Страница 10 из 12
Уже стемнело, когда состоялся военный совет. На нем, кроме адмирала Лайонса, присутствовали лорд Раглан; нашего главнокомандующего представлял дивизионный генерал Канробер. На совете приняли план действий на завтра. Сначала отряд Лайонса должен обстрелять берег, имея целью привести к молчанию батареи. Опыт сегодняшнего дня показывает, что русские не дадут обследовать прибрежное мелководье, а потому лишь паровые корабли, способные маневрировать в стесненных условиях, могут выполнить эту задачу. После этого к бомбардировке присоединится мой отряд из шести парусных линкоров. Третий отряд встанет на якоря мористее, на случай (весьма маловероятный), появления русской эскадры. До сих пор они ограничивались набегами легких кораблей и фрегатов, не решаясь ввести в бой главные силы. Остается надеяться, что недавние успехи не прибавят неприятелю решимости: сейчас, когда наши силы ослаблены предательством британцев, они, пожалуй, могли бы добиться некоторого успеха!
Совет закончился далеко за полночь. Со второй склянкой отбыли на берег лорд Раглан и генерал Канробер. Эти военачальники и раньше не демонстрировали доброго согласия, а теперь и вовсе не желали беседовать друг с другом. Перед отъездом, генерал громко упрекнул лорда Раглана в том, что англичане скрывают от союзников важные сведения. Адмирал Гамелен, присутствовавший при сем, осведомился, о чем идет речь.
Оказывается, генерал Канробер недоволен тем, что лорд Раглан держит при своем штабе британского подданного, репортера лондонской газеты, бежавшего недавно из русского плена на крылатой лодке. Его спутник в этом отчаянном предприятии, русский военный врач, сильно пострадал при падении в воду и находится сейчас в лазарете, в Евпатории. Уже несколько дней он то приходит в сознание, то впадает в забытье; попытки расспросить беглеца об удивительных кораблях и летучих механизмах ни к чему не приводят. Лондонский же корреспондент (по уверениям дивизионного генерала, состоящий на службе в Форин Офис), имел долгий разговор с лордом Рагланом и с тех пор избегает общения с кем бы то ни было, кроме офицеров британского штаба.
Адмирал Гамелен согласился с генералом, что такое поведение не укрепляет взаимопонимания и доверия между союзниками. На это лорд Раглан ответил, что не в праве приказывать этому господину, поскольку тот есть лицо гражданское и, как репортер крупного издания, обладает известной свободой действий. На сем беседу пришлось прекратить, поскольку как лорд Раглан, так и генерал Канробер, торопились на берег - с утра ожидалась баталия, и у обоих военачальников была еще масса дел, не терпящих отлагательства. Прощаясь с англичанином, адмирал заявил, что надеется на встречу с упомянутым репортером, и Раглан дал слово устроить ее, как только найдется свободная минута...»
III
Вспомогательный крейсер
«Морской бык»
28-е сентября 1854 г.
Андрей Митин
28 сентября 1854. Восход солнца, согласно календарю, составленному Пулковской обсерваторией, состоится в 6.43 пополуночи. Навигационные сумерки, когда хорошо видны навигационные звезды и линия горизонта, начинаются несколько раньше, между третьей и четвертой склянками, в 5.43. К этому часу западная сторона горизонта уже тонет в чернильной мгле; на востоке, на фоне узкой, робко светлеющей полосы неба уже угадывается профиль крымских гор. С зюйд-веста задувало балла на три, и Андрей порадовался: ветер благоприятен для нахимовской эскадры, идущей полным бакштагом. И этот же ветер прижимает к крымскому берегу неуклюжие на буксировке парусные корабли французов...
Вместо того, чтобы следовать к норду, навстречу неприятелю, Назимов увел эскадру далеко в море, чтобы потом, с попутным ветром, обогнуть неприятеля по широкой дуге. И переменить галс так, чтобы подойти к устью Альмы не с зюйда, откуда их, конечно, ждали, а с веста. А с севера внимание вражеского боевого охранения отвлекут парусные фрегаты - "Кулевчи", "Месемврия", "Мидия", "Сизополь", "Коварна», "Кагул", "Флора». Они не станут сближаться с противником - покажут из-за горизонта марселя и будут ждать. И лишь получив сигнал по радио, вздернут нижние паруса и брамсели, и пойдут к месту боя.
