Страница 4 из 14
До сих пор я настаивала, что никакой муж ни Колену, ни тем более мне совершенно не нужен и даже будет мешать. Корми его, обстирывай, разговаривай о политике…
И вдруг – такой поворот событий. Новость о том, что я выхожу замуж, я сообщила Колену, когда мы ужинали в итальянском ресторане. На лице подруги отражались сложные чувства.
– Слушай, ну ты, конечно, уже проверила… или думаешь, что проверила…
– Что такое?
– Твой Бруно – он не голубой?
– В смысле?!
– Ну знаешь, как бывает… на два фронта. Или, например, чтобы маме сделать приятно.
Майонезную рекламу снимают интернациональные команды. Время от времени у Колена бывают романы с операторами, звукорежиссерами, гримерами – всех мыслимых национальностей, от мексиканцев до якутов. Но вот с итальянцами, составляющими чуть ли не половину тех, с кем ей приходится работать, – никогда. Ни разу. Как еще это можно объяснить, кроме как их нетрадиционной ориентацией?!
– Ну не может же вся нация быть поголовно голубой!
– Вот недавно, – оживилась Колено, – был у нас один режик-итальяшка. Режиссер то есть.
– Голубой?
– Естественно… но не в этом дело. Главное – как он ел! Это песня какая-то. У нас пожар, все сроки прошли, клиент говнится, бегаем туда-сюда с выпученными глазами, а этот деятель только прилетел, всех собрал и говорит: «У меня на сегодня лишь один вопрос, но очень важный. Где здесь можно прилично пообедать?»
– И куда вы его послали?
– В «Сказки Пушкина». Вернулся довольный, сказал, что на эти деньги мог бы год питаться в любимой пиццерии, лег на диванчик и еще час продрых! И хоть трава не расти! Кстати о траве…
Колено подарила мне два ценных совета: климат Лигурии, где мне предстоит жить, идеально подходит для выращивания конопли, а дешевое, но вполне приличное вино стоит в итальянских супермаркетах на самых нижних полках.
Колено – мой персональный демон-соблазнитель, который со школьных времен парит у меня над левым плечом и учит дурному. Зато справа нависают целых два ангела-хранителя по фамилии Прохоровы, наставляющие меня на путь истинный. Уж они-то давно мечтали выдать меня замуж. Оксана – идеальная женщина, у которой квартира сияет чистотой, на кухне всегда готов полный обед и пекутся какие-нибудь хитрые суперполезные для здоровья плюшки, дети выпиливают лобзиком и играют в «Что? Где? Когда?», а выглядит она при всем этом богиней. А вот Саша был бы идеальным мужчиной, если бы на заре перестройки с ним не случилось ПГМ, как выражается его жена. То есть «православие головного мозга».
Как только религию «разрешили», он перепробовал всё – от индуизма до иудаизма. И всему отдавался со страстью, но быстро перегорал. Наконец остановился на православии. Сначала я даже пыталась за ним угнаться, но быстро поняла, что религия – это не мое, тем более такая: жирная, надсадная, с мрачными храмами, злобными старушками и толстыми попами, получающими колоссальный доход от торговли сигаретами.
Естественно, мы на эту тему давно уже не спорим – дружба дороже. Болтаем в основном про машины и компьютеры. А с Оксаной – про хозяйство и мужиков. Если Саша не слышит. К сожалению, после рождения Гоги и Логи, то есть Георгия и Евлогия, он превратился в домостроевца: то запрещает Оксане ноги брить, то губы красить, то требует исключительно постную пищу, от которой его характер делается невыносимым.
Конечно, Колено с ним в контрах. Завидев Сашкину рожу с окладистой бородой, она начинает неконтролируемо язвить. Оксана бросается грудью вперед защищать мужа. Прохоров-старший не так остер на язык, поэтому огрызается или вообще срывается в откровенную грубость, о чем потом страшно жалеет, и налагает на себя епитимью, или как там это у них называется: вместо того чтобы посвятить лишний час жене и детям, бьет поклоны перед иконостасом.
Тем не менее я люблю и Прохоровых, и Колено с Зойкой, но всячески стараюсь сделать так, чтобы они встречались как можно реже.
