– Преподобный Хармсуоллоу! - простонал он. - Господи! Священник бросил на него безжалостный взгляд.

– Не осмеливаюсь брать на себя так много, - произнес он, - но одно могу сказать твердо: теперь на тебе несмываемое проклятье!

У Зеба не оставалось времени на размышления: он просто бежал прочь что было сил.

Если бы не алкогольный туман, мешавший соображать, он бы понял, что напрасно старается: бежать все равно было некуда. Там, где он работал последние дни - его сразу схватили бы. Не в миссию же, где околачивается Хармсуоллоу! И не на перепрограммирование; это было равносильно добровольной явке в тюрьму. Значит, ему вообще нет места, потому что, куда бы он ни сунулся, его все равно рано или поздно найдут, хотя бы по радиоизлучению.

Последнего, впрочем, еще пришлось бы дожидаться. Скорее, в парк Амадея! Там собиралось отребье, к которому теперь принадлежал и он.

Солнце уже встало, когда Зеб добрался до берега озера и проник в парк. По городу и окрестностям уже сновал транспорт: механизмы на воздушной подушке оккупировали подъездные трассы, сам город заполнили колесные автомобили. Чтобы прорваться сквозь поток, Зеб задействовал все свои системы. Под оглушительные гудки и визг тормозов он вылетел на противоположную сторону шоссе.

Зубчатый силуэт города остался у него за спиной, впереди высилась статуя Амальфи Амадея - изобретателя дешевого водородного синтеза, позволившего цивилизации совершить решительный рывок вперед. Стоя на аллее, виляющей среди буйной растительности, Зеб наблюдал за бродягами, которые бесцельно слонялись меж деревьев, сидели на парковых скамейках.

– Чистая кожа, всего доллар, - прошамкал один, протягивая ему веер кошельков.

– Не желаешь ли курнуть? - окликнули Зеба со скамейки. Маленькая женская фигурка отделилась от постамента и двинулась в его сторону.

– Подайте на смазку, мистер!

– Салли? - удивился Зеб. - Ты, что ли? Маленькая женщина-робот вытаращила глаза.

– Зеб? Прости, не узнала. Что это ты бродишь под дождем?

Он и не заметил, что пошел дождь. Он вообще не замечал того, что не связано с его собственными бедами. Но сейчас, глядя на детское личико, он умилился. Там, в Центре досуга, она была одной из многих, а сейчас навеяла воспоминания о Глендё, малышке с фермы, из соседней хижины. Конструкторы задумали Салли как вечное дитя, однако ей было уже много лет. По легкому запаху гари он догадался, что она работает на жидком горючем. Конструкция полувековой давности! Он вывернул карманы.

– Прикупи себе запасных частей, детка, - посоветовал он хриплым голосом.

– Спасибо, Зеб! - Она всхлипнула. - Осторожно!

Малышка затащила его под мокрый куст. Мимо медленно плыла патрульная машина парковой полиции на воздушной подушке. Фары были выключены, по ветровому стеклу елозили щетки. Зеб замер в тени.

Стоило патрулю повернуть за угол, как из кустов вылезло все здешнее отребье. Раньше Зеб не догадывался, до чего их много.

– Какими судьбами, Зеб? - спросила Салли.

– Я попал в переплет. - Он понуро опустил глаза. Что толку секретничать? - Вышел на дело и нарвался на человека.

– Плохо дело! Он может тебя опознать?

– То-то и оно! Раньше мы были знакомы, так что… Нет, оставь! - сказал он, видя, что Салли хочет вернуть ему деньги. - Это здесь не поможет.

Салли согласно кивнула.

– Я бы не попрошайничала, но… Понимаешь, я решила накопить на новую ходовую часть. Ты не можешь представить, до чего мне хочется вырасти! Но всякий раз, когда я прошу заменить мне тело, они твердят, что у меня не центральная нервная система, а старье, которое лучше выбросить. А мне всего-то и нужно, что формы зрелой женщины. Сам понимаешь: бедра, грудь… Но они уперлись. Твердят, будто ребенку легче устроиться. Почему тогда мне не предлагают место?

– Ты давно потеряла постоянную работу?

