Страница 15 из 60
Вовка надел штаны, сапоги и побежал в строй, гремя камушками. В одну секунду всем было известно «наказание» старшины. Ребята злые! Им бы смеяться над старшиной, а они стали смеяться над Вовкой.
— Вовочка, не оцарапай ляжечки. Вовочка, куда же ты будешь носовой платочек класть?
Больше всех острили Вольнов и Гурька Никитин.
Мне казалось, что Вовка заплачет. Нет! Вовка сцепил зубы, и лицо его было полно решимости.
После зарядки мы побежали на конюшню. Бегом! Только бегом! Не дают шагом пройтись.
Сегодня мы чистили лошадей не просто так, ради формы. Сегодня мы выезжаем на них. Я тащу седло. Моя кобылка Серия косит глазом. Может, рада? Ей пробежаться хочется — ведь она лошадь.
Я вывел Серию из конюшни под уздцы — все как полагается. Старшина оглядел меня и лошадь. Потрогал натяжение седельного ремня. Ничего не сказал, хотя на всякий случай нахмурил брови.
Мы выстроились, держа лошадей под уздцы. Каждый из нас мечтал поскорее впрыгнуть в седло и помчаться по снежной дороге так, чтобы снег летел из-под копыт.
Появился комбат, и от его улыбки наше настроение подскочило еще выше. Мы ждали, когда старшина приведет комбату его красавца Камеруна, у которого были длинные тонкие ноги, перетянутые для красоты белыми бинтами. Камерун ходил крупной рысью, мягко и грациозно, как страус. Седло на Камеруне было командирское, с большими красными звездами по бокам.
Но старшина вывел из конюшни маленькую кобылку, которую в шутку называли Рысаком. К уздечке Рысака он привязал длинную веревку. Хлопнув кнутом, пустил Рысака по кругу, как дрессировщик в цирке.
— К вольтижировке приготовьсь! — крикнул комбат.
Мы подоткнули полы шинели под ремень. Вольнов уже бежит за Рысаком, а старшина подергивает за длинную веревку. Рысак бежит быстрее: «Ну-ка догони».
Но Вольнов шустрый малый. Он догоняет лошадь. Рысак косит глазом — не новичок в этом деле. Но все-таки, когда вот такой детина плюхнется с разбегу в седло, не очень приятно.
Вольнов бежит рядом с лошадью, хлопает ее по шее, хватается обеими руками за переднюю луку и, сильно толкнувшись о землю, бросает тело в седло. Егор сидит на лошади и улыбается, а комбат в блокноте ставит оценку.
Я смотрю на Вовку. Подходит его очередь. Он бледен и волнуется. Вовка бежит, смешно подбрасывая коленки. Камни в карманах мешают бежать. А старшина подергивает Рысака за веревочку.
Вовка догнал лошадь, похлопал ее по шее и схватился за переднюю луку. Он оттолкнулся от земли, но не смог впрыгнуть в седло, повис на луке. Лошадь бежала, а Вовкины ноги волочились по земле.
— Тпру! — крикнул старшина, и лошадь остановилась.
Вовка встал на землю и, покачиваясь, пошел в строй.
— Берзалин, ко мне! — крикнул комбат.
Вовка подбежал к комбату и стал смирно.
— Не вышло? — участливо сказал комбат.
Я думал, Вовка погремит камушками в кармане и объяснит, почему не вышло.
— Можно, я на следующем занятии повторю это упражнение? — попросил Вовка.
— То, что можно сделать сейчас, нельзя откладывать на завтра. Смотри, в чем твоя беда.
Комбат подоткнул под пояс полы шинели и побежал по кругу.
— Ну, пошел! — задорно крикнул комбат Рысаку.
Лошадь прибавила шагу, но комбат тут же догнал ее, ухватился руками за переднюю луку.
— Смотри, Берзалин, — крикнул комбат на ходу, — я обгоняю лошадь! Толчок!
Тело комбата поднялось выше крупа лошади и красиво опустилось в седло.
— Понял, Берзалин? — спросил комбат. — Все дело в толчке. Хорошо толкнешься, и инерция сама тебя в седло посадит.
Вовка снова вышел в круг и побежал за лошадью. Ухватившись за луку, Вовка отчаянно бежал, пытаясь обогнать лошадь. Но обогнать он ее не мог. Толчок — и кое-как Вовка залез в седло.
— Ничего! — ободряюще сказал комбат. — Разочка два потренируешься, и будет порядок.
