Страница 56 из 60
Революция многое изменила в Гаване. Даже жизнь наших героев не была теперь похожа на прежнюю. Ребята еще не ходили в школу, но они уже не дежурили на стоянках автомобилей, не чистили ботинки в ресторанах. Разве можно это делать? Теперь свобода и равенство!
Правда, спрос на услуги ребят после революции уменьшился. Богатые американские леди и джентльмены перестали ездить в Гавану.
Шикарные автомобили кубинской знати после революции стали выглядеть по-иному. Повстанцы отобрали у богачей машины и теперь ездят на них сами. На лакированных боках «кадиллаков» появилась цифра «26», написанная обыкновенной масляной краской. Это значит — машина принадлежит организации «Движение 26 июля», которая объединяет всех повстанцев.
Когда ребята видят такую машину, они бегут за ней: «Может, остановится». И, если вдруг машина останавливается, все сразу бросаются открывать двери. Но, конечно, не за деньги, а просто так, чтобы посмотреть на бородачей и их автоматы, пулеметные ленты на поясе, кинжалы.
— Смотрите, ребята! — крикнул однажды Негрито так радостно, будто увидел извержение вулкана. — Барбудос машину чинят!
У тротуара стоял серого цвета автомобиль марки «олсмобиль». Капот и крышка багажника открыты. Молодой повстанец с длинной бородой и распущенными до плеч волосами, запустив руки в мотор, чинил что-то. Два других давали советы:
— Ты посмотри, есть ли искра.
— А может быть, бензин кончился?
Ребята пробрались поближе к машине. Теперь им было видно все. Руки у бородача по локоть в масле. Бородач долго возился и наконец залез в кабину. Зажужжал стартер, но мотор по-прежнему не работал. Бородач недоуменно смотрел на щиток прибора. Но ото не помогало.
Автомобиль с крупно написанной цифрой «26» привлекал внимание не только ребят, но и взрослых. Прохожие останавливались, стараясь помочь повстанцам советом и даже делом. Какой-то пожилой человек проверил зажигание.
Были и недоброжелатели.
— От сохи пришли, — выкрикивал кто-то, — а теперь на машинах захотели ездить! Вот она и не заводится.
— Замолчи! — гаркнул в ответ пожилой человек, помогавший повстанцам.
После долгих усилий мотор наконец затарахтел. Повстанцы сели в машину, поставили между колен карабины и, прежде чем тронуться в путь, поблагодарили всех. Негрито, который был к машине ближе других, крепко пожал бородачу руку, и тот подарил Негрито маленький значок красно-черного цвета со знаменитой цифрой «26».
Глаза Негрито искрились от радости.
— Покажи! — потребовал Пепе.
Негрито будто не слышал вопроса.
— Тебе говорят, покажи! — Рафаэль дернул Негрито за рукав. — Тоже, воображает!
— Почему здесь красное и черное? — спросил Пепе.
— Эх, ты! — сказал Рафаэль. — Красный и черный цвет — это цвета революционного знамени Фиделя. Знаешь, как диктатор Батиста не любил эти цвета.
Ребята направились на Центральную площадь. Но до нее не дошли. На перекрестке двух улиц ребята увидели чудо. Там, где раньше стоял полицейский в белых перчатках, теперь важно дирижировал уличным движением… Кто бы вы думали? Приятель Пепе и Негрито по прозвищу Пузырь. Он был одет в защитного цвета рубаху и в коротенькие штаны. На голове широкополая шляпа зеленого цвета.
— Эй, Пузырь! — крикнул Пепе.
Но Пузырь не обратил на ребят никакого внимания.
— Зазнается! — усмехнувшись сказал Негрито. — Недавно вместе с нами торчал на стоянках, а теперь не замечает.
— Пузырь! — снова громко позвал Пепе.
Мальчик обернулся и помахал друзьям рукой.
«Привет, но я очень занят», — означал его жест.
— Пошли к нему, — решительно заявил Пепе.
Ребята перебежали улицу и окружили Пузыря.
— Что ты зазнаешься? — начал вместо приветствия Пепе. — Забыл, как мы с Негрито колотили тебя?
— Послушай, Пепе, не мешай мне работать. Я же на посту. Если произойдет авария, отвечать придется мне.
— Ха! Ха! Ответчик! — засмеялся Рафаэль. — Будет отвечать тот, кто виноват.