– Еще бы! Много лет назад. До этого я долго держалась за теплое местечко: ученица подготовительного класса! Одной училке страсть как хотелось опекать малышей. Правда, меня она недолюбливала: я ведь не паинька! Рассказывает, как пользоваться туалетом, как прикрывать рот ладошкой, когда чихаешь или кашляешь, а сама зло на меня поглядывает… Зато у меня получалось жевать пирожные и глотать молоко. - Она мечтательно зажмурилась. - А как я любила игры!

– Что же потом?

– Понятное дело: ей надоело с нами возиться. Сколько можно твердить: «Беги, робот! Догоняйте робота!» Вот она и перешла в школу для взрослых, преподавать радикальные движения за мир. Ну и мы за ней. Там тоже все обстояло более или менее, пока она не решила, что мы малы для ее предмета. И все мы, восемнадцать роботов, вылетели на улицу. С тех пор и маюсь… - Салли утерла с глаз то ли слезы, то ли дождевую воду. Завидев торговца кошельками, она сказала: - Мы все равно ничего не купим, Хайми.

– Никто ничего не покупает! - пожаловался тот, сочувственно глядя на Зеба. - У тебя большие неприятности, парень. Это сразу видно.

Зеб рассказал про преподобного Хармсуоллоу. Торговец вытаращил глаза!

– Ничего себе! - Он поманил одного из торговцев «травкой». - Слыхал? Этот бедняга нарвался на человека, причем по второму разу!

– Ну и влип ты! - Торговец «травкой» позвал напарника, скучавшего в дальнем конце аллеи. - Смотри, кто к нам пожаловал, Маркус: два нападения на людей!

Не прошло и минуты, как вокруг Зеба столпилась дюжина роботов. Они опасливо косились на него и тихо переговаривались между собой. Зеб не слышал, о чем они шепчутся, но мог легко догадаться.

– Держитесь от меня подальше, - посоветовал он. - Иначе вам тоже несдобровать.

– Перестань! - пискнула Салли. - Твоя беда - общая беда. Нам надо держаться вместе. В единстве - сила.

– Чего? - спросил Зеб.

– Так твердили в школе. Потом меня, конечно, вышибли, но я запомнила: в единстве - сила.

– Единство! - фыркнул торговец, махнув веером кошельков. - Не пудри мозги! Я как раз этим и занимался - был профсоюзным лидером. Союз работников открытых карьеров, отделение триста тридцать восемь. А потом карьеры закрыли. Что прикажешь делать? Вот меня и превратили в уличного торговца. - С ненавистью глянув на тележку с товаром, он пихнул ее в кусты. - Ничего не продал за два месяца! Зачем нам морочат голову? Если роботов некуда девать, лучше отправлять их на свалку. Чертовы политики!

Салли задумалась, потом нашла что-то в своем банке памяти.

– Послушайте: «К чертям политиков!»

– А что, звучит неплохо! - одобрил Зеб.

– Это еще не все, - сказала Салли и зашевелила непослушными губами, извлекая из памяти очередной лозунг. - Солидарность навсегда! Нет, не то…

– Погоди! - крикнул Хайми. - Это мне знакомо: «Солидарность навсегда, союз придает нам сил!» Это из моего корневого банка данных. Надо же! - Его взгляд затуманился. - Сколько лет я это не вспоминал…

Зеб взволнованно огляделся. Роботов собралось уже десятка три. Принадлежать к братству обездоленных было приятно, но одновременно опасно. Водители притормаживали и глядели на них.

– Мы привлекаем внимание - предостерег он роботов. - Лучше не стоять на месте.

Но зевак и роботов становилось все больше. Теперь в толпе были не только несчастные из парка Амадея: к ним присоединялись покупательницы из магазинов. Участники всевозможных совещаний, выходя из шикарных отелей, сначала просто глазели, потом тоже перебегали через дорогу и вливались в ряды. Толпа уже препятствовала движению, гудки застрявших машин делали поднятый ими шум невыносимым.

– А как тебе вот это? - крикнула Салли Зебу. - «Оружие рабочего - забастовка!»

Подумав, Зеб ответил: - Лучше так: оружие робота - забастовка!

– Как-как?

– ОРУЖИЕ РОБОТА - ЗАБАСТОВКА! - крикнул он и с удовольствием услышал, как его лозунг повторяют в отдаленных рядах. Потом они стали скандировать его дружно, все вместе.