Отряд во главе с «Морским быком» ночью дожидался Нахимова на траверзе устья Альмы. Над мачтами французских линкоров (они вечером подтянулись к Альме и встали на ночь на якорях, недосягаемые для полевых батарей) мотался туда-сюда беспилотник, и всякий раз, когда паровые корабли охранения поворачивали на вест, русские разрывали дистанцию, оставаясь невидимыми для врага.
Черноморцы находились в положении зрячего бойца, вступившего в схватку с могучим, но подслеповатым противником. У русских адмиралов имелась по-настоящему полная картина - достоверная, своевременная, поддающаяся в любой момент проверке! А вдобавок к ней еще и надежная, оперативная связь чуть ли не с каждым кораблем эскадры. О чем еще мечтать флотоводцу?
К пятой склянке в предутренней серости на зюйде замаячили паруса - подходила линейная эскадра. На траверзе колонной шли военные пароходы "Дунай", "Крым", "Одесса", "Тамань". Их при нужде можно было использовать, как буксиры, если в решающий момент ветер подкинет какой-нибудь сюрприз.
Рация зашипела, забулькала. Старшина-контрактник, выполнявший на «Морском быке» обязанности связиста, прижал ладонью наушник.
- Третий передает: «Имею повреждения».
Корнилов встревожено поглядел на Андрея. Тот слегка пожал плечами.
- «При перестроении в колонны столкнулся с «Ягудиилом». Не могу управляться, нуждаюсь в починке. «Ягудиил» остался в строю, серьезных повреждений не имеет.»
- Некогда чиниться! - резко бросил адмирал. - Передайте Павлу Степановичу: «Перенести флаг на «Константин». «Марию» пусть тащат самоваром.
Вот так, подумал Андрей. Теперь у нас тринадцать парусных линкоров вместо четырнадцати. Хотя, «Императрица Мария» тоже подтянется к месту, на буксире за одним из пароходов. Повреждения, скорее всего, за ночь не устранить, хотя матросы будут работать как проклятые...
И зря адмирал отдает таие мелкие распоряжения Нахимову. Тот сам с усам - что по части судовождения, что по части тактики. А вот сам Корнилов, в противоположность ему, скорее администратор, чем флотоводец. Истребовать у Петербурга средства для постройки новых судов на Николаевской верфи, для ремонта старых, для расширения доков в Севастополе; пробить расширение казарм для растущих экипажей, истребовать пополнения арсенала новыми орудиями и боевыми припасами - это он может. А командование эскадрой в бою лучше оставить все-таки Павлу Сепановичу…
- Тащ майор, "сто третий" на связи!
Не спится Борисычу, подумал Андрей, принимая у радиста наушник на спиральном шнуре. Нет, чтобы лежать и выздоравливать, как положено раненому – нет, он ни свет ни заря в эфире и наверняка сейчас начнет делиться новостями.
- Привет, Дрон, как ты там?
Слышимость сегодня отличная, никаких шумов, тресков. Да и откуда им взяться - до «Адаманта» не больше четырех миль. Даже для карманного «потаскуна» - не дистанция.
- Порядок. Что там стряслось на «Марии»?
- Да ерунда, понимаешь. На «Яшке» неудачно переложили руль, прорезали в темноте соседнюю колонну и подвернулись «Марии» под форштевень. Та и ударила, да так, что сорвало катер, висевший на корме и часть рангоута с бизани. «Мария» поломала бушприт и утлегари, теперь не может управляться. Такие маты стояли - у нас было слышно! Сейчас «Яшка» идет своим ходом, «Марию» зацепил "Крым", а у него котлы текут, мощу дать не может. Плетутся сзади, чинятся на ходу.
«Яшкой» непочтительно именовали трехдечный 84-х пушечный «Ягудиил». Что за непочтительное отношение к ветеранам, усмехнулся про себя Андрей, ведь этот линкор был заложен еще при Императоре Павле. Хорошо хоть, «Императрицу Марию» не прозвали» Машкой» - видимо, из уважения к царствующей династии. А может, и прозвали, только при начальстве держат язык за зубами? С черноморских остроумцев станется...