Чувство капучино

Естественно, рано или поздно любознательная русская жена все-таки расковыряет замок шпилькой, а там!.. Полный шкаф женских платьев, чулок и «лодочек» сорок четвертого размера. Короче говоря, мужчина – трансвестит, а жена ему нужна для прикрытия. Чтобы не было мучительно стыдно перед родственниками.

Помимо этих кошмаров, все жаловались на патологическую жадность иностранных женихов. Например, приезжает он в гости, знакомиться с родителями невесты, и говорит: я не знал, что тебе подарить, поэтому привез тебе в подарок тысячу долларов, вот, купи себе что хочешь. Ой! А кошелек-то я дома забыл! Нет, кредитной карточкой воспользоваться не могу, потому что мой банк снимет огромные проценты. Так что давай-ка ты пока что тут меня корми и развлекай, а потом мы поженимся – и все мое будет твое. Плюс тысяча долларов. Через некоторое время отъевшийся на домашних пельменях с рыночной сметаной жених уезжает – и с концами. А через полгода приходит от него письмо: здравствуй, дорогая, разве ты не находила у себя в ванной мой наполовину использованный шампунь от перхоти? Немедленно вышли его мне экспресс-почтой!

…Странное дело: чем дольше я изучала все эти жуткие истории, тем сильнее во мне крепло ощущение: Бруно не такой.

Я стала присматриваться к итальянским коллегам, которые время от времени наезжали в наш офис, – российское отделение считалось у них чем-то вроде диковинного зоопарка. Чего стоил только аттракцион с путешествием от Шереметьева до гостиницы на Тверской, которое могло занять и три часа, и пять, и даже восемь!

А этот наш интересный обычай пить водку безо льда, зато с соленым огурцом? А клуб «Голодный гусь», куда (гуськом и на цыпочках) отправлялся исключительно топ-менеджмент мужского пола, – где еще в Европе можно себе позволить такой вызывающий сексизм?

Общаясь с ними, я усвоила некоторые ключевые моменты про Италию: паста – не зубная, а макароны; макароны – не гарнир, а первое блюдо; до еды пьют аперитив, а после еды – дижестив; в названии лучшей в мире машины есть буква «г» – ламборгини, а не «ламборджини», а в картофельных клецках ее, наоборот, нет – ньокки, а не «гноччи»; Италия – чемпион мира (не нужно даже уточнять, по какому виду спорта, и так понятно), но от судейских ошибок и несправедливости судьбы никто не застрахован. Итальянцы вносили живую ноту в любое, даже самое унылое мероприятие: на них всегда прекрасно сидели костюмы и галстуки попугайских расцветок, они громко разговаривали, махали руками и по-особенному, с одобрением смотрели на женщин.

Только и на них Бруно совершенно не похож. Галстуков не носит, футболом не интересуется, вина не пьет, черных кудрей не имеет. Вот разве что любит женщин и макароны, но является ли это достаточным основанием для долгой и счастливой семейной жизни?

Он меня с ответом не торопил, но действовал так, как будто его уже получил: сворачивал свои дела в Лондоне, чтобы развернуть их в Триальде. А тем временем Москва начала меня всерьез выживать. На работе случился нешуточный кризис – одно начальство поссорилось с другим, все были нервные и передавали друг другу страшные слухи: премии не будет. Почти новая машина чихала и кашляла. Бассейн закрылся на ремонт.

Но хуже всего было дома. Сначала кто-то сдох в шахте лифта, и ездить на 22-й этаж из-за страшной вони стало очень трудно (а не ездить – невозможно). А потом в моей собственной квартире завелись мыши, которых я боюсь до обморока. Я долго не могла в это поверить, но когда своими глазами увидела, как мышь неспешно удаляется за батарею и спокойно продолжает там заниматься своими делами, не обращая никакого внимания на мой истерический визг, стало понятно, что надо что-то делать. Друзья и родственники наперебой давали мне советы: завести кошку (папа), купить прибор для отпугивания кротов (Харитон), завести мышеловку (Саша), завести гуманную мышеловку, чтобы, поймавшись, мышь не повредила себе здоровье (Колено и Зойка).

Я решила действовать наверняка и позвонила в санэпидстанцию. Ответ был неутешителен: мышей потравить они могут, но мне это не понравится. Потому что эвакуацию и захоронение трупов санэпидстанция на себя не берет. То есть они так и будут разлагаться где-нибудь у меня под ванной. Будет вонять, как в лифте.