Подошла моя очередь. Я не робел, я быстро догнал Рысака и впрыгнул в седло. Вот вам, товарищ старшина!
Вообще-то я с лошадьми давно имею дело. Еще мальчишкой скакал верхом.
Обычно на лето меня отправляли в деревню к деду. У мальчишек главное развлечение — лошади. Вечером мы собирали лошадей и гнали их на Тарасову поляну, к которой можно добраться только через гать. Мы мчались на лошадях по этой гати, размахивали палками, как саблями. Табун бежал следом. Мы представляли, что там, на Тарасовой поляне, окопались беляки. Мы ведем красную конницу на них. С криком «ура» мы врывались на Тарасову поляну, нарушая покой затихающего июльского леса. Стреножили лошадей, разводили костер…
Деревенские ребята называли меня Колюшка, в отличие от известного Николашки, рыжего, с веснушками на лице парня. Мне, конечно, очень не нравилось это имя — Колюшка. Я усматривал в нем что-то городское, а мне хотелось быть таким же лихим, как Николашка, так же свободно держаться на коне без седла, как он, и кричать что есть мочи, сотрясая тишину леса, и рассекать воздух кривой палкой, как шашкой. Но я был Колюшка.
Однажды мы мчались по гати, и моя лошадь споткнулась. Я слетел с нее и, ударившись о бревна головой, не сразу сообразил, что к чему. А лошади уже пробежали, и ни одна из них не наступила на меня.
Когда я поднялся, растирая затылок, ко мне подошел Николашка в сопровождении других ребят и сказал:
— Силен, парень. Мы думали, ты так, а ты ничего…
От слов Николашки у меня сразу прошла боль, и я опять вскочил на лошадь и еще яростнее мчался вместе со всеми. С тех пор ребята называли меня Коля.
Конечно, комбат сразу заметил, что я бывалый наездник. Когда мы скакали на учебном плацу, он, сдерживая коня, подозвал меня:
— Раньше приходилось на лошадях ездить?
— Так точно, в деревне, без седла.
— В седле лучше?
— Как в кресле, товарищ старший лейтенант.
Я хотел сказать старшему лейтенанту, что мой друг Берзалин с камушками в карманах скачет.
Но старшина был тут как тут. Верхом на Рысаке подъехал.
Нас построили по четыре в ряд, и мы поскакали, как конница Буденного.
Звонко цокают копыта. Мелькают дома с небольшими оконцами. А за ними жизнь, тепло домашнее, чайник на плите свою песню поет.
Я посмотрел на Вовку. Он скачет рядом со мной на высоком Зипуне. Руки крепко поводок держат. О чем он сейчас думает? Наверное, о Нине. Письмо он ей все-таки написал. Упорный парень!
Сомнительно, конечно, что письмо найдет Нину. Может, она уже на курсах учится. Эх, Вовочка! Вот она не пишет, а ты переживай. Может, она забыла тебя, может, у нее другая любовь. Ломай мозги! Этак голова может треснуть. Зачем это курсанту военного училища?
Поначалу, как я приехал в училище, Галка мне снилась. То мы с ней на крыше сидим целуемся, то она меня гладит своей нежной рукой. Но как только я просыпался — прочь! Я курсант военного училища. День ото дня Галка все дальше уходила от меня. А теперь сны вообще перестали сниться. Я ложусь по отбою и вскакиваю утром, когда играют подъем.
Зубри, Галочка, книжечки, выступай на комсомольских собраниях по вопросу о патриотизме, а мы военным делом заниматься будем.
— Вовк! — крикнул я другу. — Почему ты не сказал лейтенанту о камушках?
— Зачем же я буду выпрашивать поблажку!
— Зря самолюбие выставляешь. Может, лейтенант разрешил бы распороть карманы.
Вовка не отвечал. Он крепко держал поводья и смотрел вперед.
Может, он обиделся? А мне было весело. Лошади цокали копытами по булыжной мостовой. И прохожие смотрели на нас.
Мы сидим на снегу и, наверное, похожи на стаю озябших воробьев. Хотя, по правде говоря, на снегу только поначалу холодно, а потом привыкаешь — ничего, даже мягко.
Комбат ходит взад и вперед и объясняет значение противотанковой и противопехотной мины. Старшина сидит на ящике.
Занятия проходят на окраине города, на небольшой возвышенности. Отсюда видно дорогу, которая идет из соседней воинской части к училищу.
— Противопехотная мина, — говорит комбат, — устанавливается для создания минного заслона перед живой силой противника.