Но когда я праздную день рождения, встреча неминуема. И конфликт тоже. Например, в прошлом году Саша хвастался, как его старшенький выиграл на очередном интеллектуальном турнире пирограф (никто из присутствующих даже не знал, что это такое, оказалось – прибор для выжигания по дереву), самостоятельно его освоил и подарил бабушке искусно выжженный пейзаж с овечками и коровками. Колено тут же подхватила тему детского творчества и порадовала нас историей про комиксы, которыми Зойка изрисовала купленные для ремонта обои. И – какое совпадение! – тоже про бабушку. Точнее, про способы ее уничтожения, которые явно были навеяны злоключениями первых христиан: сначала старушку вели в зоопарк и бросали в клетку со львами, но львы, только попробовав ее, тут же начинали блевать. Потом ее топили в бассейне, но она упорно всплывала. Хеппи-энд: героиня отправлялась служить в армию, и там ее наконец-то успешно расстреливал взвод солдат.
Саша был в ярости и кричал, что Зойка плохо влияет на его потомков, а Колено – на него самого. Я их всех пыталась помирить, но тут же сама пострадала от детских шалостей: девица стащила мою сумку, изучила содержимое, а потом подговорила младшего Прохорова во всеуслышание спросить: зачем у тети Нади в сумке презервативы, если у нее нет пениса?..
Сегодня всё как всегда: дети начинают беситься, родители друг друга подкалывать, обстановка накаляется, а разряжает ее последний человек, от которого этого можно было бы ждать, – мой жених Бруно. Он что-то говорит Зойке на ухо и уводит всю детскую компанию куда-то за гардероб. В результате взрослые получают возможность спокойно поболтать на русском языке. Слава богу, мы следующие – церемония скоро начнется. По настоятельному требованию Бруно она пройдет в полной тишине, без марша Мендельсона, который он терпеть не может, другая музыка из предложенного загсом списка его тоже не удовлетворила. А.Д. Райская, когда я ей об этом заявила, посмотрела на меня саркастически – дескать, а жених-то жмот! Пожалел тыщу рублей. Но я не стушевалась и ответила ей победительной улыбкой: какой ни есть, а все же женится на мне и увозит в Италию. А вам, госпожа регистраторша, между прочим, уже тоже далеко за тридцать, и морщинки под глазами, и животик пообвис. А колечка-то на пальце нет!
Вот так женщины без единого слова, за считаные секунды проводят бой, расставляющий все точки над кто есть кто. Мужчинам на это требуются годы…
Наконец А.Д. Райская велит нам построиться в торжественное каре. Я бегу за Бруно и вижу странную картину: он и Зойка сидят на подоконнике, пацаны Прохоровы с открытыми ртами – перед ними на полу. Бруно что-то рассказывает по-английски, а Зойка переводит (кстати, вполне прилично):
– …и инквизиторы подожгли под ней дрова. Хворост начал потрескивать. Пламя занималось. – Зойка хлюпает носом, и Прохоров-младший тоже.
– Нам пора, – вмешиваюсь я.
Пока публика рассаживается на стульчиках, мне бы следовало настроиться на серьезный лад, но любопытство пересиливает.
– Что ты им рассказывал? – спрашиваю шепотом.
– Про триальдских ведьм.
– Зачем ты морочишь детям голову?! Я против религиозного фанатизма.
– Я не морочу! – сердится Бруно. – То есть, конечно, они не были ведьмами, но инквизиция их таковыми считала!
Пока А.Д. Райская бубнит про «в соответствии с законом», я с грустью думаю о том, что мне будет страшно не хватать московских друзей со всеми их закидонами. В Триальде, разумеется, тоже есть интересные люди – Бруно рассказывал, – но уж слишком творческие, не чета мне: там постоянно живут американская скульпторша Джулия и ее испанский бойфренд Карлос, танцор танго; есть еще чета британских писателей – Эдвина пишет о природе, а Майкл о кулинарии. А наш будущий сосед Лоренцо – поэт и композитор, одну из его песен даже однажды исполнили на фестивале в Санремо. Кроме того, в Триальду часто приезжает отдохнуть от съемок известный исландский киноактер, имени которого я никак не могу запомнить, что-то вроде Балдузар Хьялмтиссон, а ведь он, между прочим, лауреат «Оскара» за роль второго плана! Чем я их смогу заинтересовать?