И тут я поняла, что больше так жить не могу. Вот предел моих человеческих возможностей. Никакая карьера, никакие деньги не избавят меня от маленьких серых чудовищ. Спасти меня может только настоящий герой.

И он незамедлительно прилетел! С кучей подарков, среди которых был и специальный клей для ловли мышей. За сутки к липким бумажкам приклеились восемь отвратительно пищащих грызунов. Бруно сам и выбросил их в мусоропровод. Без лишнего шума, и, кажется, даже не осознал своего героизма. Только фыркнул: «Маленькая серая тряпочка! Чего тут бояться?»

Тут я поняла, чего мне в жизни не хватало. Вот этого. Чтобы был человек, разделяющий со мной мои проблемы – любые, даже такие странные. Да, я хочу выйти замуж за Бруно.

Так решение было принято, а все остальное оказалось делом техники. С работы я уволилась безо всякого сожаления, бумажную волокиту, несмотря на препятствия, чинимые А.Д. Райской, преодолела. Папа вроде бы тоже смирился с тем, что я уезжаю из Москвы, хотя время от времени звонил мне в панике: ну как я там буду без него?

– Мне сорок лет, – мягко напоминала я.

– Да хоть сто сорок! – кипятился папа. – Ты все равно ничего не умеешь. Кто будет носить твои туфли в починку? Ты вообще хоть раз была в обувной мастерской? А в химчистке?

Вообще-то у папы были основания волноваться: после того как умерла мама, он стал заботиться обо мне с удвоенной силой – под тем предлогом, что мне некогда и я должна думать о карьере. Поэтому мои отношения со службой быта выглядели так: папа заезжал ко мне на работу, я выдавала ему пакет с одеждой-обувью или поломавшийся электроприбор, а через некоторое время он привозил мне вещи обратно – чистыми и починенными.

– Но, папа, – урезонивала я его, – я же выучилась водить машину и по-английски говорить; может, и службу быта освою?

Двоюродный брат Харитон на сообщение о моем замужестве отреагировал с куда большим энтузиазмом.

Харя – бизнесмен. До сих пор он вел дела с Румынией и Черногорией, но как только узнал, что мой жених – итальянец, у него в глазах сразу защелкали плюсики и минусики. Я ему сто раз повторила, что у Бруно полностью отсутствует коммерческая жилка, но Харитон мне не поверил. С тех пор как он вернулся из тюрьмы, коммерческая жилка видится ему в каждом мужчине без исключения. Слава богу, он отрицает всякое ее наличие у женщин. Но пока Харитон не мог объясниться с Бруно по причине языкового барьера, он названивал мне почти каждый день с какой-нибудь новой оригинальной идеей: окна! подштанники! грибы!

– Какие грибы, Харя? – спрашивала я злобно. Потому что было всего девять утра, а я ведь ему говорила, что уволилась.

– Кто-нибудь импортирует из Италии грибы?

– Понятия не имею. Вряд ли. Зачем?

– Вот и я о том же! Вчера пробежался по суперам – нигде не видел итальянских грибов. Ты там первым делом узнай, как у них вообще с грибами, растут ли они? Наоборот тоже спроси – из России в Италию.

Харитон посвятил меня в азы экспортно-импортных операций. Оказывается, его жизнь сильно упростится, если мы будем ввозить и вывозить одну группу товаров. Например, грибы.

– Те же самые, что ли? – терла я лоб в отчаянии понять бизнес-логику. – Они же сгниют, пока будут взад-вперед колбаситься.

Харитон наконец понимал, что со мной каши не сваришь, и, чертыхаясь, оставлял меня в покое – до завтра.

Самым сложным было рассказать о грядущем замужестве лучшей подруге. Мы с Леной Коленом как два сапога пара: я блондинка, она брюнетка, я высокая, она маленькая, я скучный менеджер, а она – творческий работник, главный в России сочинитель майонезной рекламы. «Не в кармашке, а вкусняшка», «А кто мне намажет?!», «Тюбики против банок» – это всё ее шедевры. Я всю жизнь думала о карьере, а Колено мечтала о семье, которая у нее вообще-то уже есть в виде дочери. С моей точки зрения, Зойка – отличная девица двенадцати лет, которую воспитывать – только портить, но Колено все равно постоянно ноет, что ей крайне необходимо выйти замуж, потому что ребенку нужен отец. Хотя бы только попробовать и сразу же развестись (Зойкин папаша до загса не дошел, и, естественно, это нанесло Колену тяжелейшую психологическую травму).