— Ребята, я вас прошу отойти.
— Интересно, а как это ты пристроился к такому делу? — спросил Пепе.
Пузырь молчит. Он поднял руку, и несколько автомашин остановились у линии «стоп». Пузырь важно повернулся и разрешил машинам, которые стояли на другой улице, двинуться через перекресток.
На ребят это произвело впечатление.
— Знаете что, ребята, — серьезно сказал Пузырь, — если вы не будете мне мешать, тогда скажу, как я попал на это место. Будете мешать — не скажу.
— Мы не будем мешать, только скажи! — хором заявили ребята.
Не спуская глаз с улицы и изредка поворачиваясь на месте, разрешая проезд автомобилям, Пузырь объяснял:
— Вы знаете, где отель «Хилтон»?
— Знаем!
— Как пройдете отель, направо первая улица. Рядом с магазином, где фуражки продают, увидите небольшой дом. Над подъездом вывешено красно-черное знамя. Идите на второй этаж и скажите там, что хотите быть бойскаутами.
— И нас возьмут?
— Может быть, возьмут, — отвечает Пузырь. — Полицейских ведь прогнали. Регулировать движение некому. На главных перекрестках стоят повстанцы, а где перекрестки поменьше, ставят бойскаутов.
— Бежим скорее! — обрадовался Пепе, и все втроем бросились вперед.
— Ребята! — Негрито, пробежав шагов десять, остановился. — Я с вами не побегу.
— Почему?
— Вы же белые, а я черный. Меня все равно не возьмут.
Друзья остановились. Всем было известно, что негры и мулаты не могли ходить в школу, показываться в парках, садах и ресторанах.
Но Пепе полон энтузиазма:
— Послушай, Негрито! После революции все изменилось. Вот увидишь, примут!
Веры в успех у Негрито не было, но он побежал. Жара друзьям нипочем. Солнце уже стояло в зените и, казалось, прожигало кожу насквозь, до костей.
— Вот этот дом! — первым крикнул Рафаэль. Видите флаг?
Поднялись на второй этаж. По длинному коридору торопливо проходили бородачи. Все куда-то спешили, и ребятам было неловко останавливать кого-нибудь.
— Вы к кому? — вдруг загремел над ними чей-то бас.
— Мы… — растерянно начал Пепе, — мы хотим…
— Идите в третью дверь направо, — не дослушав мальчика, бросил на ходу бородач.
Около двери незнакомые ребята.
— Вы тоже в эту дверь? — спросил Пепе у какого-то парня.
— Угу!
Пепе смолк. Молчал не только Пепе. Все ребята стояли молча, ожидая, что будет: примут или не примут.
Особенно страшно было Негрито. Он оглядел всех, но не увидел ни одного мулата. «Не примут», — твердил про себя Негрито.
Когда очередь дошла до ребят, они пошли все сразу.
— Что-то вас много! — крикнул из-за стола бородач. — Вы бы по одному.
— А мы друзья, — сказал за всех Пепе, показывая на Рафаэля и Негрито.
— Ну, если друзья, заходите. — Бородач встал из-за стола и поправил военный пояс, на котором висел пистолет.
— Мы хотим регулировать движение, — начал Пепе.
— Слышал, Франциско? — обратился бородач к повстанцу, сидевшему за другим столом. — Регулировать хотят! А работать вы не хотите?
— Можем и работать! — ответил Рафаэль. — Но ведь регулировать движение — это тоже работа.
— Нам нужна другая работа: кирпичи таскать, школы строить. Поняли?
— Мы согласны на любую работу, — решительно сказал Пепе, — только зачислите нас в отряд бойскаутов!
— Вот это другое дело! — добродушно сказал бородач и сел за стол, чтобы записать имена ребят.
— Скажите, а меня вы тоже запишете в отряд? — нерешительно спросил Негрито.
— А почему ты спрашиваешь? Вы ведь все друзья?
— Это верно, но они белые, а я черный.
— Об этом не волнуйся. — Бородач встал из-за стола и ласково погладил Негрито по густо вьющимся волосам. — Главное, быть другом, а какого цвета кожа — это дело второе. Теперь все равны. У нас есть командир Алмейда — негр. Очень бесстрашный человек. Ему подчиняются все — белые, негры, мулаты.
Бородач записал имена.
— Процедура окончена. Приходите, ребята, завтра в шесть. Скажите дома, что уходите на весь день.